Паук у моря (СИ) - Валин Юрий Павлович - Страница 15

Стоял, смотрел. Анн молча, без всякого заигрывания, принялась расстегивать серебряные пуговицы мужского кителя, помогла сесть на диван. Кокетничать не было нужды — ее лицо говорило куда больше слов.

Наедине «играть лицом» куда проще. Полностью сосредоточенный зритель не способен уловить что-то ненормальное. Полагает, что девушка ему просто нравится. Она ведь не безумная красавица, ничего колдовского и дикого, ничуть не ксана, просто очень-очень привлекательная городская особа. Это просто. Куда сложнее играть неинтересную девку, да еще для множества зрителей. Именно поэтому Анн терпеть не может улиц, многолюдных вагонов и экипажей транспорта, школьных классов, приемных канцелярий и иных многолюдных мест — от них ужасно устаешь. Люди должны встречаться в хороших и тихих местах. Вот вроде кабинетов руководства.

Пациент лежит на неудобном диване, глаза прикрыты, дыхание чуть учащено. Ладони медицинен-сестры работают достаточно сильно, крем и осторожность не освобождают от боли. Но это боль терпима, она приносит и болезненное удовольствие, густо смешанное с облегчением — изжеванные осколками и взрывом, позже иссеченные скальпелем хирурга и неровными швами конечности ноют часто — при усталости, ночью, на каждое изменение погоды. А Эстерштайн — это сплошь непрерывная и резкая смена погод, сдери им башку.

По коридору мимо кабинета иногда проходят — на цыпочках, дабы не беспокоить лечащегося начальника. Отставной майор не жесток, но строг, как и надлежит урожденному халь-дойч, да еще обладателю отлично поставленного командного голоса. Анн работает над узлом шрамов на левой ноге героя. Собственно, шрамы такими навсегда и останутся. Можно чуть сгладить, убрать скручивающие приступы боли. Большего едва ли добьются и замковые маги, а до их уровня медицинен-сестре ох как далеко. Впрочем, маги замка Хейнат заняты совершенно иными делами. А ведь какие хорошие были у майора ноги, по двуглавым мышцам и сейчас видно.

Ладони и запястья уже порядком устали, настоящий массаж вообще требует изрядных затрат сил. Анн неспешно вводит в движения нотки не очень лечебных прикосновений. Это как мелодия — в касание можно влить почти любое настроение, очень похоже на музыку. В музыке Анна Драй-Фир ничего не понимает — на уроках пения едва «удольт.» получала. Но про музыку объясняла наставница по массажу фрау Марти, замечательная была преподавательница, уже умерла, пусть ее пеплу спокойно будет. В общем, петь Анн способна только пальцами, но это умеет недурно. Если хороший клиент упорно настроен на полное облегчение, так тому и быть.

Возбуждение охватывает майора — безусловно, он не способен осознать, что прикосновения к ногам сейчас вполне умышленно растят и так имевшееся желание. Мужчины на конкретную схему воздействия вообще не способны обращать внимание, их несет почти мгновенно. Бедненькие…

— Анни, Анни… ну пожалуйста! — шепчет пациент.

Медицинен-сестра опускается на колени (это весьма кстати, поясница уже ноет немилосердно, чертов возраст, сдери ему башку), сдвигает повыше полы крахмальной сорочки мужчины. Самая мужская часть организма в полной готовности, торчит и подрагивает…

Процесс вовсе не неприятен. Он приносит некоторое удовольствие, но столь тесно смешанное с некоторым бессознательным и устойчивым личным разочарованием, что уже и не особо удовольствие. Просто Анн вечно желает от мужчин много большего, что, безусловно, глупо и неестественно, но вот прицепилось, и всё тут. В сущности, майор — отличный мужчина, красивый, сильный в нужных местах, ранение на эту природную данность не повлияло. Наверняка он не прочь привести в восторг гостью, он уж точно не жадный. Но он не умеет. И что тут поделаешь, такие вещи не объяснить…

Подавленный обмирающий вздох, судорога, сокращение всего большого тела, еще и еще… Прямо даже отслеживать слегка завидно — до самой глубины майора пробирает, полноценно, до дна…

Когда майор Йоз приходит в себя, все вокруг в полном порядке, вытерто, очищено, одернуто, салфетка и крем убраны. Остается надеть на пациента брюки, с этим Анн в одиночку не справится.

— Спасибо, Анни, — с некоторым смущением бормочет мужчина. — Это волшебство!

Медицинен-сестра улыбается. Молча. Некоторые вещи нет смысла обсуждать.

— Ты подумала над предложением? — с некоторым напором продолжает майор.

Вот на это придется отвечать.

— До завершения посещений по предписанным процедурам что-то решать невозможно. Я ценю лицензию на частную работу.

— Не дури, — строго говорит майор.

— Оно так и есть. Некоторые наши шалости простительны и понятны. Переход в иной статус отношений в процессе лечения — тут возникнет уйма вопросов. Это прямое нарушение правил.

— Идиоты! — бурчит майор Йоз, но насчет нарушения параграфов работы медперсонала он совершенно бессилен.

Анн помогает ему подняться с дивана, подхватывает рабочую сумку. Получает поцелуй в шею. Вот это напрасно: шея чувствительное место, надо было раньше целовать, и не только целовать. Или в следующий раз, башку бы ему содрать.

— До встречи, герр майор.

— Подумай, Анни. Это хорошее предложение. И честное.

Вот что тут думать? Анн проходит через комнату с канцелярскими столами, вежливо кивает, отвечая на прощальные кивки чиновников и секретарш. Что вот они думают — знают ли, что медицинен-сестра искусна во многих видах массажа? Если не знают, то наверняка придумывают даже большее, чем есть на самом деле. Люди, они такие. Но дисциплина — это святое, сплетничать будут только шепотом и в самом узком кругу. Так что плевать, что они думают. И плевать, что думает Йоз. Он неплохой халь-дойч, получше многих. Щедрый. Но переходить в личные медицинен-служанки Анн не будет. В сущности, многие выпускницы Медхеншуле о таком бы мечтали, это редкое предложение, оформление разрешения будет стоить майору уйму марок. Отдельная комната в хорошей квартире, снисходительный хозяин-любовник, спокойная городская жизнь. Пара долг-лендов с зачатием от не самого худшего мужчины. Недурно. Но вряд ли, очень вряд ли. Анна Драй-Фир слишком далеко зашла, назад уже не выскочить. И потом, она слишком любит удовольствия и свободу, пусть и всего лишь на час в день, но это роскошный порок, от такой испорченности не отказываются.

Четыре марки, сунутые щедрым майором в карман служебной сумки, сразу же переложились в платье. Анн быстро шла по теневой стороне улицы. Все еще палит, но скоро солнце смягчится. Вообще работать в самую жару в городе — весьма разумная идея, тут много спасительной тени. Еще один пациент, и переходим к главным делам.

Анн работает с мужской, видавшей виды шеей, убирает «закостенелость» и поддакивает болтовне хозяина. Здесь всё просто, старикану просто скучно. Служанки нет, в гаштет-клаб не таскается по причине возраста, но отставник весьма заслуженный, многознающий. А сплетни — это всегда важно.

Со службой на сегодня — всё. Теперь важные дела. Анн проезжает одну станцию на трамвае (по правде говоря, ноги уже не очень-то хотят ходить, вот же проклятый возраст). От станции идти недалеко, что удобно во всех отношениях, кроме одного — место малолюдное, непрестижное. Именуется Западный Зак[6], хотя он вовсе не тупик, поскольку стоит на вполне проезжей дороге к городским воротам, просто она здесь узкая, дальше вообще прорублена сквозь тело холма Малого Хеллиша Но здесь — в начальной части — стоят жилые дома, дровяной склад, этот небольшой квартальчик вполне прилично и надежно отгорожен от холма общей каменной стеной. Инженеры, солидные чиновники и военные здесь квартировать, конечно, не будут, но оно и не надо.

Хочется промочить горло. Хотя бы кружкой пива. Это нервы. В жизни Анн случались моменты более важные и ответственные, но крайне редко.

Анн постучала в дверь — листы меди, оберегающие ценную древесину, позеленели и нуждались в замене. Но это не очень срочно.