Ливония (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 13

Именно эту песенку мурлыкал себе под нос Юрий Васильевич двадцать седьмого июня, когда вернулась очередная разведка, и все эти пять дней они двигались на север. Хреново, что ни секстантов, ни карт нормальных нет, но по той, что у него имелась, от товарища Меркатора, выходило, что они сейчас находятся в районе этих самых Судбищ. А от крымцев как были одни следы, так и попадаются эти самые следы. Наследили эти засранцы столько, что создавалось ощущение, что главная цель похода — нагадить России. В России. Обгадиться.

Не имея нормальной информации, Боровой начал паниковать. Всё же он прилично историю изменил и вдруг из-за этой бабочки Брэдбери Иван Шереметев Большой не встретился с Давлетом Гереем, и тот дошёл до Тулы и сейчас жжёт её и людей в полон хватает.

Докладывал Семён Зотов князю Серебряному. Юрий стоял рядом и пытался по губам прочесть. Куда там. Зотов кашлял, сипел, дышал тяжело… Так ладно, а ещё борода и усы будёновские рот прикрывали. Пойди попробуй по усам прочитать, чего такое важное нарыли разведчики. Рядом стоял брат Михаил и новеньким простым карандашом на очень белой по современным меркам конопляной бумаге строчил. Хотелось, плюнув на усы сотника, заглянуть через плечо монаха Боровому, но пересилил себя, он же урчум — бурчум и через плечо подглядывает, фи. Стоял, кузнечика на колосе какой-то травы рассматривал. Зелёненький весь. Зелёный — цвет надежды. Хотя… В песня придёт лягушка тоже зелёненькое брюшко и… съела кузнеца. А им нужно съесть хана. Брат Михаил закончил писать и толкнул за локоть засмотревшегося на кузнечика князя.

«Поганые в тридцати верстах и быстро идут прямо сюда. Будут здесь завтра после обеда», — прочитал Юрий выжимку из пятиминутного доклада Зотова Василию Семёновичу.

Ещё перед обедом Юрий Васильевич по привычке уже осмотрел место стоянки, на соответствие его, как поле будущего боя. Вполне себе, справа река… «Вот ведь он остолоп»! — хлопнул себя по лбу Боровой. Река неизвестная, вдоль которой они движутся второй день — это и есть Любовша, где он со студентами следы битвы искал. Они почти дошли до села Судбище. Просто не повезло, не встретились с местными. Ну или те чуть севернее обитают, а тут из-за регулярных набегов крымцев пустая земля. Боятся здесь люди селиться. А кто насмеливается, тот рано или поздно оказывается на невольничьем рынке в Бахчисарае. Есть и второй вариант — в сырой земле… если будет кому схоронить. Нужно что-то делать с людоловами. Это, блин, центр России, и ни одного человека на сотни вёрст.

Справа река и это хорошо, дальнобойную артиллерию можно переправить сейчас на тот берег и запрятать вон в тех кустах вербы. Берега илистые и топкие, это уже проверили сунувшиеся к реке помыться люди. Ила по колено, потом ногу с трудом достаёшь. Лошадь точно не пойдёт, а чтобы окончательно обезопасить пушкарей, нужно вон в том лесу нарубить берёз и дубов и за кустами расположить, а уже за ними пушки. Там как раз небольшие холмы из земли торчат с зарослями шиповника на вершинах. Эти пять — семь метров для орудия, что стреляет на версту, ни малейшего значения не имеют. А даже если несколько всадников сможет преодолеть речку и кусты плотные, то упрутся в стену из поваленных деревьев и станут отличной мишенью для татар касимовских, например. Их и поставим охранять дальнобойную артиллерию. Ну и в помощь им пару десятков потешных с карамультуками, пусть фланговым огнём командиров выбивают у татаровей. Кто командовать будет, тот и цель потенциальная. Тот берег чуть выше и отличная, значит, позиция для снайперов. А ответить им и тем более добраться через реку посланные Гереем нукеры не смогут. Пробовали. Лошадь, неширокую речку вроде, в этом месте преодолеть не может.

Слева? А слева лес. Лиственный и редкий. Дубрава. Плохой для засадного полка лес. Придётся вырубить немного вербы южнее этого поля и «посадить» на опушке леса. В засадном полку, которым командует младший брат героя боя у села Судбище Ивана Шереметева Большого — Фёдор народу всего пятьсот человек. Схоронятся. Фёдор Васильевич молодой совсем, всего шестнадцать лет воеводе, но навязали его Серебряному старшие братья, пришлось взять. А оказался парень боевой и народ ему подчиняется, на молодость не смотрит. Да все Шереметевы дядьки боевые, хоть брат их и недолюбливает. Там кто-то из них… Нет не вспомнить… будет то ли отцом, то ли дедом третьей жены Ивана Ивановича, того самого которого отец вроде убивает, ну на картине так точно убивает. Так и написано. Прилегла эта третья жена? Елена Ивановна… если память не изменяет, в одной рубахе, якобы, на лавку поспать после обеда, беременная, и тут Иван Васильевич припёрся и давай всех посохом поколачивать. Ну, в этот раз, если это правда, хрен ему. Нужно посох отобрать у брата. Маг, понимаешь, нашёлся. Пусть ходит с волшебной палочкой. Кстати, то что она Ивановна, совсем ничего про отца не говорит. В этой семейке двоих братьев Иванами назвали. Ну, чтобы два раза не вставать. Потом пришлось прозвища «Меньшой» и «Большой» придумывать. Старший сейчас уже ранен и даже в Тулу к государю доставлен, раз поганые назад подались. А «Меньшой»? Вот ведь! А ведь Меньшой Иван сейчас со шведами ратится. Ну, там всё интересное будет поздней осенью и на следующий год. Как раз после победы над Девлетом Гереем будет время туда добраться.

Прямо же перед местом, где они себе обед готовят, раскинулось огромное поле. Километра три на три. Эх, как всё здорово само собой получилось.

— Василий Семёнович, твоё время пришло. Командуй, пусть лагерь разбивают. Тут бой примем. С артиллерией я разберусь. Ты поместной конни… ну поместной бесконницей занимайся. Чеснок, там, пусть перед своими позициями сыпят. И пусть заготовят деревья, которые поднять можно… Ну, чего это я? Боязно видно. Уж больно их много. Всё, раньше мы с тобой сто раз оговорили наши действия, делай как планировали.

Событие восемнадцатое

Нда. Суворов был прав. В третий или четвёртый раз в этом Юрий Васильевич сегодня убедился. «Каждый солдат должен знать свой манёвр». «И тяжело в учении — легко в бою». И он со своими десятки раз отрабатывал развёртывание и подготовку к сражению. И, естественно, ничего такого не делала поместная конница. Они стали галдеть, бегать, суетиться. Перетряхивать мешки, молиться, переодеваться в чистое. Не побежали за деревьями, чтобы засеку соорудить. Молиться… Господь поможет? Обязательно, тут даже сомневаться не приходится. Но в первую очередь он помогает тем, кто сам не молится, а готовится к сече. Оборудуй позицию и потом молись… пока враг не пойдёт в атаку.

Князь Углицкий побегал, поорал и плюнул. Чёрт с ними. Побьют этих товарищей и туда им и дорога. Без них справится…

Дождавшись проклятий, конница безлошадная решила одуматься. И деревья пошли рубить, и чеснок кидать, и оружие обихаживать. За всем этим Юрий Васильевич уже со стороны наблюдал. Он у реки пытался настроить переправу восьми десятков больших пушек. Почти полторы тонны вес десятка самых больших — это прилично. И они решили — орудия, что в отместку за купание в грязи, застрянут в иле и будут цепляться за коряги, что на дне гниют, за траву с камышами. Доставят много волнительных моментов пушкарям. Это хорошо, что лето и вода тёплая. Это хорошо есть толстые конопляные канаты. Это замечательно, что разведка вернулась частично, и сотню коней смогли к этому делу привлечь.

К позднему вечеру все семьдесят пушек калибром сто миллиметров и десять калибром сто тридцать выстроились на трёх холмах вдоль правого берега реки. Сначала выстроились все в тине и грязи, потом мокрые, но вымытые постояли, а к вечеру уже стояли обтёртые, смазанные маслицем постным и снова обтёртые насухо. Красота. Сила. А между холмами и орудиями потешные в это время навали непролазную засеку. Ветки деревьев, стволы деревьев поменьше, которые смогли унести целыми в этой куче. И даже камыша нарубили и сверху навали, благо его полно, все берега им заросли. На восточных склонах холмов соорудили подкопы, куда уложили порох в картузах, ядра и картечь в бумажных банках. Можно было и возле орудий прямо уложить. Ответного огня не стоит ожидать… Интересно, в летописях упоминаются, что Давлет — Гирей взял с собой янычар турецких и турецкую же артиллерию. Но в описание битвы её нет. Там на засеку накатывали конные воины. И про то, что орудия были в обозе нет ни слова. Куда же делись артиллеристы? Про янычар как раз в документах есть очень интересные подробности. Стефан Сидоров, который после ранения Ивана Шереметева стал одним из воевод, и возглавил русский отряд, получил тяжелое ранение от пули, а ещё сказано, что большой урон нанесли нашим обороняющимся татарские мушкетеры-тюфенкджи, присутствовавшие в войске хана числом до тысячи.