Муля, не нервируй… Книга 5 (СИ) - Фонд А. - Страница 2

— Говорят, там красиво очень, — мечтательно сказал Павел Григорьевич, — лучше даже, чем в Якутии.

— У нас и в Озерках ещё лучше, — доверительно сообщил Аркадий Наумович, — там такая красота, что никакому Тбилиси и не снилось!

— А Озерки — это что? — спросил явно неподкованный в географии Адияков.

— А это деревня, где я родился, — мечтательно вздохнул Аркадий Наумович и уже сам разлил всем по рюмкам. Причём даже мне налил так, как и всем, поровну. — Давайте, за малую Родину!

За Родину отказываться было никак нельзя. Выпили. Адияков начал рассказывать какой-то пошловатый анекдот:

— … и представляете, а она такая говорит своему мужу — а чтоб тебя холера за жопу хапнула! — утирая слёзы от смеха, закончил он.

Осипов и себе заржал, как конь. Я, конечно, все эти ретроанекдоты воспринимал не очень, но тоже поулыбался из вежливости.

И тут произошло то, что в библейских историях называют кратким и ёмким словосочетанием «Всемирный Потоп». Каким-то невероятным образом мы на кухне утратили бдительность и не заметили, что крики в гостиной давно стихли. А когда начали ржать над анекдотами, то совершенно упустили момент, когда дверь на кухню резко и внезапно раскрылась и на пороге появилась Надежда Петровна. Из-за её плеча выглядывала Анна Васильевна.

И вид у них не предвещал ничего хорошего.

— Так вот чем вы тут занимаетесь! — с плохо скрываемым злым торжеством воскликнула Надежда Петровна, — у нас в семьях, значит, горе, ребёнка похитили, а им хихоньки да хахоньки⁈

— Бессердечные! — обличительно добавила Анна Васильевна и громко всхлипнула.

— Ещё и мальчика спаивают! — гнев Надежды Петровны искал выход и, наконец, нашёл. — Сам алкаш и ребёнка туда же!

— Мы ему недоливали! — попытался отстоять справедливость Адияков. Но, не найдя в лице Надежды Петровны понимания, апеллировал к моему сыновьему долгу, — Муля, подтверди!

— Мамой клянусь! — брякнул я.

Уж лучше я бы этого не говорил.

Надежда Петровна налилась багрянцем и заорала как резанная. Ей вторила Анна Васильевна, у которой сегодня тоже был стресс.

Бедные Адияков и Осипов отгребли за все страдания — начиная от родовых мук бедных женщин и заканчивая материнскими волнениями за великовозрастных оболтусов. Которыми занимаются только матери, а проклятым алкашам до родимых кровиночок нет никакого дела. Им лишь бы набраться.

Потом меня выгнали из кухни и разборки взрослых продолжились.

Я уже, честно говоря, подумывал, как бы аккуратно покинуть родительское гнездо и свалить отсюда поскорее, но мысль о том, что дамы не закончили, и если я уйду, то, чтобы закрыть гештальт, — они припрутся ко мне домой, и вытурить их оттуда быстро не получится, заставляла терпеливо ждать финала.

Поэтому тихо сидел на диване и вяло листал какой-то литаратурный альманах.

За стенкой, на кухне, скандал, кажется, только набирал обороты.

Бедным женщинам нужно было на кого-то выплеснуть свои эмоции. А тут как раз мужья под руку подвернулись. Да ещё в такой интересный момент.

Ну и вот.

Не успел я перевернуть очередную страницу, как дверь на кухню со стуком распахнулась и оттуда вылетел красный, взъерошенный Адияков. Взгляд его метался, он был в ярости:

— И уйду, раз так! — не своим голосом закричал Павел Григорьевич и бросился обуваться.

— И я уйду! — Осипов тоже устремился вслед за Адияковым.

— Присмотрю за ними! Мало ли что! — сообщил я растерянным дамам и тоже смылся.

Ну, во-первых, надо было действительно присмотреть за ними. А то все беды совершаются именно в состоянии аффекта. А, во-вторых, я прекрасно понимал, что если я останусь в квартире, то разборки и гнев Надежды Петровны и Анны Васильевны перекинутся тогда на меня.

Поэтому я вышел из подъезда, где на лавочке сиротливо курили Адияков и Осипов.

— Дела-а-а-а, — хмуро буркнул Павел Григорьевич и затянулся.

— Бабы, — солидарно ответил ему в тон Осипов.

Я просто молча вздохнул — у меня жены не было, и моё мнение в данном вопросе веса ещё не имело.

— Ночь на дворе, — немного подумав, сказал Адияков.

— Мда, — подтвердил Осипов, немного подумал, стряхнул пепел и добавил, — надо думать, куда идти ночевать.

— Можно к моему другу, — задумался Адияков, — он в Химках, правда живёт. Как туда сейчас добираться?

— Водителя я отпустил, — вздохнул Осипов.

— А ключи от машины я дома оставил, — поморщился Адияков и посетовал, — чёрт, не подумал, надо было ключи взять. Хотя и паспорт я тоже дома забыл.

— Может, сходить туда? — предложил Осипов, с надеждой глядя на Адиякова.

Становилось прохладно, подул ветер и долго сидеть на лавочке было не очень комфортно.

— Нет, я не пойду! — замотал головой Адияков.

Помолчали. Осипов тяжко вздохнул.

— Слушайте, Аркадий Наумович, — вдруг посветлел лицом Адияков, — а давайте я вам скажу, где ключи лежат? А вы сходите и заберёте!

Но эта идея совершенно не понравилась Осипову, и он даже руками в знак протеста замахал.

Опять помолчали.

Становилось всё холоднее. Начал накапывать мелкий противный дождик.

— Фу, погода какая! — многозначительно, с намёком, сказал Адияков и укоризненно посмотрел на Осипова.

Осипов остро воспринял взгляд на свой счёт и решил перевести стрелки:

— Пусть Муля сходит! — предложил он, — его бабы не тронут.

— Правильно, Аркадий Наумович! — горячо поддержал товарища по несчастью Адияков и, повернувшись ко мне, велел, — сын! Сходи к матери, забери ключи от машины. Сейчас в Химки поедем. Ночевать же где-то надо. Ночь на дворе.

Но мне эта идея тоже не понравилась. Всё-таки мне было не двадцать семь лет, как этому Муле, а сорок пять, и опыта в таких делах я имел уж побольше, чем у Адиякова и Осипова вместе взятых.

Поэтому я сказал:

— Зачем в Химки ехать? Идём ко мне. Я тут недалеко живу. Хоть и коммуналка, но место найдётся всем.

Долго уговаривать никого не пришлось. Отправились ко мне.

По дороге Адияков многозначительно сказал:

— Здесь рядом есть место… там можно чекушку взять…

— Чекушки мало будет, — мрачно поддержал его Осипов.

Я вздохнул — ночь сегодня обещала быть бессонной.

Так и вышло.

Дуся постелила Павлу Григорьевичу на моей кровати, Аркадию Наумовичу — на своём диванчике. Сама она временно перекочевала в чуланчик Жасминова, а меня было решено отправить в каморку Герасима.

Но нашим чаяниям поспать, сбыться в эту ночь было не суждено.

Весть о том, что на кухне сидит отец Валентины, которая сбежала с Жасминовым, моментально облетела всю коммуналку. Невзирая на позднее время, на кухню потянулись сострадающие соседи.

Опять откуда-то материализовалась бутылка коньяка, затем — водка, потом появились дусины пироги с рыбой и с ливером, квашенные помидоры, огурцы и недоеденное вчера сало, которое привезла из деревни Ложкина.

Да и сама Ложкина сидела ту же, за столом, пила самогон и со слезами на глазах утешала потерявшего старшую дочь отца.

— Возьмите ещё кусочек, — сердобольная Муза положила Осипову на тарелку очередной кусок сала и огурец.

— В Тбилиси, говорят, подались они, — пожаловался Осипов Дусе.

— Почему в Тбилиси? — удивилась Фаина Георгиевна, — если не ошибаюсь, в прошлый раз, когда он с Лилей сбежал, они поехали в Одессу.

— Правильно! — поддержала её Белла, — в Тбилиси далеко ехать! Конечно, в Одессу!

Следует ли говорить, что остаток ночи, до утра все коллективно разрабатывали план, как ехать в Одессу и ловить беглецов. Единогласно было принято решение, что едут Белла, Осипов, Адияков и Фаина Георгиевна. Меня решили не брать с воспитательной целью, в наказание, раз такой дурак и такую невесту упустил.

Дальше помню всё плохо…

Утром я опять с больной головой, хмурый и невыспавшийся шёл на работу. Причём шёл, как и хотела Татьяна Захаровна, на пятнадцать минут раньше. Не то, чтобы я принял её правила, но сегодня воевать пороху в моих пороховницах не было. И вообще, я шёл писать заявление на увольнение. Поэтому был не просто зол, а очень зол. И очень хотел спать.