Новый путь истории (СИ) - Ежов Сергей - Страница 47

Ракетчики, работая над прикладными задачами от Военного ведомства, уже заговорили о полётах в космос. Появился даже первый теоретик космонавтики, по иронии судьбы, такой же, как Циолковский в моем потоке времени, подслеповатый школьный учитель математики и физики, Аристарх Леопольдович Мюллер. Я встречался с Аристархом Леопольдовичем, и для себя понял, что учителя физики — это совершенно особая порода сумасшедших учителей. Подобно моему доброму приятелю, физику из Ольшанской школы, Николаю Викторовичу, что невзначай забросил меня в это время, Мюллер тоже постоянно что-то изобретал. Сейчас, правда, он, по причине прогрессирующей слепоты почти оставил свои изобретательские занятия, но моделей, чертежей и макетов у Мюллера оказалось порядочное количество. Особенно меня восхитили две вещи: «Воздушно-космический старт» и «Электромагнитный старт». Насколько я понимаю в космической технике, пусть в этой области я совсем не специалист, именно эти два направления в двадцать первом веке считаются самыми перспективными, поскольку ракетный старт невероятно, просто чудовищно дорог. Другое дело воздушный старт, когда ракета относительно скромных размеров, стартует с носителя на высоте двадцать-тридцать километров. Этим путём можно выводить на низкие орбиты относительно нежные грузы: людей и ценное оборудование. А более крепкие вещи можно поднимать на орбиту при помощи электромагнитной катапульты, по пути, проложенному с равнины на вершину высокой горы. Если разгоняться неторопливо, постепенно увеличивая ускорение, то с грузами ничего страшного не произойдёт, и катапульта закинет летательный аппарат достаточно высоко, а там включится собственный двигатель, добавит своей мощи, и вот она, орбита. А там уже орбитальный буксир подхватит кораблик, и вытолкает на нужную орбиту или придаст ускорение для межпланетного полёта.

Причём идеи проработаны очень хорошо, во всяком случае, достаточно для начала детальной проработки проекта.

— Аристарх Леопольдович, а не желаете ли вы поработать научным консультантом в двух научно-практических проектах?

— В каких проектах, позвольте осведомиться? Я, изволите ли видеть, простой учитель от большой науки бесконечно далёк, к тому же, в последнее время не вполне здоров.

«Не вполне здоров» — это, конечно, могучее преуменьшение. На мой взгляд, старику осталось много если три-пять лет жизни. Ну, так пусть он проживёт их полноценно, на всю катушку, фонтанируя идеями, вращаясь среди близких по духу специалистов, глядя на результаты своих и чужих трудов.

— Как раз в тех, которые вы предлагаете: воздушный и электромагнитный старт космического корабля.

Старик отвечает не задумываясь, да и в самом деле: чего тут думать-то?

— Согласен, но с одним условием.

— С каким условием? Уточните, пожалуйста. Продлить вашу жизнь мы, увы, не можем.

— Жизнь? Вздор, батенька! При чём тут жизнь? Я требую, чтобы, когда система заработает, меня отправили туда, в космос, причём в любом виде. Буду жив, значит живьём. Значит повезло, и я увижу Землю из межпланетного пространства. А умру к тому времени, значит если не труп, то прах отправьте в сторону Солнца. Баночку-то объёмом в литр вы сможете себе позволить вывести за переделы Земли?

Уважаю таких людей. Да что там, я их обожаю. Умные, твёрдые, преданные своей идее. Им не нужны материальные блага, они готовы годами работать за идею, и если просят для себя, то вот такую малую малость, вполне идеалистического свойства.

— Даю в том вам слово, Аристарх Леопольдович. Лично проконтролирую, чтобы всё было устроено по вашему желанию.

— Значит, договорились.

Так у меня появился страшно деятельный научный консультант, идеи которого шли по цене бриллиантов.

Первым делом, по совету научного консультанта, у всех крупных ракет отрубили аэродинамические поверхности. Да, смотрятся они эффектно, но вреда от них много больше, чем пользы. Компьютерщики многократно прокляли Мюллера, потому что он заставил их пересчитывать полётные данные, а для этого выдумывать новые алгоритмы. Скандалы прокатывались страшенные, страсти бушевали нешуточные, но по результатам первых же лётных испытаний ракеты, внешне похожей на «Протон» оказалось, что новые программы работают намного лучше, а сама система получилась крайне надёжной. При помощи этой ракетной системы мы стали выводить на орбиту спутники, элементы системы по свойствам и назначению очень похожие на ГЛОНАСС моего времени. Система заработала, и сразу стала приносить немалые доходы, потому что люди мгновенно оценили удобство и надёжность спутниковой навигации.

Очередной раз повторюсь: я давно перестал что-либо понимать в механике и деталях развивающихся отраслей, но среди технарей и учёных до сих пор считаюсь крепким специалистом, способным одним взглядом охватить, понять и оценить систему любой сложности. Действительно, как-то меня пригласили на обсуждение проекта большого химического комбината, для которого была задумана система централизованного автоматизированного управления.

Дело происходило в большом зале совещаний, на одной стене разместили принципиальную схему комбината с наложенной на него схемой управляющей системы. Руководитель проектной группы очень толково доложил суть дела и предложил задавать вопросы. Как-то так случилось, что многие присутствующие посмотрели на меня, вот и пришлось вставать. Я припомнил как поступил в подобной ситуации кто-то из великих моего времени, и решил действовать точно так же. Подошел к стене, минуту посмотрел на неё, взял в руки указку, и потыкал в нескольких местах:

— Скажите, пожалуйста, что случится, если вот этот и этот затворы окажутся перекрыты, вот здесь произойдёт утечка, а вот эта пара датчиков не сработает?

Разработчики бросились к схеме, зашушукались, достали свои блокноты, а кое-кто и калькуляторы, недавно запущенные в большую серию. Раз люди заняты, то я отправился на своё место и преспокойно стал наблюдать за происходящим. Моя совесть теперь спокойна: хрен его знает, что там должно было произойти, но совершенно очевидно — что-то очень нехорошее.

Когда мы уходили с совещания, в конце которого было признано, что систему надо дорабатывать ещё очень долго, Лиза мне сказала:

— А ведь я увидела, что ты пялишься на схему как баран на новые ворота. Но ведь при этом ты увидел что может привести к катастрофе. Как ты сумел, откуда узнал, что возможна авария?

— Откуда я узнал? Да просто посмотрев на схему, я увидел, что она слишком сложная и её невозможно охватить одним взглядом, а сложные вещи и системы просто обожают ломаться в самый неподходящий момент. Вот и всё. Взять твою любимую железную дорогу: как вы стараетесь проектировать детали и процессы? Да так, чтобы в неправильном положении оно просто останавливалось, правильно?

— Немножко утрировано, но в целом верно. К примеру, тормозная система подвижного состава в неисправном состоянии просто блокирует движение. Да, такое положение порождает массу проблем, зато общая безопасность на железных дорогах выше, где бы то ни было.

— Вот-вот! Теперь ты понимаешь, о чём речь. Я тихонько шепнул Клинцевичу Петру Аркадьевичу, что затеял это представление, что, на мой взгляд, его задумка просто гениальна, но пока систему управления следует разбить на несколько, может даже на пять-шесть автономных блоков, каждая со своей системой безопасности. Кажется, он согласился.

— Вот и славно. Сегодня вечером ты дома? Наташа сказала, что они с Павлом Петровичем собираются к нам зайти. Ещё хотел зайти твой ставленник, министр сельского хозяйства.

— Ну, скажешь тоже: ставленник! Модест Павлович прекрасный специалист, своё министерство он наладил на зависть всем прочим.

— Я разве говорила о качестве работы? Нет? Я говорила о том, кто выдвинул Гундорова на этот пост. Да, человек на своём месте, я даже не представляю, кто справился бы лучше, а главное, бескровно.

Да, сельскохозяйственные реформы у нас, в коренной России, обошлись без крови. Почти. Много крови пролилось в Польше, но в основном, в ходе короткой гражданской войны, не вплеснувшейся за пределы этой злосчастной земли.