Паук у моря (СИ) - Валин Юрий Павлович - Страница 12

Спина смазана кремом повторно, кончики пальцев тщательно идут по трафспинальс и испиналес[1], расслабляют мускулы. Топчан выдвинут на середину кабинета, работать удобно, хозяева знают, что и как нужно приготовить, Анн здесь далеко не в первый раз. Поддернув юбку, медицинен-сестра опирается коленом о матрац — спина клиента уже разогрета, пора переходить к собственно несчастным хрящам.

В близости к почти раздетому крупному мужчине нет ничего игривого. Когда Анн приходит к вот таким трудолюбивым хозяевам, те обычно весьма ограничены в движении, о либе-либе не думают в принципе, поскольку готовы сдохнуть. Боль — самая добропорядочная из подружек.

… вот этот хрящ выпирает, и рядом. По-настоящему устранить причину боли могут лишь боги, но они подобными человеческими мелочами не занимаются. Может помочь знающий костоправ, Анн знает двоих весьма талантливых, но официально костоправов не существует, нет такой профессии в Эстерштайне, так что рекомендовать съездить к незнаменитым специалистам крайне неразумно. Один из них вообще чистокровный феак, одну шестнадцатую долю дойч-крови изловчился сделать себе уже в сорок лет, за что весьма благодарен одной скромной советчице и посреднице. Но «светиться» такому лекарю незачем, он не голодает и в арлаг не спешит.

Почему-то в Эстерштайне всегда так — опасные и навязчивые проблемы возникают у людей, совершенно не желающих иметь какие-то проблемы. Прямо необъяснимо.

… здесь прогреваем подольше, без спешки. Кончики пальцев вкрадчивы и упорны, подбираются к причине боли без спешки, размеренно готовя фермерскую плоть…

Анн не может объяснить, почему ее пальцы действуют именно так. Жизнь полна загадок. Боги и костоправы где-то есть, но не влияют на здешний мир. Зато влияет столичная Дойч-Клиника — больница по праву знаменитая и много умеющая, там отлично отпиливают размозженные руки, точно складывают и гипсуют кости сломанных ног, лечат застуженные легкие, вскрывают и зашивают брюшные полости. Могут и помочь с позвоночником. Но временно и не очень действенно. Доктора замка Хейнат способны на много большее. Разумеется, в случае, если больной — истинный дойч. Впрочем, кто точно знает о замковой больнице и ее чудесах? С точки зрения обычного эстерштайнца — в стенах замка обитают те же боги, прямо с золотыми ланцетами в руках, «шнапсом жизни» в мензурках, всесильные и недоступные, башку им сдери. На практике же… на практике замковых научных колдунов можно не считать, так что между призрачными и категорически запрещенными костоправами-шаманами и знаменитой, но специализирующейся на понятных «отрезательных» недугах, Дойч-Клинике, копошится лишь Анн и ее несколько коллег — личности ничтожные, но, несомненно, существующие, поскольку платят налоги, числятся в квартальных отделах Канцелярий, и получают некоторую благодарность от пациентов.

…Ну, готовы ли вы смягчиться — детали большого мужского позвоночника? В общем-целом крепок герр Патерес как матерый ламантин, в нагрузке на скелет все дело….

Двигать чужие хрящи и кости — это опыт, женатый на интуиции. Странная пара, не имеющая особого отношения к богу, известному под именем Научное Знание. Донервет, и звучит-то как пакостно.

В Медхеншуле девочку учили совершенно иному. Ладно, не так уж «совсем-совсем иному», близкому, но все же… Умение ухаживать за больными, основы санитарии и гигиены, профилактики хронических болезней, азы фармацевтики, домоводство и многое, многое иное. В случае с Анной Драй-Фир, видимо, даже слишком многое.

Первый день в Медхеншуле помнился отлично даже через столько лет.

…— Куда⁈ Вот ЭТО — оно куда? — гремела огромная женщина, прямо гора, даже усики похожи на пегий лишайник, выросший на камне. — Она и физически, и ростом заведомо не годна. Мы растим крепких, сильных, нужных стране девушек. А не недокормленных клопих! Она вон и трясется как насекомое!

Кто бы не трясся? Бабища, объемами покрупнее любого стражника, да еще орет, как целое стадо самцов-ламов. Тут же сдует одним порывом из пасти.

— Фрау Фюр, формально она на грани норм допустимого роста, — пытается пояснить относительно изящная тетка в чудно накрахмаленном чепце (ее тоже почти сдувает). — У нас недобор. К тому же у крошки неплохие предварительные рекомендации.

— У нее⁈ У этой блохи-трясухи? — закатывает глаза бабища-Фюр. — Да только взгляните на нее!

Все смотрят на нее — четыре тетки и чиновник из Канцелярии, благоразумно помалкивающий.

Анн уже не трясет. Она удавила трясучку, она старается выглядеть умной и приятной.

Возможно, именно тогда она впервые «сыграла лицом». Еще неосознанно, не понимая, насколько это опасно на глазах дьявольски опытных, умных и проницательных теток. Сыграла и забыла. Поскольку проскочило благополучно.

Нет, Анн вовсе не жаждала остаться в Медхеншуле. Жуткое место, тут с одной фрау Фюр просто чудом было не описаться. Но какой выход? Обратно в Холмы не отправят, это девчонка уже четко понимала. Не примут в Медхеншуле, тогда… если повезет, отдадут в какую-то заводскую школу. Но там работы тяжелые, им мелкие девчонки уж совсем не подходят. Тогда прямиком в арлаг, в ужасные болота…

Искушала мысль убежать. Стащить кусок веревки, сделать пращу, пусть неудобную, но глупую птичку или зазевавшегося грызуна из такого оружия подбить удастся. В городе полно веревок, и вообще уйма всего ценного, смотрят за этим небрежно — это девочка уже успела разглядеть. И она была уверена — путь на юг сможет отыскать. Она найдет Холмы. Но намного раньше найдут её саму. Вряд ли за ней пошлют важных стражников, много чести, кому нужен столь ничтожный беглый цизель? Кто-то иной отыщет. Если это будут люди, то отведут в ближайшую Канцелярию или позабавятся. Она же ничейная, а ничейные девочки долго не живут. От людей можно попробовать спрятаться. А от хищников ночью не спрячешься. Не обязательно это будет лев, бродяжке хватит пары гиен, а то и нюхливого шакала….

…— Гм, сейчас выглядит не такой глупой, — с некоторым удивлением признала фрау Фюр. — Мне-то показалось…. Странно. Притворялась? Язык-то есть, блоха?

Анн вежливо показала язык и заверила:

— Я еще глупая, потому что неученая. Но я буду стараться, и выучусь всему что надо. И не буду блохой.

Две тетки улыбнулись, фрау Фюр шевельнула лохматой бровью и сказала:

— По-крайней мере, намерения у блохи благие. Но куда ее пристроить? В сущности, она симпатичная. Но до отвращения мелкая. И куда?

Анн поняла, что спрашивают не у нее, и промолчала. Смотрела, как решается судьба.

В Медхеншуле воспитывали девочек по трем основным профессиональным направлениям: делопроизводство — в очень начальном виде, по сути, готовили кандидаток в помощницы секретарей, младших регистраторов, учетчиц и тому подобное, так же имелся класс, готовящий к профессии медсестер, помощниц санитарных инспекторов квартальных Канцелярий, сиделок и помощниц фельдшера. Третье направление — личной и домашней прислуги — считалось самым престижным, туда принимали самых красивых и рослых девочек, о таком счастье Анн нечего было и мечтать. Правда, в тот день она вообще еще не знала, о чем в Медхеншуле положено мечтать.

А в тот день ничего и не решилось. Девочку, получившую имя Анна Драй-Фир, зачислили в Подготовительную группу. По сути, это было нечто вроде резервного взвода, чьи ученицы переводились на освободившиеся вакансии основных классов. Убыль учащихся имелась, причем заметная — Медхеншуле вовсе не был счастливым и беззаботным райским местом, неженок и капризуль тут не воспитывали.

Но это Анн осознала много позже, а тогда ей надели на шею шнурок с новенькой блестящей пластиной «свайса», привели в дортуар[2], показали место и личный шкафчик. Выглядела койка не так уж плохо. На ней были застланы белые простыни и наволочка — вот совсем белые, настолько белого цвета девочке раньше видеть не приходилось. Просто чудо какое-то.

…— О, просто чудо какое-то! — застонал герр Патерес. — Прямо мгновенно легче. Ах, фея!

— Лежите спокойно, расслабьтесь — приказала Анн, продолжая «уговаривание» упрямых хрящей.