Последняя надежда (СИ) - Кузьмин Марк Геннадьевич - Страница 1

Ведомый звездами: Последняя надежда

Глава 1. Сгорая в печали и ярости.

Погребальный огонь разгорался перед нами, но в нём сгорала лишь пустая коробка. Там не было тела, ибо оно осталось где-то погребенным под толщами камня и льда, пронзенное осколками, что удерживали проклятый меч. Большая жаровня, горящая от магии, жадно сжирала личные вещи умершего, поднимая в небо клубы дыма.

Мы стояли тут, в этот холодный вечер посреди Площади Странников, где была установлена погребальная жаровня. Когда нет возможности придать тело павшего товарища огню, мы сжигаем его униформу и некоторые памятные вещи. Если бы у нас было тело, их тоже бы сожгли, дабы они и в другом мире были с усопшим… Но сейчас они просто единственное, что мы можем предложить погребальному пламени.

Проводить Мартирика Листопада в последний путь пришли многие.

Бойцы нашего взвода, что работали с ним когда-то, когорта Яркой Тени, в которой служил сам Марти, друзья и сослуживцы, с которыми он был знаком.

Мы молча стояли и смотрели.

Такова традиция, зародившаяся еще в те времена, когда похороны приходилось устраивать почти на месте гибели и на тризну могли пожаловать незваные клыкастые гости - уходящего воина сослуживцы провожают, будто стоя на посту. Уже потом, когда будет возможность мы выпьем за его упокой,

Я не хотел на это смотреть.

Мне было больно и тяжело осознавать потерю того… кого я называл своим братом, но я заставлял себя стоять смирно.

Никто не увидит моих слез, никто не увидит моей боли, никто не увидит моей слабости. Снаружи я был ледяным и холодным, но внутри меня кипела боль и ярость. Может будь я более эмоциональным эльфом, то упал бы и ныл от горя и боли, но допустить подобное никак нельзя. Мой долг и звание не позволяли такое показывать хоть кому-то. Мои чувства увидят лишь друзья. Когда я буду дома, но не сейчас.

Хотелось крушить и ломать, от бессильной ярости. Хотелось найти того, кто повинен в этом и заставить его пожалеть о содеянном, заставить умолять о прощении, пока до его скудного умишка не дойдет, что зря он все это затеял. Но подобные желания пришлось подавить, по причине того, что я просто не достану врага. Да и не уверен, что смог бы справиться.

А потому я лишь молчал и смотрел на огонь, подавляя все эмоции и чувства.

Командиру следопытов недопустимо проявлять такое, а я, увы, не мастер иллюзий, как госпожа Мириэлла.

Она столь же строга и холодна, но почему-то в этот раз я уверен, что этот образ сейчас, всего лишь магическая маска настоящего мастера миражей. Под ней льются слезы, как и у всех её подчиненных. Ведь каждого, кому было позволено вступить в Яркие Тени, она лично находила, вербовала и взращивала, и никто из бойцов не был для нее просто именем на бумаге. Но она не покажет слабости, никто из Странников не смеет показывать.

Илифейн Легкий Ветерок старалась, она искренне старалась быть сильной, но поджатые губы и текущие слезы из глаз она скрыть не могла. Но её никто и не станет винить или упрекать. Самый молодой капитан Следопытов имеет маленькую привилегию на слабость. Пока еще.

Рядом с ней её верные бойцы, что также стараются держатся, но больше не ради того, чтобы выглядеть сурово, а, чтобы поддержать своего капитана. Они встали рядом и постарались спрятать маленькую фигурку черноволосой эльфийки, чтобы дать ей хоть какое-то уединение.

Вертили и Бакситель хорошо знали Марти, были ему такими же друзьями, как и многие в нашей когорте, а потому скорбь была столько сильна, как и у всех.

Моя бывшая когорта, возглавляемая сейчас лейтенантом Лайосом Белым Облаком, уже начала возвращаться с гор Амани, заменяемая свежими силами. Сам Лайос со своим взводом вернулся буквально вчера – и тут же был огорошен новостью. Всем взводом, даже не подумав отдохнуть, ребята пришли сюда, дабы проводить товарища и поддержать Фейн. Девушка сейчас очень нуждается в ком-то, кто бы помог её пережить потерю Марти. Она ведь любила его, пускай злилась, пускай ворчала, пускай заявляла, что сама бросила его, но все равно не могла забыть. Быть может она просто ждала, что этот дуралей нагуляется и захочет остепениться, вернется к ней.

Но этого уже не будет.

Никогда…

Рядом стояла Сильвана.

Она также, как и я лишь смотрела на огонь, но ей было не менее больно чем мне.

Марти ведь был отчасти её учеником.

Именно она помогала ему с тренировками, когда тот работал егерем, и лично проверяла его навыки. Именно с ним она встретила Орду, когда орки пришли в наши леса, и именно с ним, она сражалась плечом к плечу, очищая наши земли от Амани. Потому она хорошо знала Марти и ей потеря друга была болезненна.

Но ей даже сложнее, ведь если я еще мог хоть как-то проявить слабость, то она даже помыслить об этом права не имела. Генерал Следопытов обязана быть непоколебимой несмотря ни на что, особенно перед своими солдатами.

Однако она все же взяла меня за руку.

Её лицо ничего не выражало, но пальцы дрожали, а потому я накрыл их своей ладонью. Даже такую слабость солдаты видеть не должны.

Недалеко с опущенной головой стоял Закриэль.

Наш друг детства может и не был так близок с Марти, как я, но из-за того, что парень всегда был рядом, то его давно уже в его семье воспринимали как должное. Тётушка Манисма горько плакала, ведь для нее Листопад стал еще одним ребенком, о котором она заботилась, как и я, как и Сильвана.

А мы все заставляем несчастную женщину страдать, рискуя жизнью на передовой… И уходя безвременно.

На похороны пришли все, кто мог и все они отдавали последнюю дань памяти погибшему товарищу. Потому что потеря каждого Следопыта – это удар в самое сердце, что отдается болью и гневом внутри.

Сам я оставался холоден и не позволял тьме внутри влиять на меня.

Шепот ветра пел о мести и крови, но я отрешился от него. Как и у Ромотана моя сила тоже нередко искушала легкими решениями. Но поддаваться этому или нет – это уже выбор того, кому не повезло быть носителем подобного.

Но все же, столь настойчивого шепота я не слышал с тех пор, как Каландриос исцелил меня от безумия Ал’Акира. Еще один показатель того, как близок я к тому, чтобы сорваться.

«Но я не поддамся. Я не буду осквернять твою память этим, Марти».

- Прощай, брат наш, - произнес Альсудар Бастион. Инструктор и учитель многих начинающих следопытов, через муштру которого прошел едва ли не каждый солдат нашего боевого крыла, взял на себя обязанность произнести прощальные слова. – Мы будем помнить тебя. И когда придет наш час, мы присоединимся к тебе, у чертогов наших предков…

Большинство эльфов не верует в Свет.

Мы не верим, что души после смерти возносятся к прекрасным сияющим созданиям, чтобы наслаждаться посмертием в Эдеме. Да и в Темные Земли не особо верим, куда уходят наши предки. Но я видел мир духов и видел их самих, что провожали нас в наш долгий путь. А потому считаю, что где-то есть место, где наши предки обретают покой и ждут потомков, чтобы воссоединиться с ними.

- Прощай! – произнесли мы хором.

А затем он просто начал читать стих, что часто звучит на похоронах солдат среди эльфов. Откуда он сказать уже было сложно, но у нас он давно закрепился, и мы читаем его каждый раз, когда провожаем воинов в последний путь.

Не уходи безропотно во тьму,

Будь яростней пред ночью всех ночей,

Не дай погаснуть свету своему!

Хоть мудрый знает - не осилишь тьму,

Во мгле словами не зажжёшь лучей -

Не уходи безропотно во тьму,

Голос Альсудара был глубоким и сильным, от чего слова словно вибрировали где-то внутри нас и отдавались эхом с каждым словом.

Хоть добрый видит: не сберечь ему

Живую зелень юности своей,

Не дай погаснуть свету своему.

А ты, хватавший солнце налету,