Инженер Петра Великого 5 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 32

Вот же странный иностранец. Находится в плену, еще и губу воротит.

Он подошел к ближайшему верстаку, взял лист бумаги и грифель. Быстрыми движениями на бумаге начал появляться эскиз. Это была деталь сложной формы. Я даже понял задумку. Витиеватый кронштейн для орудийного замка с несколькими криволинейными поверхностями, хитрым пазом и, что самое главное, внутренним каналом, который проходил через тело детали не прямо, а под углом. Такое невозможно было выточить на обычном токарном станке. Это требовало нескольких разных операций, смены станков и, главное, высочайшего мастерства исполнителя.

— Вот, барон, — он протянул мне лист. — Если ваши мастера смогут изготовить эту деталь точно по моему чертежу, скажем… за час, я, быть может, признаю, что вы не шарлатан. Но я знаю своих людей. На такую работу у лучшего из них ушла бы неделя ручного труда.

Он бросил перчатку. В наступившей тишине все взгляды были устремлены на меня. Я спокойно взял эскиз. Изучил его, мысленно оценив технологический процесс и риски. Затем подозвал своего помощника.

— Гришка! Мехцех. Срочно, — коротко бросил я, и когда тот брал капсулу, добавил тише, чтобы слышал только он: — Передай Федору… пусть не торопится. Главное — точность.

Несмотря на внешнее спокойствие, внутри у меня бушевал ураган. Я ставил на кон свою репутацию и умение своего лучшего ученика. Что, если давление окажется слишком сильным?

С шипением патрон улетел в дальний конец цеха, где за своим новым станком работал Федор.

— Час, ваше величество, — подтвердил я, поворачиваясь к королю. — А пока, господа, предлагаю осмотреть наши образцы сварной стали. Уверен, господину Польхему будет интересно.

Для шведов начался самый долгий час в их жизни. Я затеял с Польхемом ученый спор о свойствах металлов, показывая ему многослойные узоры на клинках, заставляя его ломать голову над технологией. Карл же время от времени отпускал ядовитые реплики.

— Ну что, барон, не слышно криков отчаяния из мастерской вашего умельца?

Я лишь улыбался в ответ. Из дальнего конца цеха доносился мерный, уверенный гул токарного станка. Потом он на мгновение замолк. Но через несколько секунд тишину прорезал высокий, прерывистый визг сверла. Работа продолжалась. Напряжение нарастало с каждой минутой.

Время тянулось. Я продолжал свой неспешный рассказ о свойствах сварной стали, но сам прислушивался к каждому звуку из дальнего конца цеха. Наконец, когда до истечения назначенного королем часа оставалось не больше десяти минут, в проходе показалась фигура Федьки. Он шел неторопливо, уверенно, без суеты. В руке, на чистой ветоши, он нес что-то небольшое, металлическое. На его лице играла тень гордой, мальчишеской улыбки.

Он подошел и протянул деталь мне. Я взял ее, почувствовав приятную тяжесть, и не глядя (ох, сколько усилий стоило даже не смотреть на деталь) уверенно передал королю.

В цеху воцарилась абсолютная тишина. Карл и Польхем склонились над маленьким куском металла. Они вертели его и так и эдак, подносили к свету, проводили пальцами по изгибам. Деталь была безупречна.

— Господин Польхем, — нарушил я молчание. — Возможно, вы желаете лично убедиться в точности? Вот наш измерительный инструмент.

Я протянул шведскому инженеру кронциркуль с нониусом. Тот осторожно взял инструмент и начал производить замеры. По мере того, как он сверял цифры на шкале с эскизом, его лицо становилось все более мрачным. Наконец он поднял на меня глаза, полные растерянности.

— Точность… до сотых долей дюйма, — выдохнул он. — Это немыслимо…

— Имя этого мастера — Федор, — сказал я, и кивком подозвал своего ученика. — А теперь, господа, я покажу вам еще кое-что.

Я повел ошеломленную делегацию к рабочему месту Федьки. Там стояли два станка. Федор, не говоря ни слова, закрепил в патроне токарного станка новую заготовку и установил на специальный кронштейн металлический шаблон-копир. Щуп медленно пополз по краю шаблона, а резец, связанный с ним системой рычагов, начал в точности повторять это движение на вращающейся болванке.

И тут случилось то, чего я опасался. От высокого напряжения и скорости широкий приводной ремень из сыромятной кожи с громким хлопком соскочил со шкива. Станок резко остановился. В наступившей тишине я увидел, как на лице графа Горна проступила торжествующая ухмылка, а шведские офицеры оживились и начали перешептываться. Фиаско казалось неминуемым.

Но Федька даже бровью не повел. Он спокойно взял специальный деревянный рычаг, подошел ко все еще вращающемуся от инерции маховику и одним ловким, отработанным движением, рискуя пальцами, накинул тяжелый ремень обратно на шкив. Раздался легкий визг, и станок снова заработал, как ни в чем не бывало. Эта будничная, отработанная до автоматизма уверенность в своих действиях произвела на гостей впечатление не меньшее, чем сама машина.

Когда внешняя форма была готова, Федька снял деталь и закрепил ее на подвижном столе сверлильного станка, в специальном угловом кондукторе. Легкое движение руки, и сверло, вращаясь с высоким визгом, вошло в металл точно под заданным на эскизе углом. Затем он, не останавливаясь, зарядил новую болванку и начал точить вторую точно такую же деталь, демонстрируя не уникальность, а рутинную, поставленную на поток операцию.

Я положил руку на плечо своему ученику.

— Молодец, Федор. Я тобой горжусь.

— Старался, Петр Алексеич, — просто ответил он, не отрываясь от работы.

Я обернулся к делегации. Их лица были пепельными. Карл и Польхем отошли в сторону, думая, что их никто не слышит. Они говорили тихо, по-шведски. Но я знал, что цепкий слух капитана де ла Серды, стоявшего неподалеку, не упустит ни слова.

Позже, вечером, капитан дословно перевел мне их короткий диалог.

— Кристофер, честно, — спросил король, его голос был глухим. — Мы можем это повторить?

Наступила долгая, мучительная пауза.

— Ваше величество… — наконец ответил Польхем. — Дело не в станке. Мы можем украсть чертеж. Но мы не сможем украсть разум, который его создал. И… — он запнулся, — … и мы не сможем украсть этого парня. И сотни таких же, которых он, без сомнения, обучит. На это у нас уйдут десятилетия, которых у нас нет. Мы проиграли.

Карл ничего не ответил. Он посмотрел на меня. И это был уже другой взгляд. В нем не было королевского презрения. Такое ощущение, будто он только что решил для себя, что начнет другую войну, личную, против человека, который сломал его мир.

Выиграв технологическую дуэль, я невольно превратил короля-соперника в своего персонального врага.

Глава 14

Непролазной, весенней грязью, чавкающей под колесами телег, запомнился Урал. Талый снег, смешавшись с угольной пылью и глиной, превращал дороги в вязкое черное месиво, а низкое серое небо плакало мелким холодным дождем, отчего окрестный пейзаж — потемневшие от сырости избы, скелеты лиственниц и ржавые отвалы породы — казался еще унылее. Но давила не погода, а оглушительная тишина молчащих демидовских заводов: не ревели домны, не грохотали молоты — лишь ветер завывал в трубах, разнося противный запах остывшего шлака.

Когда подводы въехали на главную площадь, отряду Орлова и Нартова открылась картина осажденной крепости. У костров, чадивших сырыми дровами, грелись сотни рабочих. Завидев чужаков, они медленно поднимали головы. Во взглядах не было открытой агрессии — лишь глухая, затаенная враждебность и апатия людей, которым больше нечего терять. Едва спрыгнув в грязь, Андрей Нартов физически ощутил тяжесть этого коллективного взгляда.

— Я в народ, — бросил капитан Орлов, натягивая на голову мокрую, свалявшуюся шапку. — Погляжу, кто тут за главного кашу варит.

Капитан тут же растворился в толпе, пристроившись к костру, где несколько мастеровых лениво переругивались с приказчиком. Нартов же, проигнорировав гнетущую атмосферу, отдал отряду один короткий приказ: