Инженер Петра Великого 5 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 29

Он был прав. Даже я, с моим знанием высшей математики, мог бы лишь ненамного ускорить процесс. Мозг — не счетная машина. Мы уперлись в системное ограничение: отсутствие нужного инструмента. Только на этот раз — инструмента для вычисления. Решение, как это часто бывает, нашлось здесь, в цеху, под мерное жужжание приводных ремней моего нового станка.

— А что, если мы дадим вашим дьякам инструмент, который будет умножать и делить быстрее, чем они успеют макнуть перо в чернильницу? — спросил я, и в голове уже начал складываться план.

Идея логарифмической линейки была мне знакома с институтских времен. Простой, гениальный счетный инструмент, позволяющий производить сложнейшие вычисления простым движением движка. Однако одно дело — знать принцип, и совсем другое — изготовить ее с необходимой точностью. Шкалы на линейке должны быть не просто ровными, а логарифмическими, где расстояние между делениями меняется по строгому математическому закону. Малейшая ошибка — и весь инструмент превращался в бесполезную деревяшку.

Магницкий, которому я изложил идею, сперва отнесся к ней скептически.

— Двигать палочки, чтобы числа считать? — он недоверчиво покачал головой. — Звучит как забава для детей, а не как инструмент для ученых мужей.

— А вы, Леонтий Филиппович, не на палочки смотрите, а на математику, — парировал я. — Вы мне рассчитайте. Составьте таблицу логарифмов от одного до тысячи с точностью до четвертого знака. Это долго, зато вам по силам. А я превращу ваши цифры в инструмент.

Следующие две недели, пока Магницкий с двумя лучшими учениками из Навигацкой школы, запершись в конторе, вычислял свою таблицу, я снова встал к станку. Задача была еще сложнее, чем изготовление калибров. Мне нужна была программная точность. Главная проблема: как создать первую, эталонную логарифмическую кривую для копирного механизма, если у тебя нет эталона?

Решение подсказал сам Магницкий. Мы не точили ее целиком. Мы разбили всю длину будущей эталонной пластины на тысячу крошечных отрезков. Используя наш сверхточный суппорт, мы выставляли резец на рассчитанную до микрона глубину в каждой конкретной точке, а затем вручную, с помощью шаберов и полировальных паст, соединяли эти точки, стачивая металл до получения идеально плавной кривой. Это была адская, кропотливая работа — мы не создавали кривую, а скорее «проявляли» ее на металле, точку за точкой, по таблицам Магницкого. И только потом этот эталон был установлен на станок в качестве копира.

Мы перепортили с десяток заготовок, пока не добились нужного результата. Каждая черта наносилась с ювелирной точностью. Когда Магницкий наконец принес свою заветную таблицу логарифмов, мы провели финальную калибровку. Результат превзошел все ожидания. Наша логарифмическая линейка давала погрешность меньше процента, чего для баллистических расчетов было более чем достаточно.

Когда я принес первый готовый экземпляр в конструкторское бюро, дьяки сперва отнеслись к нему с недоверием. Однако, когда я показал им, как простым совмещением черточек можно за десять секунд перемножить два четырехзначных числа — задача, на которую у них уходило по полчаса, — в комнате повисло благоговейное молчание. Магницкий взял линейку в руки, и на его лице проступил восторг ученого, получившего в руки телескоп после многих лет наблюдения за звездами невооруженным глазом. Этот простой, изящный инструмент стал нашим «секретным оружием». Производительность КБ выросла на порядок. Баллистические таблицы, казавшиеся невыполнимой задачей, теперь рождались одна за другой.

К месяца на большом столе в моей конторе лежал весь комплект для будущей демонстрации перед Государем — а целая система, воплощенная в металле и дереве. Я хотел сделать своего рода презентацию того, как можно с помощью науки и техники перевернуть саму экономику военной промышленности. Я собрал Магницкого и Глебова, чтобы прорепетировать будущий доклад.

— Так, смотрите, — сказал я, расставляя предметы на столе. — Когда приедет Государь, мы начнем вот с этого. — Я взял в руки логарифмическую линейку. — Леонтий Филиппович, вы объясните, как эта «палочка» сберегла нам полгода работы. Затем, капитан, вы продемонстрируете вот это. — Я катнул по столу идеальное ядро. — А потом я беру вот эту скобу и показываю, что оно входит в нее идеально. А затем беру ядро, присланное с Тулы, и показываю, что оно не лезет. И задаю один вопрос: «Так какое ядро нам нужно, Государь? То, что красиво летит по бумаге, или то, что попадает в цель?».

— Я хочу, чтобы Государь увидел всю производственную цепочку, — подвел я итог. — От идеи, ускоренной нашими счетными инструментами, через точное производство на новых станках, к неотвратимому контролю качества. Пусть он увидит, как работает система.

При его инженерной хватке, Петр должен был оценить красоту и мощь этого подхода. Демонстрация обещала стать моим очередным триумфом.

Репетиция моего «выступления» перед Магницким и Глебовым была в самом разгаре, когда во двор влетела знакомая карета. Яков Вилимович снова пожаловал в Игнатовское. Такой визит не сулил ничего хорошего. Не заходя в дом, он прошел прямо ко мне в контору. По его лицу все стало ясно — стряслось нечто серьезное.

— Отставляй свои игрушки, барон, — без предисловий начал он, сбрасывая на лавку тяжелую, подбитую мехом шубу. — Игра пошла по-крупному. И не в нашу пользу.

Подойдя к столу, он уселся в кресло, перекинувшись приветствием с моими людьми, которые поспешили оставить нас одних. После того, ка за Магницким и Глебовым закрылась дверь, Брюс выпалил:

— В Петербург прибыла шведская делегация. Официально — для начала мирных переговоров. Неофициально — привезли с собой гостя. Нового английского посла, лорда Уитни. И этот гость, не успев распаковать чемоданы, вручил Государю ультиматум.

Брюс говорил тихо. Я же не понимал почему он все это мне говорит.

— Разговоры, разумеется, дипломатические, витиеватые, зато суть проста. Англия требует немедленного и безоговорочного освобождения короля Карла. В противном случае — полная морская блокада Балтики. Их флот уже стоит на рейде у Копенгагена. И это не все. Они обещают полную финансовую и военную поддержку любому, кто захочет повоевать с Россией. Туркам, полякам, да хоть самому дьяволу.

О как! Интересно.

Англичане, оправившись от внутреннего скандала, перешли в контратаку. Они не могли простить нам ни унижения своего союзника, ни того компромата, что едва не стоил им политического кризиса. Теперь они давили на самое больное место, шантажируя войной на два, а то и на три фронта.

— Государь в ярости, — продолжал Брюс. — Рвал и метал, хотел вышвырнуть этого лорда за дверь. Однако он не безумец и понимает, что воевать с Англией не стоит. Казна пуста, армия измотана, нам кровь из носу нужна передышка. Поэтому приходится лавировать. Царь согласился на переговоры со шведами, только чтобы они не выглядели как капитуляция под давлением англичан, ему требуется… оправдание.

Кажется я начинаю догадываться о цели его визита.

— И этим оправданием должен стать я, — закончил я за него.

— Именно, — подтвердил Брюс. — Приказ Государя таков: ты должен провести для шведской делегации хм… прогулку по Игнатовскому, показать… эм… новые пушки. Ты должен их раздавить. Уничтожить морально. Показать им такую технологическую пропасть между нашими странами, чтобы они, вернувшись, смогли доказать и своему риксдагу, и своим английским покровителям, что дальнейшая война с Россией — это самоубийство. Ты должен дать им в руки козыри, которыми они смогут оправдать мирный договор, заключенный на наших условиях. Понимаешь?

Задача меняла свой масштаб. Я обвел взглядом разложенные на столе предметы: ядро, кронциркуль, калибр-скоба, логарифмическая линейка…

— Моя демонстрация технического превосходства убедит их инженеров, — я задумался. — Тем не менее, этого мало. Нужен прямой удар по англичанам. Может быть…

Я размышлял вслух.

— Военный? — уточнил Брюс. — Ты предлагаешь построить сотню «Адских Котлов» и начать охоту на их торговые караваны? На это уйдут месяцы и весь наш запас угля, а блокада начнется завтра. К тому же, они усилят конвои. Это путь в войну на истощение, которую мы проиграем.