Вечный колокол - Денисова Ольга - Страница 4

— Отпусти меня! — выкрикнул Лютик, — я же сказал! Отпусти!

— Лютик, ты чего? — отец встряхнул его за плечи, но Лютик начал вырываться и пихать отца руками. Его трясло от мысли, что он не сможет сейчас же остаться в одиночестве; то, что в нем накапливалось, требовало немедленного выхода, ему хотелось бежать, он просто не мог стоять тут так долго! Немедленно! Ему хотелось разорвать грудь, разломать ребра и выпустить наружу это нечто, что зудело и дрожало внутри.

— А ну-ка прекрати! — прикрикнул отец, но Лютик только сильней озлобился, и стал сопротивляться всерьез, извиваясь и пиная отца кулаками и босыми пятками. Конечно, справиться с отцом он не мог, тот с легкостью скрутил его и усадил на землю. Но от этого по телу Лютика побежали судороги, болезненные и неконтролируемые.

— Лютик, да что с тобой? Что случилось? — отец вовсе не сердился, он удивился и испугался.

— Ничего! — вскрикнул Лютик, — отпусти меня! Я сказал, отпусти!

— Да иди, пожалуйста, раз тебе так надо, — отец убрал руки и отступил на шаг. Лицо его было растерянным.

Лютик вскочил на ноги прыжком, и побежал в лес, глотая слезы и сжимая кулаки. Но и в лесу легче ему не стало. Он упал на колени и завыл волчонком — невыносимо, невыносимо! Да как же избавиться от этого непонятного зуда? Он схватился за воротник и рванул с груди рубаху — она лопнула с треском, а он, наверное, и вправду решил разорвать себе грудь голыми руками, обдирая ее ногтями до крови… Белый туман — пугающий белый туман окружил его со всех сторон.

— Мальчик Лютик? — спросил женский голос, похожий на колокольчик.

— Да, это он, — ответил густой бас.

— Он же совсем маленький! — возмутился женский голос.

— Ему тринадцать, — согласился бас, — не так это и мало.

У Млада до сих пор остались тонкие белые шрамы на груди, так глубоко он ее процарапал. Тогда он впервые оказался в белом тумане, наполненном непонятными, пугающими голосами. И в тот же вечер дед объяснил ему, что у него началась шаманская болезнь.

Мальчик лежал перед Младом на подушке, набитой сеном, и веки его подергивались. Почти год? Год мучений, внутреннего зуда, боли, выворачивающей каждый сустав, судорог, едва не ломающих кости!

Млад присел перед ним на корточки и осторожно дотронулся до тыльной стороны его ладони: чужое прикосновение мучительно для мальчика, и запросто может обернуться судорогой. Но Младу надо было почувствовать, что происходит у того внутри…

По телу тут же пробежала дрожь, и передернулись плечи: Млад на миг вернулся в тот далекий день, и почувствовал желание рвануть на груди рубаху… Страх. Он не делает этого только из страха. Странная смесь сдерживающих начал и подавленной воли. Ему хватает воли на то, чтоб держать свое страдание в себе, и нет ни капли сил отстаивать свое право на это страдание. Он все силы тратит на то, чтоб скрыть внутреннюю дрожь, боль, но спрятать от посторонних глаз судороги он не может.

— Скажи мне, ты уже видел белый туман? — спросил Млад.

— Да… — слабым голосом ответил мальчик.

— А духов? Духов в тумане ты видел?

— Бесов? Видел. Они хотят забрать меня к себе.

— Нет… — Млад улыбнулся, — они хотят только пересотворить твое тело. Не нужно бояться духов, они не желают тебе зла.

— Я их не боюсь, — неуверенно сказал мальчик, — я не боюсь их! Я их ненавижу! Они враги рода человеческого!

— Кто тебе это сказал? — Млад поднял брови.

— Я знаю. Господь спасет меня и заберет к себе на небо, если я не поддамся соблазну! Меня охраняет сам Михаил Архангел!

Чудовищная религия… Так решительно утверждать, кто есть враг, а кто нет? Может быть, христианским богам северные боги действительно враги, но причем здесь человеческий род? Человек волен выбрать, кого из богов славить, чьим покровительством заручиться, кому служить верой и правдой, и у кого просить совета. Что делать, если мальчик выбрал этого Михаила Архангела? Врага северных богов.

Млад хотел беспомощно развести руками и спросить совета у доктора Велезара, но в тот миг, когда отрывал пальцы от руки мальчика, его прошиб пот, и сильно кольнуло в солнечном сплетении: огненный дух с мечом в руках — никакой не бог, всего лишь слуга бога — стоит и ждет, когда борьба сожжет мальчика. Ждет, подобно стервятнику над истекающим кровью зверем, чтобы без боя забрать предназначенную ему жертву…

Мать мальчика тонко завыла, когда Млад сказал, что тот умрет, если не послушает зова богов. Ее сестра, напротив, вскочила на ноги, сверкая зелеными глазами.

— Врешь! Нарочно врешь! Язычник проклятый! — выкрикнула она, брызгая слюной, — не слушай его, сестрица! Он нарочно! Вспомни, что отец Константин говорил: это Господь твою веру на крепость проверяет, посылает твоему сыну соблазн дьявольский!

Млад посмотрел на доктора Велезара, и тот сел за стол, напротив женщин.

— Млад Мстиславич говорит правду.

— Как же… — пискнула мать, — Михаил Архангел… защищает же… на небеса обещал взять…

— Тут, милая, выбирай: мертвый сынок на небесах с Михаилом Архангелом или живой, у тебя под боком, — доктор укоризненно покачал головой.

— Не слушай, сестра! — взвизгнула младшая, и из-под ее серого платка выбилась прядь вьющихся рыжих волос, — верить надо! Верить, и все будет хорошо!

Если мальчик послушает зов, это вовсе не означает, что он останется в живых: у него нет сил, и он… он не привык полагаться на себя. Он уповает на помощников и защитников: он не переживет пересотворения. Но все равно это лучше, чем полная безнадежность!

Бабка смотрела то на одну дочь, то на другую, а потом робко вставила:

— Может, ну его, этого Михаила Архангела? Пусть как у людей все будет… Отец ваш покойный всю жизнь шаманил, и ничего…

— И в аду горит теперь! — фыркнула младшая, — и внуку того же хочешь? Вместо райских кущ и жизни вечной?

— Да зачем нам эти райские кущи? — неуверенно пробормотала бабка, — лучше уж со своими, с прадедами… Родные люди — они родные и есть, в обиду не дадут…

— Мама, замолчи сейчас же! — младшая топнула ногой, — что несешь-то? Кого слушаешь? Язычников проклятых? Они же враги Господу нашему! Они дьяволу поклоняются!

— Я бы забрал его с собой, на несколько дней… — обратился Млад к матери мальчика, — я бы попробовал… Это очень трудно — без наставника в такие дни…

— На что наставлять-то его станешь, а? — змеей зашипела младшая, — Нашелся наставник! Поумней тебя наставники найдутся!

— Млад Мстиславич — опытный наставник, через него прошло множество шаманов, и темных и белых, — терпеливо сказал доктор Велезар матери, не обращая внимания на тетку, — ему можно доверять.

Мать только расплакалась в ответ, всхлипывая и причитая:

— Как же… в ад на муки вечные… кровиночку мою…

— Да не в ад, дура ты дура… — вздохнул доктор.

Млад склонился над мальчиком:

— Поехали со мной, парень. Тебе зовут родные боги.

— Я… я не могу… отец Константин сказал…

— Плевать на отца Константина! — вдруг разозлился Млад. Он привык уважать чужую веру, но всему есть предел! Принести мальчика в жертву, даже не попытаться спасти ему жизнь! Запугать, мучить его столько времени, и все ради того, чтоб он не мог приблизиться к родным богам, чтоб достался тому огненному духу с мечом?

Млад поднялся, подошел к двери и распахнул ее настежь: холод ворвался в избу, перемешиваясь с душным паром и чадом свечей. Младшая выскочила из-за стола и попыталась ему помешать, с криком:

— Что делаешь? Что творишь-то? Дьявола в дом пустить хочешь? Тошно тебе от божьей благодати?

— Ой-ё-ё-ё-ё-ёй! — взвыла мать, — ой, что будет, что будет теперь!

— Не смей тут распоряжаться! Не твой дом! Антихрист проклятый! — младшая вцепилась в полушубок Млада, когда он направился к окну. Младу очень хотелось усадить ее на лавку, но он сдержался и дернул на себя створки перекошенной рамы, впуская морозный ветер, сквозняком прорвавшийся в избу. Ветер пролетел к двери, свечи затрепетали и стали гаснуть одна за другой, наполняя избу едким, пахучим дымом. Полумрак разгоняла только лампадка с дрожащим огоньком под золоченым образом: в темноте Младу показалось, что христианский бог оскалился и сверкнул глазами.