Багряная радуга (СИ) - Гришин Алексей - Страница 2

Хотя долго жить в скученных тесных и унылых домах без простора, без дальних странствий — увольте, это не для него.

Нет, есть и большие дома, светлые, до неприличия чистые. Ибрагиму доводилось бывать в таких, если привозил что-нибудь уж слишком ценное. Тогда заказчики предпочитают получать груз лично, у себя, под надзором местного кази и собственной охраны.

Вот там жить — одно удовольствие. Но шум и грязь города! От него не спрячешься за самыми высокими заборами, самыми толстыми стенами.

Да и сколько таких домов? Десятка полтора, может быть — два. Еще сотня-другая чиновников живет в домах поменьше, а остальные горожане ютятся вот в тех самых обжитых клопами и тараканами лачугах, гордо именуемых в Умирающем городе «дворцами для правоверных».

Нет, ни за что Ибрагим не согласится на такую жизнь.

И пусть горожане поглядывают на него с насмешкой, так что с того? Да, он одевается не в шелка и парчу, но в простой одежде удобнее водить пустынные караваны. Да, он смугл, его кожа прожарена на солнце и иссушена ветрами, так что с того?

Хе! Он приехал, сгрузил товар, взял другой, и снова в путь. К простору, свежему, пьянящему воздуху!

Иногда, правда, до ломоты в пояснице стылому, вот как сейчас. О Святитель, помоги разогнуться.

— А ну вставать, бездельники! Пора собираться, грузить верблюдов! В путь, дети ленивых фенеков 1!

Ну, вот он, наконец, Умирающий город. Сколько же Ибрагим здесь не был? Года полтора? Да нет, скорее, почти два — слишком далеко пришлось уйти в этот раз. На восток, туда, где живут люди, не знающие истинного бога, поклоняющиеся своим странным божкам в огромных храмах, украшенных богопротивными скульптурами. Иногда столь гнусными, что правоверному и смотреть на них гадостно.

Но даже там великое слово Великого Пророка, поведавшего миру волю Властелина Всего Сущего, проникло в людские сердца. Пошедшие за Ним братья и сестры повсюду встречали Ибрагима с уважением, достойным его седин, быстро раскупали привезенные товары и помогали закупиться другими, так высоко ценимыми здесь, под жарким солнцем Магриба. Долгим, тяжелым и опасным был этот путь, но Величайший милостив к верным сынам своим. Много золота заработал караванщик. И еще заработает на побережье, это уж несомненно.

Лишь Всезнающему известно, что было в шкатулке, оставленной им в условленном месте в конце дальнего пути, и лишь Ему ведомо, что лежит в полученном взамен сундуке. Тяжелом, запечатанном великим заклятьем. Настолько великим, что знаменитого багдадского вора, попытавшегося запустить в тот сундук свои нечестивые руки, разорвало на тысячи кровавых лоскутов. Мерзкое было зрелище. Бр-р-р, Ибрагима передернуло от воспоминания.

Все, караван достиг конца пути. Вот показались первые, самые маленькие дома бедноты, потом дома побольше, а вот и склады городского рынка. Купцы, оплатившие перевозку грузов, расплатились, а уж что они будут делать со своими товарами, это их дела. Сейчас младшие караванщики разгрузят верблюдов, обустроят их, обеспечат питьем и кормом. Главный караванщик здесь не нужен, его дело — не заблудиться, не сгинуть в равнодушных и бессердечных песках. Довел? Все живы и здоровы? Отлично! Платите деньги и занимайтесь своими делами сами.

Он изменился, этот странный город. Стало больше высоких и просторных домов, меньше лачуг. Среди пустыни, в стороне от главных караванных путей люди, как ни странно, богатеют. За счет чего? Да кто-ж это знает. Может быть, за счет тех самых писем, что возит по белу свету Ибрагим и другие такие же, как он. Ясно ведь, что столь непростой человек, как Старец горы, не будет рассчитывать лишь на одного, пусть и преданного, слугу.

Но за работу спросит с каждого. Так же, как и платит, от всей души. Потому дело надо закончить, и как можно скорее.

Сундук! Ох и тяжел — четверо здоровенных мужчин с трудом погрузили его на арбу, в которую запряжен обычный осел вовсе не могучего сложения. Однако, по-видимому, довольно крепкий. Во всяком случае, поехала та арба не сказать что быстро, но вполне себе уверенно.

Куда? Сразу и не понять. В этом городе улицы не имеют названий, по крайней мере, Ибрагиму они неизвестны.

— Налево, еще раз налево, теперь… стой! Здесь же был проезд! — Раздосадованный караванщик яростно хлопнул себя по ляжкам.

— Был, — согласился молодой погонщик. — Пока в прошлом годе почтенный Аль Фахури не взял четвертую жену и не расстроил женскую половину дома. Теперь — вот!

И парень указал на стену, перегородившую проезд.

— А как же проехать дальше?

Равнодушное пожатие плечами и наглая улыбка.

— Вы заказали получасовую поездку, уважаемый, и сказали, что сами укажете путь. Так что или показывайте куда ехать, или сгружайте багаж. Или платите динарий, если хотите оказаться с другой стороны этого дома. Впрочем, динарий можно отдать в конце поездки. В нашем городе никто не смеет нарушать обещания. — Улыбка стала еще шире и еще нахальнее.

Точно! Местный кади владеет заклятьем правды, а наказания за ложь выносит жестокие. Здесь обманывать — себе дороже.

— Хорошо, будет тебе динарий. — Куда деваться.

Погонщик щелкнул кнутом, ослик всхрапнул, и повозка, скрипя и громыхая, неторопливо покатилась по кривым и узким улочкам.

— Узнаете место?

Ну, хвала Всевышнему!

— Да, сейчас налево, и… да, вон на тот двор. — Ибрагим указал на ничем не примечательные ворота.

— Ку… куда? Т-туда? — Парень внезапно стал заикаться.

— Ну да. А что такое? Подожди, я сейчас.

Караванщик подошел, постучал. В воротах приоткрылось окошко, в которое можно было увидеть только карий глаз и кривой, покрытый крупными порами нос.

— Чего надо? — раздался скрипучий голос.

— Я привез посылки из Александрии, Триполи и Туниса.

Ни к одному из этих городов сегодняшний сундук отношения не имел. Просто каждый раз приезжая на этот двор следовало говорить именно эти слова.

И дальше всегда происходило одно и то же — ворота со звонки скрипом распахнулись, открыв взору совершенно пустой двор. И собеседник куда-то исчез, послышался лишь его голос.

— Загоняйте арбу.

Ибрагим обернулся. Странно, погонщик вел ишака под узцы, втянув голову в плечи, шагал так, будто его ноги вдруг разучились сгибаться в коленях.

— Стойте! — вновь прозвучал скрипучий голос невидимого собеседника.

Осел замер, казалось, сам, до команды погонщика.

Тут же во двор выбежали двое мужчин с лицами, закутанными на манер пустынных кочевников. Легко сняли сундук, словно тот был не тяжелее пуховой подушки, и тут же утащили в дом.

А погонщик столь же шустро уволок ишака куда-то на улицу, напрочь забыв об обещанном динарии.

Однако!

Впрочем, кто знает, какие в Умирающем городе обычаи. Во всяком случае, Ибрагиму впервые потребовалась помощь в доставке посланий на этот двор, раньше вполне хватало собственных рук.

С другой стороны, деньги сэкономлены, и это радует. Осталось получить свое. Для этого следует пройти в ту же дверь, куда только что занесли сундук.

Ворота? Ого, они уже закрыты, и совершенно беззвучно. Ловко. Ну что же, вперед. Открываем дверь, входим. Обычный здесь полумрак, едва разбавленный светом единственной лампы, горящей неярким чадящим огнем, уютная прохлада. И пустота, даже только что привезенного сундука нет. Куда его утащили? Да какая разница.

Прямо посреди комнаты, как и всегда, одиноко стоит непривычный для Магриба стул. Как всегда садимся, ждем.

— Здравствуй, Ибрагим! — раздался голос. Не скрипучей, как раньше. Моложе, хотя и откровенно не юношеский. Обычно таким говорят крепкие сорокалетние мужчины. — Давненько не виделись.

— Да, уважаемый, последняя поездка оказалась долгой.

— Но удачной для нас обоих. Я получил важные известия от наших братьев, а ты — хороший заработок. И еще получишь, как обычно. А сейчас… что нового видели твои глаза, слышали твои уши?

Обычный вопрос, Ибрагим слышит его каждый раз, когда приходит в этот дом. А вот ответ, он обычным быть не может. В первый раз молодой Ибрагим стал рассказывать о красоте Багдада, величии дворца эмира и богатстве тамошнего рынка. В ответ услышал горестные вздохи и тихое причитание собеседника о глупости и даже никчемности человека, на которого, оказывается, были возложены такие большие надежды…