Клинок мечты - Абрахам Дэниел "М. Л. Н. Гановер" - Страница 8

Немолодая женщина – возраста матери или, вопреки седине, чуть помоложе – поджала губы. К горлу Гаррета подкатили назойливые извинения, но он проглотил их. Чему бы там, внутри, ни взбрело набить его голову хлопковой ватой, проронить «простите» он ему не позволит.

– Понимаю.

– Спасибо, – сказал Гаррет. А затем добавил: – Ей нужен учитель.

– Сударь?

– Ирит. Ей нужен учитель. Кто-нибудь, чтобы помочь ей… вписаться. Нельзя выводить ее в общество такой, как сейчас. Нас это опозорит.

– Да, по отношению к ней это будет жестоко, – поддержала его Сэррия. – Но мне кажется, ваш отец не разрешит показывать ее постороннему гувернеру.

– Нам придется что-нибудь придумать, – сказал Гаррет.

– Разумеется. Я этим займусь.

Городской страже принадлежали три рассредоточенные по Китамару казармы. Одна, в Коптильне, плоское и вытянутое сооружение из серого кирпича, стояла над каналом, забитым пеплом и отходами кузниц. Та, что на Камнерядье, служила конюшней ханчийских войск еще в то времена, когда Китамар был заурядной переправой и излюбленной целью набегов кочевых инлисков.

Крупнейшая располагалась на южном краю Новорядья. Шириной почти в квартал, она включала в себя просторную земляную площадку для упражнений, которую предохраняли от зарастания сорняком дисциплинарные взыскания. Сами жилые казармы уходили ввысь тремя этажами побелки под серой слюдой. В конюшнях стояли телеги, которыми пользовались арестанты, когда конвойные с бичами в руках вывозили их на очистку улиц и, теоретически, их порочных душ.

Приказарменный двор будто осуждающим взором жреца смотрел на юг – на скверну Долгогорья, Притечья и заодно в сторону больницы, за стену. Под палящим летним солнцем раздетые по пояс стражи тренировались утром и пополудни. Меч и лук, хлыст и бой без оружия. Городская стража постоянно выставляла напоказ жестокость и силу, потому как вела войну, которой не суждено – невозможно – было закончиться. Страх, внушаемый синими плащами самому лихому китамарскому отребью, был таким же оружием, как их мечи и стрекала, и в конечном счете служил одному: стабильности.

А когда городской стражник не вышагивал по улицам, не взымал налоги и мзду, которую тратил на дрова и пищу, не упражнялся во дворе, то он частенько шел в баню.

– Что с тобой приключилось? – спросил Гаррет.

Маур поглядел на него из прохладной купальни, моргая, как мышонок. Во всю его грудь ядовито темнел синяк с красными крапинами поврежденной кожи.

– Ты про этот любовный засосик?

– Капитан Сенит решил продемонстрировать новые боевые приемы, – ответил Канниш. – А Маур вызвался добровольцем.

Общественную баню устилали желтые и зеленые плитки, и голоса гуляли по залам гулко, как в пещере. В мужском зале – а другого Гаррет не видел – стоял помостик с чашками питьевой воды и постоянный нерезкий запах мыла и тел. Зимой в горячем бассейне всегда было тесно – мужчины откисали, болтали и отогревались от холода. Летом народу было поменьше, в основном в отсеке с прохладной водой.

– Я бы выразился не так, – сказал Маур. – Меня поощрили показать мое ратное умение.

Гаррет скинул полотенце и окунулся в воду, присоединяясь к друзьям.

– И как прошло?

– Я показал свое ратное умение, – невозмутимо произнес Маур. – Капитан намекнул на имеющиеся перспективы в моем развитии.

– Хорошо хоть плоской гранью лезвия.

– Да, – отметил Маур. – Добрый поступок с его стороны.

– А ты чем занимался? – спросил Канниш, откидываясь спиной на плитку и вытянув руки в обе стороны, точно купальня была его личным троном. – Тебя не было несколько дней.

Гаррет наклонился поближе.

– Да ничем. Так, дома сидел.

– Врун из тебя никакой, – сказал Маур. – Реально убогий.

– Да уж, – произнес Гаррет. – У нас вообще жуткий бардак. Сейчас каждый день под папиной крышей все равно что отдых под ливнем, вдобавок все от меня чего-то хотят, а взамен получаешь шиш. А если я расскажу вам подробности, чего я страстно желаю, то нарушу семейную установку. Поэтому лучше я поторчу здесь, попялюсь на твою драную шкуру.

– Не так все и плохо, – сказал Маур. – По ощущениям легче, чем с виду.

– Одно другому не мешает, – произнес незнакомый голос. – Даже грызи она тебя до блевоты, все равно будет легче, чем с виду.

Человек, скользнувший в бассейн, выглядел юным и немного рыхловатым – с недооформившимся в бородке пушком. Канниш протянул руку, и новенький непринужденно, по-товарищески пожал ее и отпустил, а после вскинул подбородок на Гаррета:

– Кто такой?

– Гаррет Лефт, – сказал Канниш. – Наш старый друг. Гаррет, это Таннен. Он один из нас.

– Из вас?

– Ребят из патруля, – сказал Таннен. – Мы прикрываем друг другу спину.

– Разумно, – высказался Гаррет резче, чем собирался.

Маур придвинулся, глядя то на Гаррета, то на нового парня. Его озабоченность должна была казаться смешной, однако никто не смеялся.

– С Гарретом мы дружим целую вечность. В дальнейшем он станет главой купеческой компании. Дом Лефт – значительная сила на рынке.

– Ты чересчур великодушен, – сказал Гаррет. – Моя семья более-менее справляется с делами.

– Я великодушен, зато он – скромняга, – возразил Маур. – На самом деле их семья где-то между.

– Однако мне не хотелось бы задираться на уважаемого купца, – подал голос Таннен. – Обещаю, сделаю все, что в моих силах, чтобы Канниша с Мауром никто не зарезал. За исключением капитана. Против него я бессилен.

Он огляделся, ожидая смеха, и, не дождавшись, смутился. На минуту бассейн показался занятым чужой компанией. Не совершил ли Гаррет ошибку, придя сюда?

– Не то чтобы нам светили увлекательные приключения, – сказал Маур, разбавляя тишину. – Куда уж, пока… – Он указал на свою рану.

Канниш подхватил его фразу:

– Верно. Мы на пьяных обходах, пока капитан не удостоверится, что нам по-плечу…

– Хоть что-нибудь, – вставил Маур. – Пока не убедится, что меня не забьет молотком любая уличная шпана.

Слова на мгновенье зависли в воздухе, как брошенный мяч, а поймают его или нет, неизвестно. Гаррет почувствовал, как в груди что-то шевельнулось, и решил не обращать на это внимания.

– Пьяные обходы?

– Кажись, кто-то полюбил устраивать разгульные оргии, – сказал Канниш, – что не касается нас никоим боком, за исключением того, что посиделки происходят на чужих складах, пристанях и после них не любят убираться.

– Капитан думает, что это шайка богатенькой молодежи, у кого денег поболее, чем умишка, – вставил Таннен.

– Похоже, заманчиво было бы получить туда приглашение, – сказал Гаррет, чуточку расслабляясь.

– Раньше да, верно, – сказал Канниш. – Но теперь я дал присягу. Моя верность отныне принадлежит городу. Что означает задачу: найти тех, кто там безобразничает, и приволочь их за шиворот к магистрату. Не самая роскошная часть нашей работы, зато относительно мало шансов поймать заточку.

– Тебе надо сходить с нами.

Из другого помещения донеслось эхо всплеска, а затем гулкий хохот. Гаррет посмотрел на высокие узкие окна и синее небо за ними.

– Мне нельзя с вами в патруль. Я не служитель порядка.

– Для нас это служба в рабочее время, – сказал Канниш. – Для тебя – прогулка по более-менее привычным местам. Уставом это не возбраняется.

– К тому же ты не пожелаешь лучшей охраны. – Таннен откинулся назад и раскинул руки. – Тебя будет сопровождать городская стража.

Гаррет ухмыльнулся, желая, чтобы Таннен охранял кого угодно, только подальше от него. Однако тоска и отчужденность завели знакомство с новым товарищем. Он присоседился к Гаррету, и с этим надо было как-то мириться. Маур что-то буркнул под нос. В нетерепении или призывно.

– Я… – проронил Гаррет. – Я полагаю, в прогулке ничего предосудительного нет. Я только не хочу быть там, где меня не желают видеть. – Вдруг перед глазами встала, заслонив прочие мысли, внезапная картина. Ирит, дочь Сау, – ее суровые глаза, сердито сжатые губы. – Не хочу быть там, где мне не рады.