Княжич Юра V (СИ) - Француз Михаил - Страница 55

— Что-то… совсем у меня картинка не складывается. Не логично.

— И в чём же? — подбодрила очередной улыбкой меня Катерина.

— Кощея и всех Химерологов вместе с ним уничтожили только за то, что тот вывел «искусственный Дар», потому что это «подрывало основы миропорядка» — так?

— Так, — кивнула Катерина.

— Но, при этом, носители этого «подрывающего все основы» Дара… оставили? Как? Почему? Разве само это не подрывает те самые основы?

— Они посчитали, что нет, — пожала плечами женщина на садо-мазо троне. — Если контролировать этих носителей, подчинить их, поставить себе на службу, то это лишь упрочит доминирующее положение текущей элиты.

— Но это же глупо! — не выдержал я. — Как ты собираешься контролировать настолько опасных… существ?

— А как любых других опасных существ контролируют? — снова пожала плечами Катерина. — Клеймят, ставят маячки, отслеживают, при любом неповиновении жестоко наказывают или убивают — принцип тот же.

— Клеймят⁈ — округлились мои глаза от таких откровений. — Как⁈

— Как коров, — равнодушно отозвалась Катерина. — Сзади, на левое плечо, в районе лопатки «лилию» ставят. Раньше калёным железом прижигали, а сейчас более «гуманно»: тем же железом, только охлаждённым в жидком азоте, метку ставят. Результат тот же — термический ожёг, но «пациент» боли не чувствует. Что-то там с мгновенным отмиранием нервных окончаний, не успевающих передать сигнал к мозгу. Если интересно, потом сам поищешь, почитаешь, разберёшься. Естественно, все эти новомодные «генетические карты» на каждого из них тоже составляются, ведутся и обновляются. Роословная, регулярные медосмотры, надзор и прочее…

— Но я же помню Семёнову, — нахмурился я. — Она в своём собственном особняке жила…

— А где она должна была, по-твоему, жить? В клетке? — с усмешкой перебила меня женщина с садо-мазо трона. — Клетка ведь и золотой может быть, не думал? Или, вовсе, нематериально-условной.

— Допустим, — не стал углубляться я. — Но, разве не понятно, что такое положение вещей не сможет продолжаться вечно? Ну, одно поколение, два… ну три, а потом? Тем более, если, как ты говоришь, есть и «непробуждённые» носители. Рано или поздно, а хоть один, да удерёт и… размножится. Разве ваши «наблюдатели» этого не понимают? Это же очевидно.

— Примерно так же я им, в своё время, и говорила, — весело улыбнулась Катерина. — Вот только возможные выгоды от обладания таким инструментом перевесили мои доводы о потенциальной опасности. Эти пни замшелые же считают себя самыми умными. Считают, что вот у них-то оно точно из рук не вывернется, что вот они-то точно ни одного не упустят…

— Они идиоты? — сами собой поднялись вверх мои брови.

— Нет. Не идиоты, — опровергла Катерина и весело улыбнулась. Весело, но с намёком-вызовом-издёвкой. — Но тоже, как и ты сейчас, считают себя умнее всех… с каждым прожитым десятилетием и пережитым врагом утверждаясь в этом всё больше и больше. Однако, согласись — у них есть на то основания, учитывая, что я для них — девчонка сопливая… была.

— Но всё же? Не верю, что они настолько беспечны? — решил не углубляться в этот вопрос я. — Пусть, женщин они, как породистых борзых сучек, как бы цинично это не звучало, ещё могут проконтролировать по вынашиванию и рождению детей — такое сложно спрятать, но мужиков-то как? Мужик ведь за одну единственную ночь может хоть полгорода осеменить!

— Уж так уж и полгорода? — стало выражение её лица язвительно-заинтересованно-насмешливым. — За одну ночь? — и правая бровь приподнялась с демонстративным вызовом.

— Ладно, не полгорода, — вздохнул я, признавая свою неправоту. — Это я, конечно, хватил. Но, до пяти-шести женщин — физически выполнимое дело. Особенно, если ещё и под «веществами» какими. Попробуй их потом всех отследи! Тем более, с учётом того, какие у Разумника способности по отвлечению внимания. За каждым гулёной по Одарённому «топтуну» не приставишь, а от Неодарённого толку мало.

— Так и не требуется приставлять, — хмыкнула Катерина. — Вполне хватает стерилизации. Один раз — и никаких тебе больше проблем. В тринадцать лет. Всем мальчикам в обязательном порядке. Всем носителям Дара: и «пробуждённым», и «атентным».

— «Вжик-вжик, и не мужик», мде… — поражённо-озадаченно проговорил я, подняв руку и поворошив ей волосы у себя на затылке. — Радикально…

— Зачем же «вжик-вжик»? Что за варварство? Стерилизация — не кастрация. Хороший Лекарь проведёт так, что и не почувствуешь ничего почти. А современными методами и вовсе пары таблеток или укольчиков хватит. Все функции рабочими остаются: гуляй — не хочу. А за право на жизнь в «золотой клетке» можно кое-чем и пожертвовать. Не думаешь? Тем более, что альтернатива… отсутствует. Или так, или вообще никак.

— Не думаю, — буркнул я. — Не мой случай. Я ничем жертвовать не собираюсь. Пусть жертвуют те, кто моё право на жизнь оспаривает, — агрессия поднялась как-то сама собой, стоило только, хоть на мгновение, примерить такую «золотую клетку» на себя. Что б кто-то чего-то меня лишал! Ррр!

— Какой ты вояка грозный, — проговорила Катерина с такой же интонацией, с какой такие слова могла бы проговорить кошатница, смотрящая на маленького пушистого котёночка, начавшего шипеть и топорщить шерсть. Очень обидно, в общем, прозвучало.

— Я сам решаю, как мне жить и что делать!

— Чтобы что-то решать, надо стать тем, кто решает. А лучше — встать выше них. Иначе, как ты не хорохорься и не бегай, а решать будут за тебя, — притушив улыбку, сказала женщина напротив меня.

— И что же они там нарешали? — прищурился я. — Про меня, про Матвея, про Алину… про Владимира?

— Ещё решают, — пожала плечами Катерина. — Быстрые простые решения, принятые впопыхах, не прошли. Прихлопнуть сразу не удалось. Инцидент получил достаточно широкую огласку, успел войти в разные политические расклады, стать предметом торга, влияния и давления, инструментом в межэлитной борьбе различных групп… Теперь скорости ждать не приходится. Старые пни будут на сто раз всё прикидывать и продумывать, обсасывая проблему, как сытая собака кость… Те, кто зажился на этом свете, торопиться не любят. Особенно в серьёзных вопросах.

— А мой вопрос — серьёзный? — хмыкнул я.

— А ты сам подумай, — пожала плечами она. — Ты — практически, новый вид. Потенциально доминантный вид. Сверх-хищник. Одарённый сразу и Стихией, и Разумом. Притом, с перспективой передачи такого сочетания по наследству. С одной стороны: угроза нынешнему безусловному доминированию Стихийников, подрыв их Власти… С другой… очень заманчивый способ укрепить уже СВОИ Семьи. Получить серьёзнейшее конкурентное преимущество над другими Семьями, на поколения вперёд. Ценнейший генный материал, который жалко терять. Согласись: тут уже есть над чем подумать.

— Именно поэтому до сих пор и не было новых покушений? — хмуро спросил я.

— Умный какой мальчик, — расплылась в улыбке Катерина. — Задним умом.

— И поэтому же сюда прислали Матвея с Алиной? Что бы в одном месте были? Под присмотром?

Катерина только неопределённо-подтверждающе двинула бровями. Мол: «возьми с полки пирожок, протри от пыли и положи на место».

— А не боятся эти «пни», что я-то не стерилизованный. И в самом, что ни на есть пубертате. Что я тут, пока они думают, успею детей понаделать, семя своё вредоносное разбросать? Или… — сверкнула в моей голове догадка. — Ты? Тебя они не боятся? Что мои гены достанутся твоим детям? Ты за этим со мной?

— Не боятся, — разом померкла всё весёлость Катерины. И улыбка её выцвела.

— Почему? — нахмурился я.

— Они знают.

— Что знают?

— Что я не могу иметь больше детей. Физически не могу.

— Прости, — посмотрев на неё и почувствовав, что зацепил своей резкостью одну из самых очевидно больных и болезненных струн в её душе, поспешил извиниться. — Я не знал. Не хотел бередить ран.

— Забей, — поморщилась она. — Не ты же в этом виноват, — и повисло довольно неприятное, неловкое молчанье, которое хотелось прервать, но Катерина с этим не спешила. Она, очевидно, погрузилась в свои мысли и воспоминания, пласт которых я всколыхнул своими неосторожными словами.