Княжич Юра V (СИ) - Француз Михаил - Страница 35

— Да уж… долго же ты просыпаешься, — притворно вздохнула Катерина. Ей, судя по всему, доставляло это всё, точнее, моя реакция на это всё, видимое удовольствие. Хотя, могу её понять: мне бы тоже понравилось так раком мозги человеку ставить. Жаль, у меня такой возможности, скорее всего, никогда не будет. — Повторяю для недогоняющих: Ты. Теперь. Официально. Витязь двух Стихий. Воды и Огня.

— Я не тупой, повторять не надо, — поморщился я от её преувеличенно медленного изложения. — Я отлично расслышал с первого раза. Но, какое это ко мне отношение имеет? Как я мог стать Витязем? А экзамен?

— Твою выходку, как раз, за экзамен и зачли. Все формальные условия были соблюдены: личное физическое присутствие минимум трёх Одарённых Седьмой Ступени освоения Дара, экзаменационное действие выполнялось тобой одним, без предварительной подготовки, с одного захода, без пауз и перерывов, экзаменационное действие было признано каждым из Одарённых Седьмой Ступени соответствующим критериям Ранга, и с экзаменационного поля ты ушёл сам, на своих ногах, — пожала плечами она. — С формальной точки зрения придраться не к чему.

— Трое… А кто — трое? — не понял я. — Ну, ты — раз, а остальные двое?

— Я? — удивилась Катерина. — Я тут вообще ни причём. Первый — Координатор всего проекта Шашавар Бахтавар Бухари. Второй — Координатор проекта от Российской Империи Богатырь Илья Зубатый. Третий — Наблюдатель от Совета Бессмертный Ли Бингвэн. Все они собрались тут для встречи новой группы. Так что, выбрать момент удачнее ты бы и специально не смог, даже, если бы очень постарался.

— Но… что я там такого особенного показал-то? Ну, выпендрился, малешек, но Витязь⁈

— То есть, снос целой горы — обычное дело для Ратника? — приподняла одну бровь Катерина.

— На концерте в Берлине я ни такое показывал, и ничего, — пожал плечами я. — Могли же просто пожать плечами и разойтись. Зачем эти сложности с экзаменом-то? Или есть какое-то правило, по которому они обязаны любой чих рассматривать, как «экзаменационное действие»?

— Тут ты прав, — вздохнула Катерина. — Не обязаны. И в первый день ничего такого никто и не собирался оформлять. Вот только, в Петербурге какой-то неизвестный пока «доброжелатель» выложил в Сеть, и пустил в эфир телевиденья новый клип на твою немецкую песню. Да и некоторые кадры с концерта, не смотря на все старания Вильгельма, тоже утекли. Так что, нельзя уже было игнорировать и замалчивать — в дело политика вмешалась. Разъехавшихся Бухари и Ли догнали, опросили, их решение, как положено, оформили, Борис решение утвердил. Так что, ты теперь Витязь — привыкай, — улыбнулась Катерина. Вот только, улыбка мне её, почему-то, совсем не понравилась…

Глава 18

— Витязь, клип, кадры… — снова нахмурил свои брови. — Кать, я уже ничего не понимаю. Ты можешь толком рассказать, что такого произошло за то время, что я тут продрых? Из-за чего такой кипеш поднялся? Ведь что-то же должно было случиться? Не мой же выпендрёж со скалой и песней так повлиял? Не в жизнь не поверю.

— Случилось… — хмыкнула женщина. — Ты, просто, ещё тот клип не видел. Вот и не понимаешь.

— Клип, — видимо, начал, наконец, просыпаться я, так-как на краю сознания засвербели некоторые смутные подозрения. — А на какую, говоришь, песню?

— «Mein Herz Brennt», — подтвердила эти подозрения она, и сердце тут же тяжело бухнуло куда-то в район живота. Дальше можно было уже не уточнять, но Катерина добавила. — На кадры из той заброшки, куда тебя Куачтемокка утащил… или ты его.

— Камеры… — проворчал я и недовольно потёр переносицу, понимая, что то, чего я так опасался тогда, всё-таки произошло. Сигнал ушёл на сторону.

— Не только камеры. Там ещё и с воздуха кадры были. Очень хорошего качества. Замечательно виден весь ритуал был. Вплоть, до вырезания сердца… и последовавшего затем взрыва. Смерть Авкапхуру «в прямом эфире» — не каждый день такое на телевиденье попадает.

— Бля-я-я… — протянул я, осознавая значение и тяжесть взрыва этой информационной бомбы.

— Хороший клип получился. Яркий. Очень зрителям понравился. Гораздо больше, чем твой оригинальный. Уже за тридцать миллионов просмотров перевалил. В первый же день.

— И, что там ещё было?

— То, что нынче у молодёжи принято «хоррором» называть, — снова хмыкнула Катерина. — В основном, то, как ты развлекался в самом здании, зачищая людей американца. Весьма атмосферненько смотрится. Особенно, когда понимаешь, что это совсем не постановочные кадры, и люди умирают на самом деле, а страх на их лицах — настоящий страх. У тебя прямо талант в этом деле — такие сцены, такие чувства…

— Понятно, — ещё сильнее помрачнел я. — И, что теперь? Следствие, суд, каторга?

— С чего вдруг? — удивилась Катерина. — Скандал, конечно же, знатный вышел, но причём тут суд и каторга?

— Но я же больше сорока человек там… утилизировал.

— Бездари, — брезгливо поморщилась она. — Кто их считает?

— Но…

— А вот то, что ты в одиночку, на чужой территории расправился с Седьмой, Шестой и тремя Пятыми Ступенями, сам, будучи официально только Четвёртой — это уже серьёзный повод для дипломатических разборок. Даже более серьёзный, чем сам факт попытки твоего ритуального убийства на территории принявшей делегацию страны, которая обязана была обеспечить твою безопасность. Императоры с самого момента выхода этого клипа лаются. И ещё долго лаяться будут, ведь там ещё и Великий Магистр подключился: давят на то, что Империя специально скрывала твой настоящий Ранг, уже до того договорились, что Борис чуть ли не покушение на Кайзера с тобой в главной роли готовил… Вот Борька и суетится, спешит догнать твой официальный Ранг хотя бы до Витязя — «ошибку исправляет».

— Бред какой-то, — хмуро проговорил я. Прямые доказательства массового жестокого убийства пускают на телевиденье, виновника, вместо того чтобы судить, повышают в Ранге, а народ вместо возмущения просмотры и лайки под видюшкой считает… просто конченный сюр! Больное общество больного мира…

— Не «бред», а официальные политические позиции, — наставительно поправила Катерина. — Но, это их дела, — посерьёзнела она и взгляд её стал пристальным, испытующим. — Как далеко ты продвинулся в восстановлении тела? Когда ты этому научился? У кого?

— У тебя, — совершенно честно ответил я. Как оно там было: «Правду говорить легко и приятно». Нюансы же… оставим пока в стороне. — Ты показала направление, а я уже сам дальше как-то…

— И насколько далеко ты продвинулся? — продолжила безотрывно смотреть мне в глаза Катерина.

— Ну… в целом, то, что вчера… пару дней назад показал — это и есть мой нынешний предел.

— То есть, полное разрушение структуры тела, органов, костей и мозга… не плохо, — прикинула она. — А материалы, из которых восстанавливаешься?

— Материалы? — не понял я.

— Ты способен восстановиться только из того «бульона», в который было превращено тело, или из любой сторонней жидкости тоже? — уточнила Катерина. А я непроизвольно поёжился. — Если весь объём тела будет, к примеру, мгновенно сожжён, или электролизом разложен на составляющие газы — сможешь собрать себя из соседней лужи? Насколько долго ты способен удерживать сознание в воде, без материального носителя в виде мозга?

— Эм… — побледнел я, а глаза непроизвольно забегали в поисках двери из трейлера или иных путей для возможного отступления. — Не попадал ещё в такую ситуацию, где бы смог это проверить.

— Что ж, проверим, — снова стала её улыбка такой же неприятной, как ранее, после объявления о моём повышении до Витязя. Неприятной для меня — не сулящей ничего хорошего. Предвкушающей.

— Может, не надо? — осторожно спросил я.

— Надо, Юра, — ещё чуть ярче улыбнулась Катерина. — Надо. Преступно останавливаться на пути, к которому у тебя настоящий талант. Такой, который один на тысячу выпадает.

— У меня к песням талант, — предпринял я ещё одну слабую попытку откосить от предстоящего «удовольствия».