Цинния - Кренц Джейн Энн - Страница 36

Это нехорошо.

— Готова? — Ник следил за выражением её лица.

— Конечно. Продолжай. Покажи мне. — Её раздражало, что он, казалось, забыл о личном характере их связи. Возможно, он ничего не чувствовал.

— Посмотри на то, как написано письмо, — приказал Ник. Она посмотрела на записку. Свет свечей создавал сложные узоры теней, освещая лишь один листок бумаги.

Цинния сморгнула с глаз слёзы.

— Видишь порядок слов? — спросил Ник. — Форму букв?

Она заставила себя сосредоточиться на подчерке, а не о пронзительном любовном послании. Действительно, слова стояли в определенном порядке. Словно внутренний ритм, хорошо различимый сейчас, когда она смотрела с помощью таланта. Каждая буква была изысканным произведением искусства с уникальными чертами и свойствами. Обычным зрением она никогда не смогла бы различить эти тончайшие нюансы.

— Да, — прошептала она. — Я поняла, что ты имеешь в виду.

— Теперь посмотри на журнал.

Она прочитала несколько предложений.

«…Я приказал Сандерфорду присматривать за топливными баками с ледяным студнем, но я больше ему не доверяю. Он небрежен. Мне начинает казаться, что у него проблемы с наркотиками…».

— Видишь различия? — спросил Ник.

Цинния пристальней изучила слова.

— Да. Легкие различия в ритме или что-то вроде этого.

— Построение неправильно. Нет синергии. Нет равновесия. Связи неверны.

Она не могла уловить все эти тончайшие различия, но не сомневалась в том, что Ник мог.

— Эти различия можно объяснить тем, что это запись в журнале, а не личное письмо.

Ник решительно покачал головой:

— Личные письма должны выглядеть так же. Стиль письма от этого не меняется.

— Да. — Она посмотрела ближе. То, как талант-схематик видел эту страницу через созданную ею связь, было достаточным, чтобы позволить ей увидеть мелкие различия между написанным в журнале и в письме. — Завитки какие-то другие и угол наклона отличается.

— Именно. — Ник без предупреждения оборвал поток таланта. — Без кристалла, позволяющего мне сфокусироваться, у меня ушло гораздо больше времени, чтобы убедиться в том, что передо мной подделка. Но журнал, несомненно, фальшивый.

— Сколько всего в журнале записей?

— Восемь. Все они датированы числами до отправки экспедиции из Серендипити. И каждая короче предыдущей. Тон записей становится все более параноидальным и мрачным. В последней записи автор пишет, что больше так не может. Он хочет просто пойти в джунгли и раствориться в том, что он называет великой зеленой схемой.

— Другими словами, ты должен поверить, что твой отец действительно покончил с собой перед отправкой экспедиции.

— Да.

Ник скрыл свою пугающую психическую силу, но чувство близости не исчезло. Оно пронизывало нервы Циннии, настаивало и покоряло. Она выпрямила ноги и беспокойно заерзала на одеяле.

— Кто-то потратил массу усилий, чтобы поддельный журнал оказался у тебя, — сказала она.

— И денег, — добавил Ник. Он закрыл журнал и снова его завернул. — Такого типа поделки стоят недешево.

— Как много мастер по подделкам запросит за столь кропотливую работу?

Его улыбка стала лукавой:

— Наверное, примерно столько же, сколько я заплатил за журнал. Пятьдесят кусков.

У Циннии сжалось сердце, когда она увидела, как заботливо он разгладил письмо отца. Она еще раз попробовала подавить сочувствие, угрожавшее затопить здравый смысл.

— Ну, если тебе нужно еще какое-то доказательство моей невиновности, то вот оно, — отрывисто сказала она. — Я не могу себе позволить потратить пятьдесят штук на фальшивый журнал.

— Мне не нужны дополнительные доказательства твоей невиновности.

— Ну спасибо. — Почему же чувство глубокой близости не проходило? Оно разрушало синергетический баланс её нервной системы. — И к чему это нас приводит?

В свете свечей глаза Ника были похожи на редкие экзотические камни.

— К тому, что мы здесь. Вместе.

«С другой стороны, — удивлялась Цинния, — зачем я пытаюсь бороться с этим немыслимым влечением». Она так долго ждала страсти.

— Ты собираешься снова меня поцеловать? — глубоко взволнованная, спросила она.

— Я хочу заняться с тобой любовью.

Она улыбнулась.

— Тоже неплохо.

Глава 14

Сжиравший его голод угрожал взрывом. Он боролся с этим чувством и желал, чтобы самообладание выиграло сражение. Его беспокоило, что ощущение, будто где-то в другом измерении он касается и его касаются, не исчезло даже тогда, когда фокусная связь оборвалась. Интимность этой связи и сама по себе была достаточно смущающей. Он не знал, как относиться к тому факту, что сегодня вечером чувство близости оставалось таким же сильным даже после того, как психическое слияние прекратилось.

«Я должен быть осторожным», подумал Ник. Он хотел ее, но когда они займутся любовью, он не сможет пожертвовать той частью себя, которая отвечает за самообладание. С другой стороны, хорошо, что самоконтроль — одна из его самых сильных черт. Он справится с этим. Ник коснулся завитка ее волос и медленно улыбнулся.

— Нам будет хорошо вместе.

— Я рассчитываю на это. — Она прижала колени к себе и обвила их руками. — У меня есть определенные надежды, как ты понимаешь.

— Надежды?

Ее глаза светились теплотой и застенчивым весельем, что застало его врасплох.

— Я же тебе говорила, что прочитала все романы о психических вампирах, написанные Орчид Адамс.

Ник уставился на нее:

— Пять кругов ада.

— Не то, чтобы я хотела к чему-то принуждать тебя, конечно.

Ник ощутил внутри себя какое-то невероятное чувство. Оно было большим, мощным и всепоглощающим. Он не мог понять, что это за чувство, пока не начал задыхаться.

А потом он расхохотался. Смех выплескивался из него как сильнейший оргазм. Он не мог остановиться. Хохот выжал его будто губку, заставляя согнуться пополам. Он взрывался смехом, пока хватало дыхания. При этом он понимал, что Цинния изучает его с глубоким интересом. В конце концов он сумел отдышаться. Когда несвойственный ему смех окончательно прекратился, он лег на спину и растянулся на одеяле.

— Ты чертовски непредсказуема, — сказал он.

Она все еще обнимала свои колени.

— Разве это плохо?

— Не знаю. Раньше я думал, что плохо. Но теперь я не слишком в этом уверен. — Он притянул ее и положил себе на грудь. Подол ее красного, цвета зари, платья струился вокруг него.