Наследники чужих судеб - Володарская Ольга Геннадьевна - Страница 6

Адам сам научился играть на балалайке. Где-то увидел, взял, начал тренькать… И стал известным исполнителем народной музыки. Его взяли в оркестр. С ним Адам путешествовал.

– Если б он был обычным ребенком, этого не случилось бы, – говорила Олина мать. Она редко, но приезжала в гости и неизменно пыталась спустить дочь с небес на землю. – Таланта к музыке в Адаме нет, а вот к науке…

– Мама, отстань!

– Он решает дифференциальные уравнения.

– И что?

– Он может стать первым российским ученым с синдромом Дауна! Не дурачком-балалаечником, тренькающим на потеху публике, а мировым светилом…

– Для меня главное – счастье сына. А он счастлив, когда тренькает на потеху публике.

Мать злилась, но ничего не могла поделать. Она отказалась от внука еще до его рождения, поэтому была лишена возможности как-то влиять на его судьбу.

Когда Адаму исполнилось десять, у Оли появились отношения. Первые за долгие годы.

Если б она кому-то рассказала о том, что после Петра ни с кем не спала, ей бы не поверили. Молодая, красивая, с виду чувственная, как она может обходиться без мужской ласки? Хотя бы для здоровья, скорее всего, имеет кого-то удобного. И, конечно же, ищет себе нового мужа. А почему нет? У нее не только особенный ребенок, но и квартира, так что есть куда привести жениха…

Но Оля ни с кем не встречалась. Тем более для здоровья. Она вообще не понимала, как это можно – заниматься сексом без любви. Поэтому когда к ней клеились какие-то мужички, она смотрела на них с таким недоумением, что они мгновенно теряли свой пыл. Оля всю себя посвящала сыну. В свободное от забот о нем время работала.

Адам в детстве не давал себя стричь. Обычно спокойный и доброжелательный, он превращался в вопящего монстра, едва видел ножницы в руках постороннего человека. Оле пришлось пойти на курсы парикмахеров, чтобы приводить голову сына в порядок самостоятельно. Оказалось, этот навык полезен и в финансовом плане. Имея подход к особенным детям, Оля стала зарабатывать стрижками на дому. К ней привозили ребятишек с диагнозами, и она находила контакт с каждым. Потом и со стариками научилась работать. Они от детей мало отличались. Но к этим Оля ездила сама: два раза в месяц посещала коммерческий дом престарелых, где содержали пожилых людей с деменцией.

Там, между прочим, за ней ухаживал физиотерапевт. Приятный во всех отношениях, довольно молодой, хоть и постарше Оли. С ним она пила чай по окончании работы, иногда он подвозил ее до дома, дважды подарил что-то милое на Новый год и 8 Марта. Он не лез, но намекал на то, что не против сблизиться. И ничто этому не мешало (жена, к примеру, или вредная привычка), но Олю что-то останавливало. Она думала, что ее выработанная после предательства мужа недоверчивость. Но нет…

– У тебя есть сын, не так ли? – спросил как-то ухажер, подвозя Олю к подъезду. Она кивнула. – Он любит футбол?

– Нет.

– Волейбол?

– Адам равнодушен к спорту. А что?

– Я занимаюсь с некоторыми спортсменами и могу попросить проходку на игру. Хотел узнать, на какую лучше…

И тут он увидел ее сына. Мальчик выбежал из подъезда за няней. Оля нанимала женщину на те дни, когда уезжала из дома. Адам с этой няней не ладил. До нее за ним приглядывала другая, молодая, легкомысленная, вечно зависающая в телефоне. На первый взгляд ненадежная, но, как показала практика, идеальная. Она сидела с Адамом, пока училась в универе. Защитив диплом, уехала в сельскую местность, чтобы получить бесплатное жилье и машину. Ее заменили возрастной, очень серьезной, имеющей профильное образование дамой, которую мальчик не принимал. Но к ее услугам приходилось прибегать, потому что иного выхода не было.

– Бедная бабушка, – проговорил ухажер, пронаблюдав за тем, как няня пытается поймать Адама. – Повесили на нее дурачка вместо того, чтобы отдать его в спецучреждение.

– Он не дурачок, – дежурно возразила Оля, не успев осмыслить услышанное, – а особенный ребенок, к которому нужен определенный подход…

– Он все равно не станет нормальным.

– Ты тоже, – процедила Оля и вышла из машины.

После этого она бросилась к Адаму, чтобы обнять его. Прижимая сына к груди, Оля думала: «Никакой другой ребенок не даст мне такого счастья! Только этот, бесхитростный, чистый, искренний, настоящий!»

Ухажер извинялся потом. Говорил, что Оля неправильно его поняла. А еще восхвалял за то, что она, имея проблемное дитя, может спокойно общаться с полоумными стариками. Неужто не устала? И не сходит с ума от того, что и дома, и на работе особенные люди? Дурачки, если между строк читать!

Он опротивел Оле настолько, что она перестала с ним разговаривать. Вместо «здравствуйте» кивала. Но не увольнялась из дома престарелых, потому что там отлично платили. На личной жизни Оля тогда поставила очень жирный крест. Решила, что никому и шанса не даст, но судьба ей послала Костю!

Он был отцом девочки, которая играла в оркестре вместе с Адамом. С женой он развелся через четыре года, но дочь не бросил. Первое время просто навещал ее еженедельно, а когда бывшая жена создала новую семью, забрал к себе. Ее звали Евой! Дочь Кости. И с Адамом она поладила с первого дня. Ее приняли в оркестр, когда Олин сын там уже был, если можно так сказать, звездой. Она тоже играла на балалайке, и другой ребенок – обычный, не солнечный, – стал бы ревновать. Но Адам обрадовался тому, что появился еще один человек, владеющий инструментом. Он делился с Евой знаниями, опекал ее. И она видела в нем наставника и друга.

– Наши дети идеальны, – говорил Костя. – Они свободны от предрассудков!

Ева была чудовищно толстой. И с этим ничего нельзя было поделать! Костя не покупал сладости, но она их где-то находила. Воровала? Или ей давали? Хорошенькая, несмотря на ожирение, приветливая, грамотно изъясняющаяся, Ева могла убедить окружающих в том, что без конфеты или газировки умрет. Диабет – штука серьезная!

Музыка девочку отвлекала. Занявшись ею, она начала пусть медленно, но худеть. Или это из-за Адама? Он был худеньким, хоть и щекастым. И он обожал обниматься. Но Еву было не так легко обхватить. Вот она и озаботилась фигурой. В итоге дети прекрасно друг на друга влияли, и оба родителя были в восторге от этого.

– Мы с тобой отличная пара, – как-то сказал Костя. – Два прекрасных родителя детей с изюминкой, которые дружат между собой, но и нас хорошо принимают. Из нас четверых может выйти идеальная семья.

И не поспоришь!

– Давайте вчетвером съездим на турбазу на пару дней? Я все организую.

Оля не стала возражать. Если не взрослые, то дети развлекутся.

Но оказалось все наоборот. Адаму и Еве за городом не нравилось, да и с погодой не повезло, и они торчали в номере, пялясь в телевизор или играя в телефоне, а Оля и Костя гуляли под мокрым снегом, играли в настольный теннис и бильярд, пили глинтвейн в баре, а после целовались, спрятавшись от всех под лестницей. Они вели себя как подростки, но понимали, что оба готовы к «взрослым» отношениям.

Вернувшись в Москву, Оля и Костя начали их. Первые месяцы их роман был тайной для всех. Но когда влюбленные поняли, что у них все получается, решили поделиться этим с близкими. Начали, естественно, с детей.

– Как неожиданно! – насмешливо проговорила Ева. – А мы и не догадывались об этом…

– То есть вы знали, что у нас с Костей отношения? – удивилась Оля. Она думала, что ребятишки ни о чем не догадываются. Ведь они еще малыши!

– Мы держали за вас кулачки, – расплылся в улыбке Адам. Этой фразе его научила Ева. Она же поняла, что между ее отцом и мамой друга пробежала искра. Девочки такое быстро замечают!

Почти год длились отношения с раздельным проживанием. Съехаться не позволяли жилищные условия, у обоих были маленькие квартиры. Продавать их они не имели права, а сдавать чужим людям, чтобы снять для себя четырехкомнатную, не хотели. Но делать что-то нужно было, и Костя взялся за постройку дома. Участок у него имелся, деньги на материалы занял у банка, а бригаду, если работаешь прорабом, найти не проблема.