Муля, не нервируй… Книга 5 (СИ) - Фонд А. - Страница 9

Странно. Всё больше и больше удивляюсь с Валентины. Сначала хотел подойти, но потом решил не делать этого. Пока так.

Осторожно, стараясь не попасть им в глаза, я обошёл ограду по периметру. Постоял немного за углом, прислушался. Нет, я не заметили. Тогда я быстро прошёл мимо, и нырнул за ближайший дом. Так, чтобы даже моего силуэта не было видно.

Заодно решил, что и к очаровательной Тамаре Сергеевне зайду в другой раз. Мне бы сначала разобраться, что происходит. Кто с кем, зачем и почему.

Сам же я отправился всё-таки домой. Ноги сами понесли обратно. Хотелось тепла, хотелось чего-то родного. Даже если родное — это коммуналка с вечно орущими соседями, тонкими стенами и инсталляцией из седушек для унитаза на стене.

Дома вкусно пахло пирогами. Дуся готовила мне — как и обещала, пироги с рыбой. Первая партия уже лежала на большом подносе, источая запах сдобы и начинки — картошки с луком и рыбы.

Ярослав сидел тут же, на кухне, за столом. Перед собой он держал одну из моих тетрадей. И, что-то бормоча себе под нос, рисовал в нее. Как будто это была его тетрадь. Как будто я ему разрешил.

— Ярослав, — сердито сказал я, подходя ближе, — что ты делаешь?

Он вздрогнул, поднял глаза. Увидел меня, улыбнулся. Не смутился, ни капельки.

— Рисую, — спокойно ответил он и тут же похвастался. — Вот смотри, получается хорошо?

На странице действительно был эскиз. Что-то вроде группового портрета. Очень неплохо нарисовано. Женское лицо, полуобернувшееся в сторону. Глаза полуприкрыты. На голове то ли платок, то ли повязка. Очень странный образ. А мужское лицо — перекошенное, и на щеках изображены слёзы.

— Это кто? — спросил я, склонившись над его плечом.

— Это соседи, — пробурчал Ярослав, не отводя взгляд от бумаги. — Тётя Августа и дядя Вася.

Я замер. Странная ассоциация соседей. Он их так видит? Внутри что-то дрогнуло. Какая-то тревога. Странно.

Пока я стоял и думал, Ярослав аккуратно положил тетрадь, положил ее на место и встал. Подошел к окну, посмотрел на улицу.

— Они совсем не такие, — вдруг тихо сказал он, — иногда мне кажется, чтобы понять, что происходит, нужно просто посмотреть со стороны. И тогда станет ясно. И Нинка эта…

Он оборвал сам себя и вышел из кухни, цапнув кусок Дусиного пирога.

А я остался один. Стоял, курил в форточку и думал. Из коридора на кухню вошёл Букет. При виде меня чихнул, шлёпнулся на задницу и громко зевнул, щёлкнув зубастой пастью.

Сегодня он был полностью раскрашен зелёнкой, и напоминал помесь крокодила и кота, которого купают в ванной.

Первое, что я сделал, прийдя на работу — воплотил главный пункт моего плана по курощанию новой начальницы. То есть собрал всех комсомолок на двухминутную летучку перед началом работы.

— Товарищи девушки, — торжественным голосом сказал я, — что-то давно у нас не было комсомольских собраний. Это нехорошо, как мне кажется. Вы согласны с этим?

Девчонки засмеялись. Зашумели, мол, конечно, согласны.

А смуглая девочка из архива (я забыл её имя) задорно выкрикнула из заднего ряда:

— Потому что ты болел, Муля! А мы тебя так ждали!

Я улыбнулся ей и продолжил:

— Нам необходимо поддерживать дух коллектива в Комитете. Нужно держать планку идеологической работы. Иначе всё рассыплется. И виноваты в этом будем именно мы!

Лица у девушек вытянулись, но, когда я им подмигнул, они поняли, начали переглядываться, заулыбались, закивали головами. Больше всех старались Оля и Надя — они всегда были в авангарде. То ли потому, что любили комсомольские собрания, то ли просто были неугомонными, то ли им нравились мои лекции.

— А когда у нас следующее собрание? — спросила кто-то из них, уже предвкушая, наверное, как это всё будет. — Может, сегодня в обед, как обычно?

— Нет, нет, товарищи девушки, — строго сказал я, — на обед я не могу. Во-первых, в обед нужно обедать — и вам, кстати, тоже. А во-вторых, я предлагаю провести собрание завтра прямо с утра. Сможете прийти на полчаса раньше? Мы ведь должны ещё обсудить, как добиться успеха.

— Конечно! Конечно! — одобрительно зашумели девчонки, оживлёно переговариваясь.

Я договорился с ними и, довольный тем, что замутил такую аферу. Вот теперь-то я начну новую начальницу ставить на место.

Краем глаза я увидел лицо Лёли Ивановой — вытянутое и словно злое, как будто она ждала чего-то другого. Она смотрела на меня с непонятным выражением. Словно хотела понять — что я задумал. С ней также предстояло ещё много мороки.

Я уже собрался уходить, но тут меня окликнула Надя:

— Подожди, Муля! А какая тема будет в лекции?

Я задумался, немного постоял и ответил:

— Ну, у нас два варианта: «Как стать красивой и всем нравиться», и второй вариант… — я хитро посмотрел на них, — «Механика успеха. Секреты и тонкости».

— Второй! Второй! — зашумели девчонки.

— Ну хорошо, — кивнул я, — для меня без проблем. Мы можем сначала поговорить об этом, а в следующий раз — о красоте.

Так мы договорились и разошлись.

Они отправились работать, а я — к Козляткину.

При виде меня шеф покраснел, потом побледнел, потом лицо его стало сердитым, и он воскликнул:

— Где ты пропадаешь, Муля⁈

На это я пожал плечами и ничего не ответил. Я уже давно понял: с Козляткиным лучше вот так. Он тогда сам всё вывалит.

— Сколько можно шляться! Ты доиграешься! — сердито воскликнул он. А потом зарядил нотацию минут на двадцать.

Монолог Козляткина продолжался и продолжался. Он говорил о дисциплине, о морали, о доверии, о том, что я обязан быть примером для других, хотя сам-то он никогда так не делал. И всё это время я терпеливо выслушивал, не перебивая, ни разу даже не подняв голос.

Когда он немного успокоился, я сказал:

— Сидор Петрович… в общем, тут такое дело — у меня больше нет мотивации работать дальше. Я написал заявление по поводу увольнения.

Он замер. На секунду показалось, что он даже задержал дыхание. Потом рассмеялся коротко и зло:

— Муля, ты только грозишься этим постоянно. И уже в который раз? Один раз ещё это действовало, второй — более-менее. Сейчас я уже к этому отношусь скептически. Привык, знаешь ли, к твоим угрозам.

— Как вам угодно, Сидор Петрович, — пожав плечами, сказал я, — но я предательство не приемлю.

— Предательство? — возмущённо переспросил он, чуть повысив голос. — Это ты о чём?

— Вы сами прекрасно знаете!

— Муля, ты на меня обижаешься за квартиру? — примирительно произнёс он.

— Да, Сидор Петрович. Именно за нее.

— Так вот пойми, надо было так сделать, чтобы проект вернулся к нам. Без этого не получилось бы…

— Этот проект и так бы к вам попал, — перебил его я. — Эдак или иначе. Просто вы решили сыграть свою игру, Сидор Петрович. А в результате пострадал я.

— Я ни в какой мере не собираюсь там жить, — сказал он, замявшись. — Мы через неделю проведём акты, комиссию, приёмки, всё, как положенно — и в эту квартиру поселим тебя.

Я демонстративно промолчал.

— Скажу так, — добавил он, как бы оправдываясь. — Я знаю, что ты хотел именно эту квартиру. Именно на Котельнической. Поэтому и провернул такую схему. А в результате она достанется тебе.

— Посмотрим, — неопределённо пожал плечами я. — Всё равно придётся две недели отрабатывать. Как раз за это время и станет всё ясно.

— Если ты получишь квартиру — ты останешься? — спросил он демонстративно равнодушным голосом, но, если присмотреться, то видно было, что он страшно нервничает.

— Конечно, — кивнул я.

Козляткин торопливо вытащил носовой платок в крупную клетку и нервными движениями вытер взмокший лоб.

— Тогда иди работай, Муля, — сказал он, стараясь скрыть облегчение.

Я кивнул, а про себя усмехнулся: он за эти два дня всё хорошо обдумал и понял, что явно погорячился. И что временная победа, вызванная его жадностью, не принесёт ему победу вдолгую.

— И ещё, Муля! — вдруг «вспомнил» он, когда я уже собрался уходить, — Иван Григорьевич о тебе спрашивал. Уже два раза, между прочим.