Salvatio. В рассветной мгле - Ильин Юрий Николаевич - Страница 13

Виктор умолк и взглянул на Сесиль. На этот раз она точно спала — все так же сидя, прислонившись к полкам.

Кто она такая? На ее плаще, который сейчас, основательно отстиранный Мартой, сох в передней, были те же нашивки, что носили Антон и Наталия. В остальном она была в гражданской одежде — черных брюках и черном же свитере. Старший менеджер? Автомобили полагаются только высокопоставленным управленцам…

Несколько мгновений Виктор рассматривал ее лицо.

Красивое? Если считать стандартом красоты смазливость блондинок с обложек, то нет. Овальное лицо, обрамленное каштановыми кудрями — для того, чтобы наложить бинт, ей пришлось распустить волосы, собранные прежде в плотный пучок на затылке. Высокий, немного выпуклый лоб, сейчас скрытый повязкой, слегка курносый нос, выступающие скулы и при этом крупный, грубовато очерченный подбородок, — лицо человека, от природы сильного и сознающего сполна свою силу. От всего ее облика веяло суровостью богини из античного пантеона. Гера? Может быть, но скорее — кто-то еще более древний… Никта? Да, пожалуй.

Сейчас вочеловечившаяся богиня ночи, видимо, пребывала уже в полной власти своего сына Гипноса, который увел ее в такие глубины, что она даже не проснулась, когда Виктор бережно переложил ее на матрац и укрыл одеялом.

Ну вот, а теперь можно пойти покурить. И тоже, пожалуй, укладываться.

29 апреля, 5:59. Виктор В

Этот день будет таким же, как и все остальные. Пусть и начнется необычно. Рано-рано утром он отодвинет засов в подъезде, и они вдвоем выскользнут в сырой и мглистый рассвет. Он поведет ее невообразимыми закоулками, а у нее снова будет кружиться голова — слишком чуждым, сюрреалистичным покажется ей проступающий в утренних сумерках пейзаж.

Для нее станет открытием, что патрулей Службы общего контроля нужно сторониться. Что в утренние часы патрульные ничуть не менее опасны, чем те, кто напал на нее ночью.

Но вот уже — транспортная магистраль, и совсем ранний автобус, и арка Дома милосердия имени св. Антония. Милосердие, увы, закончится на статуе самого святого у парадного подъезда: сонная кастелянша в приемном покое разразится руганью, едва увидев вошедших и повязку на ее голове, и ему придется выдать пару цветистых фраз, чтобы пресечь поток словесных помоев и заставить медсестру отправиться на поиски врача. Врач будет куда деликатней. Препоручив ему свою незнакомку, Виктор исчезнет в уличном тумане.

Но удаляясь от больницы, он не сможет не думать о ней. О том, кто она на самом деле. И как так сложилось, что они — представители совершенно разных каст — столкнулись в столь… романтических обстоятельствах.

…Кем она могла быть в лучшие времена? В иных обстоятельствах? В какой-нибудь параллельной вселенной? Премьер-министром? Главой какого-нибудь концерна? Знаменитой театральной актрисой?

Кем могли бы быть брат с сестрой? Наталия, вероятно, нашла бы способ реализовать свой талант там, где нет всех этих законоподобных шлагбаумов — лицензий, репертуара, «соответствующего основам духовной и нравственной самобытности Нортэмперии…», и тому подобного.

Антон? Он слишком скрытен и замкнут, чтобы сказать о нем что-то определенное. Но, наверное, он тоже был бы творческой личностью (до чего же скользкое определение!). Одним из тех, что всю жизнь создают нечто, идущее вразрез с диктатурой «современных веяний». Сначала они удивляются непониманию окружающих, а то и бравируют им. Потом, когда вместе со средним возрастом проходит уже и отчаяние, упрямо продолжают творить «в стол», потому что уже не могут этого не делать. Спустя десятилетия их архивы кто-нибудь откапывает — и школьные хрестоматии пополняются еще одним именем. Или не пополняются.

…Кем бы мог быть тот толстяк-полицейский? Мог ли он, например, быть в меру безобидным школьным учителем физкультуры? Спортсменом? Шоуменом? Или везде и всегда оставался бы тем же, кем предстал позапрошлой ночью — самодовольным хамом в форме, который в ответ на любое сопротивление с воем хватается за оружие?.. Точная иллюстрация тому, как Нортэмперия относится к своим гражданам.

Коли вдуматься, так ведь даже если бы параллельные вселенные были доказанным фактом, ни одна из них не была бы застрахована от зарождения в ней Нортэмперии — ведь это не название государства, а принцип…

Ну, а кем был бы он сам — Виктор В.? Кем и хотел — историком? И вместо дыма дышал бы, надо полагать, пылью архивов, собирая из разрозненных частиц — из случайных, малозначимых декретов, пометок на полях машинописных справок, журнальных статей, стоивших их забытым авторам свободы или жизни, — мрачную мозаику истины… За которую его потом проклинали и грозили бы убить ревнители Великой Державы.

Но с тем же успехом он мог бы стать и осколком «богемы», пытающимся понять, в чем его raison d’être, но не делающим ничего, чтобы этот смысл создать самостоятельно. По совести говоря, когда-то он был в полушаге от превращения в такое беспощадно бессмысленное «нечто»…

Возможно, где-то там, в той, другой вселенной были бы еще живы его родители. И даже в самом преклонном возрасте на их лицах сохранялся бы отпечаток благородства, присущий им всю жизнь. Возможно, где-то там, в другом мире он не дал бы им повода стыдиться своего сына.

Возможно, где-то там их со Стеллой не разделяли бы непреодолимые пространства — и стократ менее преодолимые десятилетия.

Где-то… Где-то. Не здесь.

Ну, а здесь он тот, кто есть. И этот день для него будет таким же, как и многие предыдущие. Сейчас он вернется к Анзиху, запихнет в сумку несколько книг и отправится на встречу с подобными, чтобы что-нибудь у них сменять или сторговать. И это будет непростая встреча — да и могут ли быть простыми разговоры с людьми, которые одновременно и единомышленники, и полудрузья, знающие друг друга только по кодовым именам, и конкуренты?

А потом — что ж, потом он снова вернется в библиотеку и погрузится в тусклые воды документированной истории, в надежде найти ответ на свой не дающий ему покоя вопрос. И если найдет… Что ж, тогда жизнь прожита не зря. Даже если в самый последний момент обретенное знание уничтожит его самого, как вышло с Аврелием Макондским в известном романе.

Да, и еще эта книга, «Astrum Coelestis»… может ли в ней быть скрыто что-то действительно важное? На первых страницах автор множит сущности. Называет «тайные имена», подозрительно созвучные терминам из «Эзотерического глоссария» Самдика — в свое время этой чушью торговали в привокзальных ларьках вместе с газетой «Тайная жуть». Ну, а с другой стороны, интуиция подсказывает, что не все написанное в «Astrum» — просто плод воображения измученного шизофреника…

…Когда Виктор вышел на пустой Восточный проспект, сквозь дым ненадолго проступило восходящее солнце. Но вскоре горизонт снова затянуло мглой.

Этот день будет таким же, как и все остальные.

29 апреля, 7:37. Сесиль Бержер

…Заработавший с третьей попытки рентгеновский аппарат не обнаружил у Бержер никаких серьезных повреждений. Зато выявил старые трещины в ребрах. Флюорография показала плохое состояние легких, но могло ли оно быть другим в Метрополисе? Тахикардия — тоже ничего удивительного.

Ей уже выделили было отдельную палату, но, увидев, как из нее выгоняют двоих и вывозят третьего, она не терпящим возражений тоном приказала вернуть их обратно. В конце концов, в палате была четвертая койка — накануне освободившаяся.

Наконец, ее оставили в покое. Отрешенно глядя в стену, покрытую облупившейся кисло-зеленой краской, она пыталась понять, что ей помешало достать удостоверение сотрудника Стабикома прямо на входе и ткнуть его под нос разбрехавшейся кастелянше. Почему она этого не сделала? Из-за Виктора?.. Он спас ее, он обеспечил ей ночлег, каким бы диким тот ни был, он был ей провожатым через Пустошь, он привез ее сюда. В его присутствии доставать оранжевое удостоверение ей показалось нарушением субординации…