Муля, не нервируй… Книга 5 (СИ) - Фонд А. - Страница 31

— Да тише ты! — опять шикнула на неё Дуся и возмущённо добавила, — это Муленька-то мой лодырь? Тебе не стыдно на мальчика наговаривать?

Скрипнула входная дверь и соседей в коридоре явно добавилось:

— А где это вы были, Фаина Георгиевна? — спросила Белла с любопытством.

— На базар ходила. — Характерный хрипловатый глубокий голос Раневской нельзя было спутать ни с кем.

— А что, ваша Глаша не вернулась разве?

— Вернулась ещё вчера, — ответила Раневская.

— Так а чего это вы на базар ходили? Променад совершить решили?

— Да нет, это я обои выбирала. Мы же уже начали ремонт делать, так надо теперь обои…

— Что прямо вы с Глашей сами обои клеите? — в голосе Беллы прозвучало сомнение, — не поверю.

— Ну, конечно, не мы! — яростно заверила в своей непричастности Фаина Георгиевна, — но обои то я должна выбрать сама! А то будет, как в прошлый раз — Глаша выбрала такие обои, что людей стыдно. Любочка Орлова пришла в гости, так в первый раз так хохотала, так хохотала…

— А что там? Жопы павлинов на них нарисованы, что ли? — заржала Белла.

— Да тише ты, Муленька спит! — опять сердито зашипела Дуся.

— Ой, Белла, лучше бы там были жопы павлинов…

Что там было на тех обоях, я не услышал — соседки дружно захохотали и ответ Фаины Георгиевны потонул в хохоте.

— Да тише вы!

— Кстати, а вы видели, куда это Августа с Василием ночью уходили? — вдруг спросила Белла. — С двумя чемоданами…

— И прошлый раз тоже, — хриплым шёпотом жарко зашептала Дуся, — я сама лично видела! Думала, съезжают они. И тоже, главное, с чемоданами были! А утром гляжу — Августа Степановна на кухне возится. Меня увидела и обратно в свою комнату чухнула.

— А что она там делала? — заинтересованно спросила Белла.

— Сырники, — пренебрежительно фыркнула Дуся, — я потом ещё посмотрела на тесто, когда она из кухни ушла — творог она выбирать совсем не умеет! Это же насмешка, а не сырники!

— Странные они какие-то… — заметила Раневская.

— Может, это они в чемодане трупы вывозят? — выдала «перл» Белла.

— Скажешь тоже! — засмеялась Фаина Георгиевна, но как-то не очень весело, скорее задумчиво.

— А что, я в одной книге читала, так там было…

Бабы продолжали трепаться о всякой ерунде и я под этот мерный трёп, кажется, опять задремал.

Разбудил меня звон посуды и шум примуса. Дуся готовила завтрак.

— Муля, я конечно не заставляю тебя подниматься, но уже очень поздно — соседей стыдно, — сказала она виноватым голосом, — пока в коммуналке живём, приходится на людей оглядываться. Но скоро мы в ту квартиру переедем, ты там сможешь спать, сколько угодно. А я на кухне единственной хозяйкой буду!

— Доброе утро, Дуся, — сладко потянулся я и взглянул на часы — было девять утра.

— Муля, а когда мы переберёмся уже в ту квартиру? — начала допрос Дуся.

— Как только Фаина Георгиевна ремонт сделает — так сразу и переберёмся ответил я и вскочил с кровати.

— А у них в квартире ремонт разве не надо делать? — задала резонный вопрос Дуся, — говорят, там ужасные обои, у них. Людей стыдно.

— Ну так пни эту Глашу, чтоб быстрее поворачивалась, — посоветовал я, одеваясь. — А то действительно она будет долго ещё копошиться и мы не успеем переехать до моего отбытия в Югославию. А там всё, что угодно, может быть. Меня не будет, мы не заселимся и тебя одну туда просто не пустят. И не докажешь потом ничего. Сами, мол, виноваты, скажут.

Дуся заохала — перспектива потерять квартиру ей очень не нравилась.

— Но, Муля, для новых обоев деньги нужны. А у меня столько нет. То, что на продукты ты оставляешь, я тратить на обои не буду, — заявила Дуся категорическим тоном.

— Будут тебе деньги, — проворчал я, — прикинь только, сколько примерно надо. Там же не только обои. Краска ещё, известь, клей… ну, я не знаю, что там ещё… может быть гвозди…

— Я уже примерно прикинула, — ответила Дуся. — А вот деньги лучше сегодня, хоть небольшую часть. Фаина Георгиевна говорила, что ей по знакомству сказали, что сегодня выбросили обои… Там возле рынка магазинчик такой есть… да ты всё равно не знаешь. Так вот, я бы сходила, хоть на одну комнату купить надо бы… раз выбросили…

Я клятвенно пообещал, что сейчас схожу умоюсь только и почищу зубы, и сразу принесу деньги.

Вооружившись полотенцем, мылом, зубной щёткой и зубным порошком, я отправился совершать гигиенические процедуры.

В коридоре сидел Ярослав и с помощью ножа и молотка пытался разобрать старенький патефон Герасима (тот его не забрал с собой, некуда было, сказал, что потом вернётся и заберёт). И теперь Ярослав сидел и разбирал его.

— Что ты делаешь? — возмутился я.

— Золото добываю, — ответил Ярослав.

— В патефоне?

— Ага, — кивнул он, продолжая орудовать молотком.

— Откуда в патефоне золото! — я уже начал злиться, — это Герасима патефон. Он фронтовик, между прочим, получил на войне ранение. У него, кроме этого патефона, ничего больше ценного и нет. А ты взял и сломал! Как тебе не стыдно!

— Патефон уже был сломан, — сказал Ярослав всё таким же флегматичным тоном.

— Ну конечно, если ты его раскурочил, так он и не работает, — нахмурился я и едко добавил, — ты зачем вернулся, Ярослав? Думаешь, тебе всё время здесь такая лафа будет? Ты, вообще-то, дорогой мой, в школу ходить должен! А ты дурака валяешь. То собаку красишь, то туфли Музе портишь…

— Зачем мне в школу? — пожал плечами Ярослав, — что они могут мне рассказать такого, чего я не знаю?

— Как это что! — у меня от такого заявления аж дар речи пропал, — ты что, физику знаешь? Прямо всю? Или химию? Или геометрию?

— Да всё я это уже знаю, — фыркнул Ярослав, — один чёрт, что физика твоя, что химия… У нас в школе в деревне Пал Иваныч все предметы ведёт. Так мы на каждом уроке его фуражку рисуем. И ему без разницы — геометрия или физика. Утром приходит, снимет фуражку и говорит — рисуйте. А сам идёт в препараторскую бражку пить. И мы рисуем, пока уроки не закончатся.

— А если кто-то быстро нарисует? — обалдел от такого педагогического подхода я.

— А он тогда из какой-то книги вырывает страницу или даёт газету, и заставляет искать в тексте все буквы «А» и «О» и обводить их кружочками. И мы сидим и обводим. Каждую букву. Так что в школе скучно, я туда не хочу.

Он фыркнул и отвернулся, а я пошёл в ванную комнату, изрядно озадаченный откровениями парня.

После ванной я зашёл в чуланчик Герасима, поднял старую рассохшуюся половицу и вытащил из тайника свёрток, где были деньги. Развернул его и обмер — денег там не было!

А к одиннадцати ровно прибыл, как и обещал, Вениамин Львович.

— Ну, показывай, Муля, как ты живёшь! — с порога заявил он.

— Да вот так, — развёл руками я, — проходите, смотрите сами.

— А это и есть та пресловутая Дуся, которая делает сало лучше, чем даже гомельское? — с добродушной улыбкой сказал он.

Дуся зарделась от смущения:

— Та где я там делаю… Муля как скажет…

— Неужели я зря тебя при Вениамине Львовиче вчера весь день расхваливал? — усмехнулся я.

— Не зря! — моментально вскинулась амбициозная в этом деле Дуся и тут же захлопотала, — вы проходите, пожалуйста, присаживайтесь, будем сейчас завтракать. Я пирог рыбный как раз испекла. Ещё горяченький. И сало тоже, кстати, есть…

— Погоди, Дуся, а где Ярослав? — спросил я её.

— На кухне вроде был, — ответила она, чуть растерянно.

— Ты, Дуся, накрывай на стол, а мы поглядим на этого Ярослава, — по-военному скомандовал Вениамин Львович и велел мне, — веди, Муля!

Мы отправились на кухню.

— А неплохо у вас тут, — констатировал Вениамин Львович, осматривая кухню, — во многих коммуналках такого простора нет.

Я хотел ответить, но не успел.

Потому что в этот момент на кухне показался Букет. И был он сейчас ядовито-жёлтого цвета, а хвост — фиолетовый. Я аж зажмурился на минутку. Ну фиолетовый я ещё понимаю — концентрированная марганцовка, а вот чем он такой вырвиглазный жёлтый цвет сделал — ума не приложу.