Новый путь истории (СИ) - Ежов Сергей - Страница 31

— Очень. Я, знаешь ли, привык всякие трудности и неприятности заедать, вот и сейчас голоден как три собаки.

— Это был пустой вопрос — улыбнулась Лиза — я с тобою знакома не один год. Сейчас накормлю, только минутку подожди.

Прислонясь к прохладному камню, я смотрел на супругу, обихаживающую детей и улыбался. Мне повезло в той жизни, мне повезло и в этой жизни — мне достались достойные женщины. С ними хорошо и надёжно, они действительно составляют вторую половину моей души.

— О чём думаешь, мой муж и повелитель? — спросила Лиза и погладила меня по щеке.

— О тебе, моя родная, и о том, что мне повезло с тобой.

За общим столом, где мы не так давно… Хотя… А ведь после обеда прошло уже почти четыре часа! В общем, Лиза усадила меня за стол, подала горшок гречневой каши, а к ней хорошую такую отбивную, как следует прожаренную, и размером с сапёрную лопатку.

— А Паша?

— Не волнуйся, я ему подала его любимые блинчики с ветчиной, и попросила Аню проследить, чтобы он всё скушал.

— Именно так и надо заботиться о мужчинах! — провозгласил я.

И впился зубами в мясо — пусть весь мир подождёт!

Но мир ждать не стал. Прибежал посыльный с рубежа обороны: британцы снова пошли на приступ.

Как я говорил, примерно посредине коридора образовался завал из тел убитых и тяжелораненых британцев, и оттуда свежие силы попытались совершить бросок. Часть англичан открыла бешеную пальбу в нашу сторону, просто в белый свет, поскольку ничего-то они не видели, но всё равно неприятно. Я в прошлую свою смену обзавёлся глубоким рассечением на виске, от отлетевшего куска камня, сейчас точно такое же зашивали Ивану Ивановичу Шульце.

Толпа, в тридцать человек, протиснулась между завалом из трупов и потолком, и рванулась в нашу сторону, то и дело, падая, оскальзываясь на покрытом кровью полу, натыкаясь на шипы, спотыкаясь о трупы. А мы стреляли и стреляли, уже почти упор, целясь в оскаленные в нечеловеческой злобе рожи. На этот раз я израсходовал семь гранат. Последние из них пришлось взорвать в опаснейшей близости от себя, но бог миловал, никто из наших людей, да и я сам, не пострадали. Уже в конце боя, когда англичане бросились назад, а мы били им в затылки, я увидел, что Паша снова занял свою позицию, впрочем, никто кроме него там бы и не поместился.

— Удивительно, друзья мои, но мы отбились и на этот раз. — удивлённо отметил Рогожин — Но сколько таких приступов мы выдержим? Но признаемся сами себе, что у нас нет иного выхода, кроме победы.

— Плохо, что образовался завал посреди коридора, — высказался Полубешкин — теперь полупиндосы, как их именует Юрий Сергеевич, будут начинать атаку оттуда. Но хорошо то, что можно стрелять сквозь завал трупов, по крайней мере, в верхней его части.

— Верное замечание, Порфирий Эрастович. — подключаюсь я — Господа, прошу стрелять не только в головы, торчащие над завалом, но и ниже головы, тогда пуля точно пробьёт мёртвую преграду и поразит ещё живого врага.

Так мы и действовали, и добились того, что просвет между верхом завала и потолком сузился неимоверно, и англичанам пришлось вытаскивать своих мертвецов. А между тем, трупы начали разлагаться и смердеть.

Огромное наше счастье, что постоянный поток воздуха шел из глубины катакомб вверх, то есть от нас в сторону англичан. Пованивать стало и у нас, а уж, что было в той стороне, и представить жутко. Хотя что там представлять: вокруг нашего дома наверняка стоит целый военный лагерь, в катакомбы через вход спускаются новые и новые отряды матросов, а оттуда вытаскивают тяжелораненых, гарантированных мертвецов. А потом из отверстия входа потянуло всё более усиливающееся зловоние… Страшно. Очень страшно!

Двое суток мы отбивали частые приступы, на третьи сутки только изредка постреливали: англичане просто были не в силах преодолеть созданную пробку, тем более, что мы стреляли на звук любого движения, и слишком многие пули находили себе поживу.

Все взрослые осунулись, почернели лицами, вокруг глаз залегли всё чернеющие тени. Великое наше счастье, что команда подобралась слаженная, состоящая из умных и твёрдых людей, так что нервных срывов не наблюдалось, а что там творилось на душе у каждого, о том могу судить по себе. Скверно было на душе. Страшно, горько и мерзко. В сущности, нашим врагам нужен был только я — ради денежной награды. Остальных бы в покое не оставили, нет! Всех бы убили, да не просто так, а с выдумкой — европейцы обожают медленное умерщвление людей, это вам не безобидные турки или монголы, что убивают для устрашения. Нет! Европейцы наслаждаются пытками.

Вот мы и отбивались. Гранаты кончились, патроны мы стали экономить, ну да руки-то набили, и все теперь стреляли на высочайшем уровне, но страшно — что будет, если патроны кончатся?

А на четвертые сутки с той стороны вдруг раздался громкий гомон, и стрельбы прекратилась.

Я в это время спал, рядом со мной на нарах спал Паша. Посыльный осторожно, чтобы не потревожить мальчика, тронул меня за плечо:

— Господин! Пришла подмога. Слава тебе господи, Иисусе Христе, дождались мы. — шепотом доложил мажордом.

— Кто?

— Османы.

— Что говорят?

— Не могу знать, по-турецки ни я, никто из нынешнего дежурства не разумеем.

— Ну что же, пойдём узнавать что там и как.

Осторожно встал, не потревожив сына, и пошел вслед за провожатым, а заодно прикрыл покрывалом свою половинку, что спала на соседних нарах. Вышел к завалу, с той стороны на меня смотрел смуглый вислоусый мужчина в феске. Ниже было не видно из-за преграды.

— С кем имею честь беседовать? — по-турецки спросил я.

— Бёлюк-баши Али Мохамеддин к вашим услугам, ваше сиятельство! — проявил вежливость турецкий офицер.

Я напряг мозг, и вспомнил, что бёлюк-баши примерно соответствует нашему капитану.

— Примите мою признательность за наше спасение, многоуважаемый бёлюк-баши! Я правильно понимаю, что враг выбит из Валлетты?

— Истинно так, ваше сиятельство! Однако я должен узнать, много ли у вас пострадавших, и какую вам оказать помощь в первую очередь?

— Хвала всевышнему, все люди, что со мной, не пострадали, за исключением трёх лёгких ранений, но они уже обработаны и не представляют опасности. А помощь нужна и очень серьёзная.

— Исполню всё, что в человеческих силах, ваше сиятельство!

— Как вы видите, коридор завален трупами неприятеля, и это зрелище может дурно повлиять на сознание детей и женщин, находящихся со мной. Я вас очень прошу: пусть ваши солдаты заставят пленных очистить коридор!

— Немедленно отдам такой приказ! — сказал офицер и, отвернувшись от меня, принялся отдавать приказания.

Прошло четыре с половиной часа, прежде чем мы смогли выйти на поверхность, где меня встретил турецкий адмирал:

— Исполняя личное поручение Его императорского величества султана, я, контр-адмирал Ахмед Йолдыз-бей, со всей возможной поспешностью привёл отряд лёгких крейсеров на помощь вам, мессир гроссмейстер ордена, и всему вашему ордену.

Я поклонился в ответ, поблагодарил за спасение и задал важный вопрос:

— Господин адмирал, что известно о Великом магистре ордена Госпитальеров?

Адмирал улыбнулся и сообщил:

— Великий магистр ранен во время обороны его Дворца, но в настоящее время он уже вне опасности и чувствует себя хорошо. Я имел беседу с магистром, узнал у него подробности нынешнего сражения. Должен сказать, что всё произошло быстро, и как всегда, примеры высокой доблести соседствуют с самым отвратительным предательством.

— Как и всегда, господин адмирал.

— Однако ваше сражение в подземельях острова Мальты наверняка войдёт в легенды, господин гроссмейстер. Как мне доложили, из-под земли извлекли пятьсот семьдесят три убитых и тяжелораненых англичанина. Ещё триста с лишним вышли самостоятельно во время боя. Это невероятно! Сколько в вашей команде было бойцов?

— Бойцов у меня было восемь человек, в том числе мой сын восьми лет и три женщины, что стреляли наравне со всеми. В общей сложности мы отбили двенадцать приступов, израсходовали все гранаты, а патронов у нас осталось не более пятисот штук.