Глава рода (СИ) - Ахминеева Нина - Страница 11

— Нас приговорил к смерти самозванец! — поддержал товарища по несчастью худощавый старик справа.

— Мы гибнем за правое дело! Жители империи, вами правит самозванец! Это я вам говорю! Князь Юсупов! — заорал во все горло третий заговорщик. Зажмурившись, он оцепенел в ожидании смерти.

Время шло, но ничего не происходило. Шувалов ощерился, выплюнул со злостью:

— Ждете покаяния? Мольбы о пощаде? Этого не будет!

— Сволочи, — не открывая глаз, процедил Юсупов.

— Давайте уже! Ну! — гневно потребовал Волконский и с силой дернулся.

Никто из воинов даже не пошевелился. Жуткая, гнетущая тишина давила мне на уши, дыхание учащалось. Вдруг послышался ритмичный стук барабанов. Мужчины в балаклавах сняли петли с шей приговоренных. Подталкивая их в спины, заставили спуститься с помостов и, не говоря ни слова, повели к двери в каменной стене.

На экране крупным планом показывали заговорщиков: в их глазах плескалось непонимание и… затаенный страх. Опальных глав родов вывели на небольшую площадку, окруженную стенами — настоящий каменный колодец. Взгляд зацепился за три плахи. По телу пробежала дрожь, а волосы на руках и голове зашевелились.

Барабаны замолкли. Через несколько мгновений им на смену пришел характерный звук вручную натачиваемого металла. Резким тычком вынудив стариков упасть на колени, палачи с силой прижали их головы к деревянным колодам.

Секунды складывались в минуты. Даже для меня ожидание становилось невыносимым. Все сильнее нервничая, я закусила губу до боли.

— Твари, нелюди, — голос Юсупова дрогнул.

— Ненавижу, ненавижу, — лежа щекой на плахе, прохрипел Шувалов.

— Чего медлите? Убивайте! — заорал Волконский и забился под рукой палача. Тщетно.

Мерзкий, отвратительный звук точила о топор ввинчивался в мозг. Во рту пересохло, кровь пульсировала в висках. Камера безучастно выхватывала перекошенные лица пожилых аристократов. От их былой уверенности осталось жалкое подобие. Теперь страх этих мужчин стал очевиден.

Оглушающая барабанная дробь грянула из динамиков телевизора. Вздрогнув от неожиданности, я судорожно сглотнула. Одним рывком поставив заговорщиков на ноги, палачи вновь их повели… куда-то.

А через мгновение показали Красную площадь, заполненную народом. В полном безмолвии люди смотрели на гигантские экраны. Изображение плавно сместилось. Тем, кто следил за казнью в прямом эфире, позволили увидеть то, что находится в центре площади: три эшафота.

На одном стоял здоровенный котел с кипящей жидкостью. На другом был закреплен бревенчатый крест. А на последнем лежал кол: жирно поблескивающий маслом и с закругленным концом.

Стук собственного сердца отдавался в ушах. Император приготовил заговорщикам не быструю, но мучительно долгую, лютую смерть: одного сварят живьём, второму методично переломают кости и позвоночник, а третьего посадят на кол.

Нет. Это уже выше моих сил.

Прижав руки к лицу, я уткнулась в колени. Сердце стучало, как сумасшедшее. Внезапно услышала не просьбу, но мольбу:

— Государь, живота! Каюсь, жажда власти одолела. Димитрий, пощадите! Вы законный наследник престола, оклеветать вас хотели пред народом. Молю, государь! Пощадите!

Это же Шувалов.

Послышался неодобрительный гул толпы, полные презрения выкрики, какой-то непонятный шум.

— Пощади, владыка! — взмолился кто-то голосом, очень похожим на Юсупова.

— Убей сам за учинённое предательство! Приму смерть от рук твоих с благодарностью. Виновен, государь, пред тобой. И пред народом виноват, — громко покаялся Волконский.

— Ещё главы родов называется, — крикнул кто-то с насмешкой. — Позорище!

— Тьфу на вас!

— Ишь чего захотел! Сдохни как собака! Не видать тебе почётной смерти!

Толпа бесновалась, словесно обливала грязью заговорщиков. Однако ни криков боли, ни стонов не раздавалось.

Вот что там такое? Придется смотреть.

Распрямившись, я сразу же увидела приговорённых. Прижимаясь лбами к деревянному настилу эшафотов, обнажённые, скукожившиеся старики вздрагивали от беззвучных рыданий. Раздавленные, сломленные, они настолько жалко выглядели, что внутри всё перевернулось.

— Я наследник главы княжеского рода Шуваловых, Алексей Иванович Шувалов, — громко и отчётливо произнёс какой-то мужчина хорошо поставленным голосом. Камера выхватила из толпы хорошо одетого дворянина: седина серебрилась на висках, лицо породистое и окаменевшее. — Здесь и сейчас я отрекаюсь от отца своего Ивана Васильевича Шувалова.

— Отрекаюсь.

— Отрекаюсь.

Один за другим громко повторяли мужчины, женщины и даже дети. Мелькали напряжённые, временами излишне бледные лица. В воздухе вспыхивали белоснежные искорки. Я не понимала, что это значит, но подозревала, что представители родов магически подтверждают отречение.

Неожиданно показали императора России. Как оказалось, он находился там же, на площади. Рюрикович восседал на роскошном троне: безупречно красивый, с непроницаемым лицом.

Я напряжённо следила за Дмитрием. Его величество поднял правую руку. Словно по мановению волшебной палочки, шум тотчас стих. Не отводя взора от унижающихся врагов, его величество властно сказал:

— Смерти от руки государя заслуживают лишь те, кто признал вину и сохранил дворянскую честь. Вы же, бывшие члены совета старейшин, вызываете лишь стойкое отвращение и не достойны даже казни, — некромант сделал многозначительную паузу. — Остаток жизни проведёте на урановой каторге. Спать станете там, где придется. А есть будете то, что найдете сами. Думать вы сможете только о том, что покрыли своё имя несмываемым позором и близкие от вас отреклись. Придворный менталист сегодня же поставит вам соответствующую установку. Снять её невозможно.

Заговорщики подняли головы. Осознав, в какой нескончаемый кошмар превратится их жизнь, они с ужасом взирали на государя. Толпа же радостно шумела, улюлюкала. Казалось, будь у людей возможность, заплевали бы опальных дворян с головы до ног.

Дав народу вдоволь позлобствовать, самодержец вновь поднял руку.

— Предав меня, законного императора, вы, главы древних родов, разом утратили всё, что имели. Даже то, что отнять у настоящего аристократа нельзя — силу духа, честь. Запомните все, — Дмитрий сделал акцент на слове, — этот урок на будущее. Предательству, измене нет и не будет прощения. Никогда.

Несколько мгновений над площадью висело безмолвие. Восторженные вопли грянули со всех сторон одновременно.

— Выключись, — скомандовала я телевизору.

Своевольная техника на удивление сразу послушалась. Пальцы подрагивали. С горем пополам я налила в кружку остывший чай. Залпом выпив, смыла горечь во рту.

Дмитрий как лук. Польза есть, но слёзы наворачиваются.

Я энергично потёрла лицо, пытаясь привести мысли и эмоции в порядок. Стук в дверь привлёк внимание.

Кого там ещё принесло? «Любящая» матушка пожаловала?

Глава 6

Разрешить войти я не успела. Дверь распахнулась, и в спальню величественно вплыла боярыня Апраксина.

Кто бы сомневался.

Всё ещё не отойдя от просмотра «мероприятия», устроенного Димитрием, я несколько нервно поздоровалась:

— Доброе утро.

Глянув на меня, а после на столик с остатками завтрака, аристократка поморщилась.

— Александра, что за плебейские привычки? С сегодняшнего дня будешь есть в столовой. И не когда захочешь, а в определённое мною время. Потакать твоим прихотям больше не собираюсь. Ты меня поняла?

А поздороваться? Формально я её дочь, но всё-таки теперь ещё и глава рода. Куда делось воспитание Анфисы Тимофеевны? Впрочем, всё очевидно. Вчера боярыня видела у меня на предплечье метку ведьмы. Уверовала, что реально испугаюсь проблем, которые мне посулила. Вот и решила сразу же закрутить гайки.

Недальновидно. Очень.