Ливония (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 17

— Я не понимаю тебя, хаджи Исмаил, — затряс головой Девлет Герай.

— Нужно разбить русов и похоронить Адилема Герая до захода солнца.

— Ибрагим, — хан повернулся к сотнику кэшиков, — отправляйся следом. Убейте их всех. Бери всех оставшихся воинов. И принеси мне тело моего сына Адилема.

Глава 9

Событие двадцать третье

Теперь можно и оглядеть поле, и вопросить: «О поле, поле, кто тебя Усеял мертвыми костями? Чей борзый конь тебя топтал В последний час кровавой битвы»? Ответ известен, но с пафосом произнести для окружающих можно же?

Юрий Васильевич вновь поднёс первую в мире подзорную трубу к глазу и осмотрел дело рук своих. Раненых татаровей было много. Поместные ходили по всему полю и кинжалами, и копьями, и саблями, и прочими острыми предметами чуть приближали отправку правоверных в их рай с гуриями, а коней в их — лошадиный… без гурий? С заботливыми хозяевами? С полями полными молочной зрелости овса. Трупы и раненые разбросаны по фронту на километр, и во все стороны ещё на пару. Мероприятие помощи страдающим от ран людям и лошадям затягивалось, и Юрий Васильевич начинал волноваться. По словам разведки, волн татаровей несколько, да, между ними с час промежуток, но где-то вот-вот этот час должен закончиться, а в рядах самого большого куска его войска разброд и шатание.

Нет, он не совсем дурак, кто же про себя думает, что он дурак? и навстречу второй волне крымцев выслана разведка, которая вернётся и предупредит, как только увидит ворогов. Плюсом — это ведь в рядах поместного войска разброд, а артиллеристы по ту сторону реки Любовша, уже давно пробанили орудия, подготовили новые гранаты — бомбы, вкрутив в них разные зажигательные трубки, ядра полнотелые пирамидкой сложили. Крупнокалиберные орудия, хоть они в первом этапе и не приняли участия тоже пробанили для порядка и осмотрели не повредились ли бумажные стаканы с картечью. Потешные почистили карамультуки и тоже проверили бумажные патроны.

Здесь, у линии обороны, минёры в огромные воронки установили новый десяток мин, к сожалению, последний, засыпали их землёй и провели разводку бикфордова шнура. Жаль, конечно, но пока без него не обойтись. Немцы с Пушкарского двора пытались сделать механический запал. Наступает конь на доску, спускается спусковой крючок, и кремень, как в обычном ружье, бьёт по железке, высекая искру. Обрадовали Борового. Но испытание, когда провели, то результат не обнадёжил. Удар копытом мощного здорового коня или ломал доску, или нарушал балансировку, одним словом, примерно треть мин не взорвалась. При огромной стоимости пороха и понимании, что мины — это оружие последней надежды, такой процент был недопустим. Немцы продолжили изыскания. Может к Шведской войне и доведут механизм до стопроцентного срабатывания.

Миномётчики тоже готовятся, не побежали добивать раненых и жатву войны собирать. Засадный полк из леса не вышел. Стоят по флангам потешные с карамультуками и его поместные. Матвей Ильич Коробов и Ерофей Костров в своих ротах шатания не допустили. Ратники спокойно почистили пищали и присели на травку — ждут следующую партию смертников.

В трубу разведчиков видно не было, далеко на север ушли. Князь Углицкий снова с тревогой оглядел поле. А ведь плохо… Ну, в смысле, подойти поганым к позиции русских будет не просто. На коне рысью не проедешь. Всё поле в прямом смысле этого слова «слоем» завалено трупами людей и лошадей. Чего будут поганые делать? Как добираться до него, до супостата неверного? Лошадь не пойдёт по трупам. Обходить? Хм.

— Егорка, дуй к сотнику Кострову, скажи пусть перемещаются в лесок слева к Засадному полку. Действует пусть сам по обстоятельствам, Шереметеву не подчиняется. А ты с ребятами, что на левом фланге тоже туда двигай. И тоже никому не подчиняетесь. Сами с усами. Выбиваете в первую очередь богатых на высоких конях. И не геройствуйте там. Вы матерям с отцами и жёнам, у кого есть, живые нужны.

Коноплёв убежал. Юрий Васильевич ещё раз поле осмотрел. Татары могут, не зная куда податься, двинуться вдоль реки.

— Ахмед. Бросай молиться. Беги к Матвею Коробову, пусть через реку срочно переправляется. Я думаю, много татар попытается вдоль реки просочиться.

Ахмед постарел. Степенный такой аксакал с короткостриженой почти седой головой под мурмолкой и чеховской не менее седой бородкой. Ещё и тем на писателя похож, что в пенсне. Зрение упало у ветерана, и Юрий Васильевич для него очки сделал, но с диоптриями не угадали, глаза по-разному теряли зрение, и толмач, и телохранитель Юрия отломал и выбросил половину очков, оставил для правого глаза на верёвочке.

В войсках шевеление началось, отряды стали двигаться к новым позициям, и в это время в трубу, которую Боровой теперь не отводил от дальней кромки поля, какое-то мельтешение стало мерещиться. А ещё через минуту понятно стало, что и не мерещится, разведка гнала лошадей.

— Василий Семёнович, сигнал построения играйте. Разведчики скачут, — князь Серебряный стоял рядом, Юрий ему трубу протянул. Горнист тоже рядом. Кивок князя, и тот стал выводить на рожке фугу Паганини. Нет у Паганини фуг? Так и на рожке ничего кроме противного писка не издашь. Зато слышно далеко.

Поместное войско уже далеко от позиций своих разбрелось. Но рожок услышали, да и для надёжности Борой сам из пистоля в воздух шмальнул. Чёрные, красные и зелёные точки хаотически задёргались и устремились к опушке, к холму, где стоял Боровой с воеводами. Вскоре точки стали превращаться в чёрточки, теперича уже и разведку без трубы видно нормально. Несколько человек вырвалось вперёд и остановилось. Как и предполагал Юрий Васильевич, лошади не пошли по трупам.

— Что делать будут? — сам у себя спросил князь Углицкий. Серебряный что-то ответил, но Юрий остановил начавшего писать монаха. Зачем. Сейчас увидят, и вывод сделают, точно так же и татары поступят. Всадники помчались к реке. Ну, вот и ответ. Значит, нужно миномёты срочно перенастраивать. И сразу минус нарисовался, огромный такой. А чего будет, если мина через реку перелетит?

— Василий Семёнович, ты тут рули, я к миномётчикам. Пошли, брат Михаил.

Князь Серебряный преградил Боровому дорогу.

— Юрий Васильевич, тут оставайся. Меня же четвертуют, если тебя убьют. Меня не жалко, хоть детишек пожалей малых.

Событие двадцать четвёртое

Успели конники. Поместные добежали даже с самых дальних углов поля боя… поля бойни. Татары вылезли на тот дальний его конец и встали. Любовались, должно быть. Потом попытались вперёд поехать. Окарались. Опять постояли и, ну надо же, поступили неожиданно, разделились на два рукава и потекли вдоль реки и вдоль леса в сторону перекрывающих дорогу на юг поместных и миномётчиков.

С тем рукавом, что вдоль леса потек, хуже. Туда, только вот ближе к позициям, когда подъедут крымцы, смогут на самом пределе миномёты достать, придётся только ручным огнестрельным оружием пока Засадному полку и посланным Юрием на подмогу роте Кострова с пятью десятками потешных справляться. Пока ничего страшного. Преодолеть засеку будет татарам не просто. Так им ещё и мешать ведь будут.

— Ух, ты! Смотри, Василий Семёнович, такого я от них не ожидал, — Юрий опять протянул трубу князю Серебреному. Перед полем смерти несколько сот человек спешились и двигались теперь цепочкой в их сторону, но больно медленно.

Через пять примерно минут стало ясно, что это не атака. Они разыскивают кого-то.

— Кого-то важного мы убили, — поделился догадкой Боровой, — они трупы переворачивают. Ищут кого-то.

Между тем тот рукав крымских татар, что двинулся вдоль реки, добрался до ориентира и в него полетели, как и в первый раз, цельнометаллические ядра. Эффект был хуже. Эта чёрно-коричневая полоска была шириной не больше ста метров. И ехали они не плотным строем. Ядра теперь по несколько человек сразу уже не убивали. Тем не менее, удары напугали татары и приток новых желающих погибнуть иссяк, часть вообще назад повернула. Юрий Васильевич даже испугался, что вот сейчас крымцы одумаются, уберутся назад и двинутся к Оке, обходя препятствие. Не будут же они раз за разом терять тысячи человек в тупом желании именно по Изюмскому шляху покинуть русские земли.