Спецназ спешит на помощь (СИ) - Чинцов Вадим Владимирович - Страница 13

Сталин заслушивал наркомов обоих карательных органов. Первым высказался Меркулов — Допрос бывшего командующего Павлова подтвердил все обвинения, которые вместе с ним прислали товарищи Пономаренко, Цанава и Матвеев. Он сознательно привел Белорусский особый округ до состояния, позволяющего немцам с наименьшими потерями дойти до Москвы. Этот враг народа из проведенной штабной игры на картах сделал выводы и углубил и без того страшное положение наших войск. По сути, он решил пожертвовать сотнями тысяч красноармейцев ради желания отомстить за репрессии в армии и в первую очередь за высший комсостав. Ради этого он добился того, чтобы на брестском направлении у Красной армии не было противотанковой артиллерии. По предварительному сговору с командованием дивизий и соединений в составе Двадцать девятого стрелкового корпуса, сформированного из бывшей армии Литвы, причем войска корпуса сохранили литовскую форму одежды с нашитыми на неё советскими знаками различия, корпус почти не окажет сопротивления, и противник очень быстро выйдет в тыл минской группировке через Литву, из-за чего придется сдать Минск и всю линию укреплений вдоль старой границы СССР, к тому же разоружённую.

Сталин побледнел и вызвал помощника — Немедленно вызвать все командование РККА и флота. — затем кивнул — Продолжайте!

— Начальник штаба округа Климовских полностью оказался зависим от Павлова и боялся выступать против его очевидных вредительских решений. Гражданин Павлов планировал после поступления приказа о выводе войск в места их дислокации по мобилизационному плану отправить красноармейцев без патронов.

Теперь по расстрелянному маршалу Кулику. По его то ли сознательному желанию нанести урон обороноспособности нашей армии, а то ли в результате его неграмотного управления и непонимания современных задач по внедрению новинок в вооружении, этого мы уже увы не сможем выяснить, нанесен серьезный удар по ведущим разработкам нового вооружения. Так, в мае этого года конструктор Яков Григорьевич Таубин с несколькими сотрудниками с подачи Кулика был арестован по обвинению в «консервировании недоработанных образцов вооружения и в запуске в валовое производство технически недоработанных систем: 23-миллиметровой авиапушки, 12,7-мм пулемёта и других». В рапорте по Кулику, присланного из Минска, указано какое огромное значение будет иметь автоматический гранатомет, который еще два года назад создал Таубин. Гранатомёт Таубина использовал боеприпасы, созданные на базе штатной винтовочной гранаты системы Дьяконова. Это оружие имело магазинное питание и допускало стрельбу одиночными выстрелами и очередями, прямым огнём или по навесной траектории. Первоначально гранатомёт устанавливался на треножный станок, позднее — на лёгкий пехотный колёсный станок по типу станка для пулемёта «Максим». Идея автоматического гранатомёта нашла противников в лице начальника Артиллерийского управления РККА Кулика и некоторых других военных руководителей. В тридцать восьмом году на сравнительных испытаниях миномётов и гранатомётов ротного звена гранатомёт Таубина был отвергнут, предпочтение было отдано, как более лёгкому, мобильному, дешёвому и надёжному пятидесяти миллиметровому миномёту конструкции Шавырина, который и был принят на вооружение. В ограниченных количествах гранатомёт Таубина относительно успешно применялся Красной Армией в зимней войне с Финляндией, однако вскоре все работы по автоматическому гранатомёту были прекращены.

Сталин сломал карандаш, который он крутил пальцами. «Кулик оказался настоящим медведем в посудной лавке!» — подумал Сталин и горько усмехнулся — «Правильно говорят, что в мирное время нужны преданные генералы, но в войну от них только вред!» выпив воды и закурив трубку, Сталин поднял глаза на Меркулова — Где сейчас Таубин?

Меркулов правильно понял вопрос — Пока жив! Я уже отдал приказ доставить его и его арестованных сотрудников в Москву.

Сталин кивнул — Это хорошо! Пусть товарищ Таубин и дальше создает оружие для Красной армии! Извинитесь перед ним и перед его невинно арестованными конструкторами! И займитесь уже освобождением таких вот незаконно осужденных граждан СССР. Что вы за это время успели сделать в этом направлении?

— Мною подготовлены списки на освобождение почти двух тысяч бывших военных. В тридцать седьмом-тридцать восьмом годах было арестовано девять тысяч пятьсот семьдесят девять командиров, из них в тридцать восьмом-тридцать девятом годах были восстановлены в звании почти полторы тысячи человек; уволены из РККА по политическим мотивам девятнадцать тысяч сто шесть человек, восстановлены девять тысяч двести сорок семь человек. Точная цифра осужденных, причем не все были расстреляны, за три года — восемь тысяч сто двадцать два человека из двухсот шести тысяч командного состава, который имелся на тридцать седьмой год. На сегодняшний день численность командного, начальствующего состава армии без учета политсостава, ВВС, ВМФ и частей НКВД, составляет четыреста тридцать девять тысяч сто сорок три человека, или восемьдесят пять целых и две десятые процентов от утвержденного штата. В последние годы произошло увеличение доли командиров, получивших академическое образование. В этом году их процент наивысший за весь рассматриваемый период — семь целых и одна десятая процентов до массовых арестов в тридцать шестом году он составлял шесть целых и шесть десятых процентов. Явно наблюдается устойчивый рост численности командиров, получивших среднее и высшее военное образование по сравнению с тридцать шестым годом. Перед началом арестов высшего командного состава только двадцать девять процентов высшего командного состава имели академическое образование, в тридцать восьмом году — тридцать восемь процентов, в этом году — пятьдесят два процента, уровень образованности высшего командования после арестов только повысился.

Сталин ухмыльнулся — А потомки скажут, что по моей вине армия была полностью обезглавлена и некому было вести в бой красноармейцев!

Сталин взял список. Первыми шли те, кого все-таки успели освободить. Так в августе тридцать седьмого года комдива Константина Рокоссовского арестовали по обвинению в работе на польскую и японскую разведку и освободили в марте прошлого года — Хм, за два с половиной года вы так и не получили от Рокоссовского признание?

— Так точно, он ничего не подписал, не стал давать показания ни против себя, ни против других. Тут такое дело, товарищ Сталин! В тюрьме его жестко пытали: выбили передние зубы, молотком стучали по пальцам ног, сломали ребра.

Сталин нахмурил брови — Надеюсь, что те, кто вел его дело, теперь находятся под следствием?

Меркулов стушевался — Они обязательно понесут заслуженное наказание!

Сталин пожал плечами — Почему я должен вникать в ваши обязанности, товарищ Меркулов? — повернувшись к бледному и напряженному Берии, Сталин ткнул в него трубкой — Тебя это тоже касается, Лаврентий! Всех, кто вместо выявления действительных врагов народа, пытал ради признаний, не имея никаких фактов предательства, немедленно отправить на фронт в первых рядах. Пусть лучше с гранатой в руке под немецким танком они погибнут за Родину.

Вторым в списке был комбриг Александр Горбатов, которого арестовывали дважды. В первый раз — в тридцать седьмом году за то, что выступил против ареста своего начальника, комдива Петра Григорьева. В марте 1938 года его освободили, но уже в октябре того же года вновь взяли под стражу по обвинению в связях с «врагами народа». Комбриг пережил множество допросов с пристрастием. Горбатова приговорили к 15 годам лишения свободы и направили в исправительно-трудовой лагерь на Колыму, где он переболел цингой. В марте этого года, благодаря вмешательству все того же Тимошенко дело Горбатова пересмотрели, и его выпустили на свободу.

Сталин стукнул по столу — Товарищ Меркулов, последний раз предупреждаю, что если вы не наведете порядок в вашем ведомстве, то придется вас заменить. Свободны!

Повернувшись к Берии, показал тому кулак — Ведь это твоя вина, Лаврентий, ты передал Меркулову такое наследство! По хорошему, с тебя спрашивать надо. Я для чего тебя поставил на НКВД? Чтобы ты почистил Авгиевы конюшни, которые достались от Ежова. — остыв, добавил — Что у тебя по этому непонятно откуда взявшемуся подполковнику Бойко и его людях, о которых Павлов без слез и истерики говорить не может?