Сделай сам 3 (СИ) - Буланов Константин Николаевич - Страница 37

По намертво вбитому им в сознание навыку они прежде постарались принудить меня к бегству в сторону своих хозяев, кружась вокруг, имитируя атаки, да облаивая, словно я был очередной лось, обречённый на заклание. Только это меня и спасло. Иначе бы задрали в мгновение ока. Их-то было аж пять штук, а меня — всего адын.

— Чик, чик. Ктых! — Промах! Псы, конечно, прыгали и бегали относительно близко ко мне — метрах в 2–3, не более того. Но в том-то и состояла трудность — на столь близкой дистанции я вообще никак не мог в них прицелиться — оптический прицел не позволял. Вот и приходилось бить, не целясь, от бедра, куда-то в сторону очередного пса.

— Чик, чик. Ктых! Чик, чик. Ктых! — да, не все из выпущенных пуль нашли свои жертвы. Но третьим выстрелом мне вышло поразить ещё одну гончую, что на свою беду остановилась на месте и, брызгая слюной, принялась рычать и лаять на меня, непрестанно скаля зубы.

— Чик, чик. Ктых! — Ещё одна упала на землю под свой же жуткий полный боли визг. — Чик, чик. Клац! — ожидаемо сказала винтовка, чей магазин оказался полностью опустошён.

— Н-на, тебе! Н-на! — пришлось мне действовать прикладом, дабы приласкать подскочившего вплотную к моим ногам очередного собакевича. Ведь, чего-чего, а ран на ногах мне требовалось всячески избегать. Иначе действительно пришлось бы тут стреляться.

Пусть не всей площадью затыльника, но вскользь я хорошо попал по зверю, отчего тот обиженно полутявкнул, полурыкнул, отскакивая назад с кровоточащей рваной раной на носу.

Вот так я с ними и «танцевал» последующую минуту, то отбиваясь прикладом от очередного наскока, то пытаясь запихать в приёмник патрон своими трясущимися от выплеска огромной дозы адреналина и усталости руками.

— Эх, говорил мне папа́ — «Занимайся сынок физической культурой. В жизни пригодится.». А я всё машинки, машинки, да машинки… конструировал. — Дыхалку себе сбить я не боялся, бурча очередную жалобу под нос, поскольку эта самая дыхалка уже давно была сбита, избита, разбита и вообще находилась в состоянии клинической смерти. А всё чёртовы егеря виноваты!

Как-то мне прежде не приходило в голову, что бег по лесу и бег по дороге — это две действительно очень большие разницы. Что тут поделаешь! Городской я житель! Городской! Далеко не всё в этой жизни удаётся предусмотреть, не получая прежде должного личного опыта.

Потому, даже имея изначально немалую фору перед преследователями, мне никак не удавалось оторваться от них, поскольку те были куда более привычны к передвижению именно по лесу. Не спас меня даже тот самый ручей, к которому я так стремился прежде. Всё же поднимаемая моими ногами с его дна взвесь давала егерям великолепную возможность следовать за мной по пятам, словно по тем самым сказочным хлебным крошкам.

Навскидку можно было сказать, что даже будучи весьма упитанными мужиками лет под 40, а то и старше, темп они держали вдвое выше моего. Это было понятно по всё более и более отчётливо доносящимся до меня гортанным крикам, вероятно в переводе означавшим что-то вроде — «Ату его! Он трус!».

Не спасало меня даже то, что спущенных мне вдогонку собачек я уже сумел успешно перестрелять всех до единой, отделавшись всего-то погрызенным цевьём винтовки и «убитым» прицелом.

Да, когда они налетели на меня всей сворой, мне в конечном итоге всё же вышло отбиться. Но, даже будучи раненной пулей, последняя из гончих предприняла попытку продать свою собачью жизнь подороже, кинувшись в решающую атаку под конец. Таким вот образом я лишился оптического прицела, начисто сорванного с винтовки в пылу моей борьбы с этой самой собакой. А ведь он сейчас ой как сильно мог бы пригодиться, давая мне хоть какую-то фору перед повисшими у меня на хвосте загонщиками!

Правда, подстрелить их всех, мне даже нечего было мечтать. Я ведь сюда так-то не на войну собирался, а тихо сделать своё дело и уйти. Потому изначально патронов было всего-то 20 штук, четверть из которых ушли на пристрелку винтовки. А с учётом уже произведённых мною выстрелов, в магазине оставалось два последних патрона. И на этом всё! Потому мне всё чаще приходила в голову мысль избавиться от оружия, да телепаться дальше налегке. Ведь двумя пулями десяток, а то и два десятка преследователей не остановишь, хоть ты тресни.

И тут спасение пришло, что называется, откуда не ждали.

Будучи весь в слюнях и соплях, с горящим от перенапряжения лицом и блуждающим от обессиливания взглядом, я каким-то чудом в самый последний момент всё же успел среагировать на вынырнувшего прямо передо мной очередного егеря.

Вот его не было! Хлоп — всего-то моргнул глазами, и он стоит передо мной, весь такой боевитый! За деревом ближайшим он прятался что ли?

Но тут и я не сплоховал, хоть и ощущал себя к этому моменту загнанной лошадью. Аж гордость за себя взяла.

Не за то, что конягой себя ощущал! Вовсе нет! А за то, то не сплоховал!

Мало того, что мне вышло дёрнуть головой в сторону, прежде чем рядом с ней чуть ли не со свистом пролетел приклад его ружжа! Я даже умудрился выстрелить прежде, чем он повторил свою попытку самого что ни на есть физического воздействия на мой разум.

Видать, мужик ещё издалека засёк меня, ломящегося, как тот лось сквозь кукурузу, и решил взять живьём, приняв за браконьера, которого гнали прочие его коллеги. Раций-то портативных ныне не имелось в мире. А как-либо иначе узнать о произошедшем, он никак не мог успеть. Я ведь всё время уходил в направлении от «охотничьего замка» — особо не петляя. Поворот на 90 градусов мне следовало сделать ещё километра через 2 — по выходу к реке Свентайна.

Этот же егерь, по всей видимости, находился просто на обходе вверенных его заботам лесных угодий, прежде чем наши с ним дорожки пересеклись. Вот и не стал шмалять в меня с ходу.

И, что было позитивно для меня во всём произошедшем, так это, на удивление, моя жуткая усталость. Именно она не позволила мне вскинуть винтовку к плечу, прежде чем произвести выстрел.

Единственное, что ваш покорный слуга успел сделать — лишь с испуга задрать кверху ствол, да дернуть нервно спусковой крючок, после чего верный маузер привычно кашлянул заметно приглушённым выстрелом.

От сего действа у меня едва не порвало все связки на правом запястье, так как винтовку я в этот момент удерживал на весу. Но итог получился, что надо. Винтовочная пуля вошла снизу вверх чётко под челюсть егеря и вышла из его затылка, подарив тому мгновенную смерть и заодно раскидав по окрестностям содержимое черепной коробки.

Вот даю честное благородно слово, было бы чем — проблевался бы тут же! Но меня вывернуло наизнанку последними остатками желчи ещё примерно 2 километра назад, отчего на сей раз вышло лишь громогласно рыгнуть и отыграть в меру сил и актёрского таланта кота, не способного «откашлять» скопившийся в желудке комок шерсти.

Тут-то мне в голову и пришла замечательная идея своего спасения. Уж не знаю, уложился ли я в армейский норматив. Спичек с собой не было, чтобы проверить. Но, быстренько скинув свой маскировочный костюм, я с трудом нацепил его на тело мертвеца, после чего прислонил то к дереву и упер винтовку так, словно он сам застрелился, якобы поняв, что не сможет уйти.

Да, минусов у этого плана имелось столько, что хоть пятой точкой ешь. И брызги крови не совпадали с тем, как я пристроил тело, и подошва у его ботинок явно отличалась от моих, как, впрочем, и размер. А меняться ещё и обувью мне было точно некогда — сзади сильно подпирали приближающиеся голоса. Много нестыковок на самом деле мог подметить намётанный глаз в изображённом мной художестве. Но мне сейчас требовалось хотя бы приостановить ведшуюся за мной погоню и заполучить себе фору в пару-тройку часов, пока специалисты не разберутся, что всё это — чистой воды подстава и метод отвлечения внимания.

Так что, прихватив карабин егеря и стащенную с него патронную сумку, я мысленно пожелал немцам сильно-сильно обрадоваться этой находке, после чего постарался удалиться хотя бы на полсотни шагов от остывающего тела так, чтобы особо не оставлять своих следов. А после пригнулся максимально низко и посеменил дальше в прежнем направлении, слыша в своих ушах лишь противный монотонный звон, да стук собственного сердца — столь сильно вымотался мой городской и даже «домашний» организм от таких-то экзерсисов.