Ларь (СИ) - Билик Дмитрий - Страница 7

— Да, — мягко произнесла Агата.

Нет, было в ней что-то приятное, манящее. Кто-то бы сказал, что меня тянет на стерв, а я бы ответил, что мне просто нравятся сильные и независимые женщины.

— Согласен, — чужим голосом подтвердил я, чувствуя себя не в своей тарелке. Еще чего доброго сейчас воевода скажет, что мы должны обменяться кольцами и поцеловать друг друга.

— Однако прошу учесть, воевода Илия Никитич, — вывела меня из задумчивости Агата, — что если судить по дневнику Минина, у него и Бедового имелась долгая взаимная вражда. Что и могло послужить причиной этого необдуманного поступка.

— Это правда? — шепнул мне Моровой.

— Фигня, — ответил я. — Я его даже не знал.

— Так, тихо, разгалделись! — прикрикнул Илия.

И не столько мне, но и некоторым ратникам, удивившимся не меньше. И теперь яростно обсуждавшим новую сплетню.

— Также мы хотели бы привлечь независимого эксперта по работе с хистом, чтобы он проанализировал степень полученных повреждений убитого Минина.

— Чушь, — шепнул Моровой. — Чего они хотят там найти? От него осталось хрен да маленько.

— В-третьих, мы ждем дополнительные документы из Твери, которые могут послужить доказательствами невиновности не только моего подзащитного, который ни действиями, ни намерениями не мог повлиять на поступок Минина, но и расскажут многое о Бедовом.

— Какие документы? — нахмурился Илия.

— Пока не могу сказать, воевода Илия Никитич, — уклонилась Агата. — Потому из-за всего перечисленного, прошу перенести заседание суда на седмицу.

Наверное, воевода очень хотел сейчас испепелить взглядом эту рубежницу. Он пошевелил губами, словно пережевывая все услышанное, а затем поднял руку.

— Так и быть. Через седмицу, в полдень, состоится следующее заседание княжеского суда. Где я жду предоставления всех озвученных доказательств как виновности, так и невиновности присутствующих.

Илия поднялся и ушел, оглушительно топая своими сафьяновыми сапожками. Надеюсь, это не реквизит из театра юного зрителя, а то он обувку убьет. Трепов, вместе с остальными тверскими подождали, пока воевода скроется за своей дверкой, а затем двинулись к выходу. Настроение у них было мажорное, если не сказать большего. Видимо, все шло именно так, как они и рассчитывали.

— Я ни черта не понял, — честно признался Моровой. — Какая-то белиберда. Дневники, эксперт. На что они надеятся?

— Что им удастся потянуть время.

— Чем дольше они тянут время, тем больше будет злиться Илия, — не согласился Моровой. — А ведь он станет последним, кто доложит обо всем Князю.

— Не переживай, Федя. Сдается мне, что никому и ничего докладывать не придется. Все решится гораздо раньше. Теперь хотя бы все стало ясно.

— Мне вот ничего ясно не стало, — выглядел Моровой рассерженным.

— Потом объясню. Спасибо, пока.

Сам я принялся догонять тверских. Точнее Трепова, который шел последним, приглаживая свои волосы.

И тут словно прозвучал будильник под названием «обычная рядовая невезучесть Зорина». В роли будильника, правда, выступил телефон. Я тяжело вздохнул, увидев на дисплее имя. Первой мыслью было сбросить. Однако я вспомнил, что если звонит Рыкалова, значит, что-то случилось, поэтому нажал на «принять».

— Светлана, только очень быстро.

— Хорошо, Матвей, — мгновенно перестроилась она. — Если коротко, у нас проблемы. На нас наехали и пытаются отжать бизнес.

— Светлана, я, если честно, не понимаю, чем могу здесь помочь. Может, поднять связи вашего мужа?

— Нет, он не поможет. Это… из ваших.

— Из каких наших? — удивился я, глядя, как тверские уже направляются к воротам.

— Рубежников. Он так и сказал, что будет говорить только с тем, кто поставляет мне ингредиенты.

— Да блин, как не вовремя. И чего он хочет?

— Встретиться. Дал координаты. Это в Питере. Вы же там?

— Нет, у меня тут Выборге суд.

— Какой суд⁈ — встревожилась Рыкалова. — Надеюсь, не уголовка? Если что, у меня есть хороший адвокат.

— Нет, это по моим, как вы выразились, делам. Скидывайте координаты рубежника, я поговорю.

Я отключился, не сбавляя ход. И наконец-то нагнал Трепова. Тот обернулся, по-прежнему сохраняя на своем лице подобие улыбки. Которое я тут же стер. Потому что замечательно поработал над легендой. Ну, с каждым же бывает, что ты спотыкаешься и влетаешь в ничего не подозревающего человека? А со мной, непутевым и невезучим — только в путь.

Самое сложное было сконцентрироваться на бегу. Забавно, но именно звонок Рыкаловой и помог. Потому что мои мысли от необходимости «прочитать» Трепова сразу устремились в город трех революций. Иными словами, как-то размылись. И перед глазами тут же возникли образы всех товарищей, которым я помогал. И Алангард смущенно щурился среди прочих, будто прячась от солнца.

Поэтому в момент, когда я со всей неотвратимостью обрушился на Трепова, то уже врубил способность Димона. Ну что, давай заглянем в твою черную душу.

Глава 4

Мой кощеевский дар оказался самой странной вещью, с которой мне приходилось сталкиваться. Наверное, это можно было сравнить с поговоркой «чтобы понять человека, нужно пройти хотя бы милю в его ботинках». Потому что меня словно изначально столкнули лбом с иным сознанием, а после заперли в чужом доме, где жили пару собак, кот, анаконда и сумасшедшая бабка.

Личность Алангарда была под стать хозяину. Я бы сравнил ее с легкомысленной девушкой, которая хочет всего и сразу. Но все же мне в этой оболочке было намного комфортнее, чем в облике пернатого существа с огромным клювом. Управление понятное, на русском языке, без всяких китайских иероглифов.

А вот скилл Димы походил на фильмоскоп для диафильмов. Меня самого бабушка развлекала таким, когда я был маленьким. Вроде даже фильмоскоп где-то пылился на антресолях там, где теперь жил Васильич. При желании можно даже его найти.

Что любопытно, создалось ощущение, что подобный аппарат сейчас покоился у меня в руках. И стоило коснуться Трепова, как стали появляться слайды.

Хотя да, по поводу фильмоскопа я погорячился. Здесь все двигалось в виде коротких роликов, похожих на рилсы, которые шли секунд десять, а потом повторялись. Блин, ну конечно, Алангард же плоть от плоти дитя своего времени. А хист всегда приспосабливается под тех, кому принадлежит. Ладно, будем изучать.

В этом безусом юнце трудно было угадать Трепова. Слишком сильно изменилось лицо, разве что глаза и надбровные дуги предательски выдавали моего врага. И два рубца, означающие, что юноша пусть и стратиот, но уже акрит. Пришлось запоздало переводить на свой язык — пусть и ивашка, но уже рубежник.

То ли длинная рубаха с открытыми руками, то ли укороченная туника, оказалась подпоясана тонким ремнем. Была она довольно дорогой — с вышивкой на плечах и горловине. Короткие штаны и закрытые сандалии до колен не могли, да и не хотели скрыть стройных ног. В руках у него виднелся лук с заложенной в тетиву стрелой. А взгляд оказался устремлен далеко за пределы биремы, на которой он находился.

Вообще юноша походил на встревоженную в лесу лань, заслышавшую шорох хищника. С той лишь разницей, что этот рубежник сам был хищником. Пусть еще молодым и только пробующим вкус крови.

— Аргус, не томи. Я поставил на тебя три солида, — сказал статный комит с пятью рубцами и обезображенным шрамами лицом.

Сначала Аргусу не нравилось это прозвище. Словно в насмешку данное в честь великого греческого чудовища, которых в Византии, хотя и православной, но помнили. Но постепенно он привык. Пусть называют. Пусть помнят. И боятся.

— Есть вещи, с которыми нельзя торопиться, — усмехнулся Аргус.

Ветер трепал его мягкие кудри, кожа словно была выплавлена из бронзы, а дерзкая белозубая улыбка застыла на лице. Его юношеские, еще только крепчающие руки, на которых после недавнего купания выступили белые полосы соли, замерли в напряжении. Однако лишь на мгновение, чтобы затем молниеносно взметнуться. Подобно чайкам, увидевшим рыбу.