Перекресток (ЛП) - Перри Девни - Страница 5

Папа помог мне приготовить хот-дог на большом костре, который они развели в ту ночь. И часто дремал.

Мама всегда заставляла меня выходить на улицу, и это было нормально. Иногда мне приходилось играть на качелях в одиночестве. Но иногда Уэст был рядом и позволял мне пойти с ним погладить его лошадь.

Монтана была довольно интересным местом для проведения каникул.

Глава 3

Уэст

Этого не происходило. Это было не по-настоящему.

Я зашагал прочь от кабинета, ускоряя шаг, пока не перешел на бег трусцой. Мне нужно было убраться к чертовой матери из этого здания, чтобы я мог подумать. Чтобы я мог дышать. А не чувствовать запаха сладких розовых духов Индии.

— Привет, Уэст. Можно я…

— Позже. — Я поднял руку, прерывая вопрос Деб, и пронесся мимо стойки регистрации.

Она, вероятно, хотела знать, собираюсь ли я предоставить ей две недели отпуска в июле, чтобы она могла поехать со своим парнем на разные родео по всему штату.

Поскольку я был зол на ее парня, в тот момент я не был склонен соглашаться.

Кейси согласился поработать у нас этим летом и водить гостей на рыбалку. Нам не хватало гида уже второе лето подряд, и я не мог выкроить время, чтобы порыбачить. Но вместо того, чтобы выйти на работу, Кейси в последние три выходных сказался больным, чтобы отправиться на групповую рыбалку. Это означало, что мне пришлось прекратить предлагать гостям рыбалку. Опять.

Если отбросить мое раздражение по поводу бойфренда, у Деб не оставалось времени на отпуск. Она уже получила дополнительную неделю. А мы не могли позволить себе отпустить ее на две недели в самый напряженный сезон.

Кто еще мог сидеть за столом? Джекс? Папа? Я? Мы трое и так были на пределе сил.

Бабушка уже работала в утреннюю смену. Но быть весь день на ногах будет вредно для ее бедра. Кроме того, это создавало для меня дополнительную работу. Ей не нравилась компьютерная система, поэтому перед рассветом я приходил в лодж и варил ей кофе. Затем распечатывал всю бронь, чтобы она могла разобраться, когда придут гости.

Она предпочитала, чтобы все было сделано так, как она делала это годами. В те дни, когда они с дедушкой построили этот лодж. Когда они основали Скотоводческий Курорт «Крейзи Маунтин».

Знали ли мои бабушка и дедушка, что папа продал их ранчо? Что он забрал то, что они ему подарили, и выбросил это?

Черт возьми. Это был кошмарный сон. Это было нереально.

Он продал ранчо?

Мой желудок скрутило, когда я с такой силой толкнул входную дверь лоджа, что она ударилась о стену, петли заскрипели, отскакивая от нее.

Это было не по-настоящему.

— Уэст, — крикнул Джекс, подбегая, чтобы догнать меня, когда я торопливо спускался по ступенькам крыльца.

— Не сейчас. — Я продолжал идти, проводя рукой по волосам, направляясь к своему грузовику.

Это был прекрасный день. Ясное голубое небо. Свежий, бодрящий воздух. Теплый желтый солнечный свет. Почему худшее в моей жизни всегда приходилось на хорошие дни?

— Уэст, — снова позвал он, положив руку мне на плечо.

— Не сейчас, Джекс. — Я высвободился из его хватки и направился к своему грузовику.

— Ты собираешься просто уйти? Позволить этому случиться?

Я развернулся к нему лицом.

— Что, черт возьми, ты хочешь, чтобы я сделал? Я даже не могу… Я даже не понимаю, что сейчас происходит.

— Я тоже. — Он развел руками. — Ты должен остаться. Ты должен это исправить.

Исправить? Я пытался исправить это в течение многих лет.

— Пожалуйста, — взмолился Джекс.

Блять.

— Позже. Я обещаю.

Папа вышел из лоджа, осматривая парковку. Заметив нас, он спустился по ступенькам крыльца, вздрагивая на каждой ступеньке. Хромота не проходила, но упрямый ублюдок отказывался идти к врачу. Он повредил бедро и, возможно, колено, когда две недели назад упал с лошади.

Это был молодой вороной мерин, которому требовалось время и терпение. Ему требовались ежедневные прогулки верхом и уроки того, как стать отличной лошадью. Не хорошей лошадью, а отличной лошадью.

Моей лошадью.

Последней лошадью, которая по-настоящему принадлежала мне, был Чиф. Когда он умер, образовалась пустота. Я не был готов ее заполнить. Поэтому последние десять лет я ездил на любой лошади, которая была доступна. Но поскольку лошади, которых мы использовали для гостей, становились старше и медленнее, пришло время начать тренировать новых лошадей.

И мне пришло время обзавестись собственной.

Я купил пять и выбрал самую высокую для себя. На остальных четырех мы с Джексом усердно катались верхом с гостями по тропинкам и тренировались по ежедневному распорядку.

Но этот мерин не предназначался для верховой езды, и у него не было достаточного количества часов в день. Его тренировкам не уделялось первостепенного внимания.

Очевидно, папе этого было недостаточно, потому что две недели назад я вернулся домой после долгого рабочего дня, когда перегонял скот, а он хромал. Он взял мою лошадь покататься и упал.

Если бы он просто подождал, если бы он просто поговорил со мной…

О лошади.

О ранчо.

Об Индии.

Индия.

Почему? Что она здесь делала? Четыре года и ни слова. А потом это? Черт возьми. Я не мог дышать. У меня кружилась голова. Казалось, мое сердце только что разорвали на куски.

Мне нужно было убраться отсюда к чертовой матери.

Отец поднял руку, прежде чем я смог вырваться.

— Стой на месте, сынок.

Мне исполнился тридцать один год, а я все еще не спорил с таким тоном.

— Я не в настроении разговаривать, пап.

— Тяжело. — Он остановился рядом с Джексом, уперев руки в бока. — Мне жаль. Я знаю, это было для вас шоком. Мне есть что еще сказать. Я должен был объяснить, но… Я сделал то, что считал нужным.

— Продав ранчо? — Это было не по-настоящему.

Но ведь это было по-настоящему, не так ли?

— Как ты мог?

— У нас проблемы, Уэст.

— Я знаю, что у нас чертовы проблемы, — рявкнул я. — Это не ответ.

— Это ответ. Единственный ответ. Тебе придется доверится мне в этом.

— Довериться. — Он вообще знал значение этого слова? — Пошел ты.

Он вздрогнул.

Джекс тоже.

— Мы не просто тонем. Мы уже утонули.

— Мы?

Это никогда не были мы. Это всегда был он.

Его решение. Его выбор.

Его ранчо.

— Я, — его голос дрогнул. — Мы… я почти на мели.

Почти на мели? Скорее, разорен.

Мы были разорены.

Это должно было быть больнее. Это должно было застать меня врасплох. Но в глубине души мы годами упорно шли по этому пути.

— Что значит, мы почти на мели? — спросил Джекс.

— У нас нет денег. — Глаза отца наполнились слезами. — Мы должны банку больше, чем можем выплатить.

— Так ты просто все продал? — спросил Джекс. — Ты даже не поговорил с нами.

— Послушай, если бы у меня был другой выбор, я бы выбрал его.

— Один, — сказал я. — Ты бы принял это решение один. Как всегда.

Он продал ранчо.

Это было по-настоящему. Это было чертовски по-настоящему.

Нереально.

Он не только оторвал его от нашей семьи, но и сделал это в одиночку. Он поговорил с ней наедине. Он посыпал солью зияющую, кровоточащую рану в моем сердце.

— Как долго? — спросил я. — Как долго ты тайно планировал это?

Отец опустил взгляд в землю.

— Месяц.

— Что? — взорвался Джекс, вскинув обе руки. — Ты продал его месяц назад?

— Нет. Контракт был подписан на прошлой неделе. Но мы… вели переговоры.

Вели переговоры. С Индией Келлер.

Нет, не Келлер. Гамильтон. По мужу ее звали Индия Гамильтон. Правда, сегодня на ее пальце не было того массивного, яркого бриллианта. Почему? Где Блейн?

Он тоже был в этом замешан? Мысль о том, что этот сукин сын владеет землей у меня под ногами, заставляла мою кровь кипеть. Это была земля Хейвенов. Еще до того, как дедушка и бабушка основали курорт, это ранчо принадлежало нашей семье на протяжении нескольких поколений.