Кобчик (СИ) - "Alchy" - Страница 10

Ну тут уже я в него вцепился аки клещ, попросив остаться и помочь разобраться: и с батюшкиным наследством, и долг вернуть (тут же закралась мрачная мысль: «А будет ли чем рассчитаться⁈») и помочь определиться с дальнейшей судьбой советом. Демьяну, вернувшемуся с улицы, сказал чтоб печь растопил и ставил воды — визитера чаем поить. Антон Сергеевич от чая вежливо отказался (что не помешало Демьяну развить бурную деятельность и начать растапливать печь), подсел с другой стороны стола, деликатно отвернувшись от открытого мной сундука и стал обрисовывать мне дальнейшие перспективы.

Под ворохом писем и каких-то бумаг (мало того, что на немецком, так ещё и прописью) — покоилась стопка ассигнаций различного номинала такого же невзрачного вида, как выданные вчера лекарем двадцать пять рублей. Я облегченно вздохнул, тут же протянув Антону Сергеевичу долг. Ещё кожаный мешочек присутствовал, заглянув в который — обнаружил серебро и медь, пересчитывать пока не стал. От души отлегло, по крайней мере — нищенское существование на первое врем не грозит. А то и стартовый капитал есть, на небольшой бизнес, если всё правильно рассчитать. Так же обнаружил ящик с пистолетом и расходниками, но знакомство с этим допотопным оружием решил отложить на потом

От слов лекаря — становилось грустно, ну нечто подобное я и сам подозревал: по законам Российской Империи я считался несовершеннолетним и как следствие — недееспособным. Антон Сергеевич участливо предложил помощь и даже приют, на время, пока спишемся с моими родственниками, которые и займутся моей дальнейшей судьбой. Видимо, я настолько явственно приуныл, что Антон Сергеевич с нажимом переспросил:

— Есть у вас родственники, херр Фальке, которые примут участие в вашем дальнейшем воспитании⁈

— Нет у меня никаких родственников! — Отрезал категорично, обхватив голову руками.

Желания ехать к неведомым родственникам, даже если они имеются — не было от слова совсем. А уж после фразы, что они займутся моим воспитанием — стал всерьёз перебирать варианты, как этого можно избежать. С надеждой посмотрел на Антона Сергеевича, приготовившись расспросить его, как мне лучше поступить в этой непростой ситуации, как нашу беседу бесцеремонно прервали. Вначале на улице послышалось ржание лошади, заполошные крики, а затем в избу вбежал мужик, смахнул шапку рукой и согнулся в глубоком поясном поклоне:

— Батюшка наш, Антон Сергеич, помоги! Мы к вам, стало быть, вначале, а там сказали что вы здесь, вот мы Прошку сюда сразу!

— Что случилось⁈ — Подобрался доктор.

— Так это, стало быть, крицу разбивал Прошка и не уберёгся. Запнулся и ногу пожгло до кости, кричать уже не может, хрипит! Спасите, Антон Сергеевич, Христом-богом молю, племянник мой, двое детей малых осталось!

— Заносите! — Скомандовал доктор и глянул на меня. — Извините, херр Фальке, потом продолжим! Демьян: свечи, инструмент, верёвки и воду грей!

Внесли пострадавшего Прошку, он действительно уже не мог кричать и лишь то ли мычал, то ли скулил. Пронесли сразу в палату, где спал я с Демьяном, и помимо наших лежанок — ещё несколько свободных мест было. Бочком, чтоб не мешать — протиснулся к печке, где Демьян подкидывал дров. Поинтересовался, что сейчас делать будут и предложил свою помощь.

— Резать будем! — Отрезал он, с сомнением посмотрев на меня. — Лоскуты оставим, чтоб культю прикрыть, где не сгорело и отпилим. А там или заживет, если огневица не начнется или богу душу отдаст.

— Огневица, это когда культя краснеет и воспаляется потом?

— Сперва краснеет, затем чернеет и лихоманка бьёт…

Ещё бы у них послеоперационные осложнения летально не заканчивались! Демьян как раз с полки сгреб инструменты, которые вчера меня так напугали и потащил их к ту комнату, где лежал страдалец Прошка. Протиснулся за ним, Прошка уже затих, в зубы ему втиснули деревяшку и он на одной ноте негромко подвывал. Демьян, свалив «хирургические инструменты» кучей на соседнем лежаке — принялся вязать пациента. Я со своего лежбища подхватил отрез ткани и обратился к лекарю:

— Антон Сергеевич, важный и незамедлительный разговор есть!

— Потом, херр Герман, у нас сейчас пациент внимания требует!

— Несколько минут вашего внимания, Антон Сергеевич! — Не отставал я. — Как раз по поводу операции сведения есть! Причем из заслуживающего доверия источника!

Лекарь, скорей всего чтоб отвязаться — с недовольным видом прошел за мной на кухню, где я, как мог, постарался до него донести идею дезинфекции. Приплел к этому делу мифического друга отца-лекаря, убеждая что это передовая практика европейских врачей. А что не распространенная, так в секрете держат! Моя ли убежденность вместе с горячностью подействовала, либо неожиданное заступничество Демьяна, который вчера уже видел процедуру дезинфекции и оценил по достоинству, но доктор заинтересовался и уяснив, что для этого требуется — согласился.

— Хуже всё равно не будет, кипятите пилу и ланцеты!

Инструмент прокипятили, обдали кипятком другую лежанку и кусок ткани, пошедшей на простыню (не видать мне ещё матраса несколько дней), куда перенесли бедолагу Прошку, уже разоблаченного от большинства одежды. Антон Сергеевич тщательно вымыл руки с мылом, как и Демьян — они оба за хирурга были, как оказалось впоследствии. Ногу, которую предстояло резать — протерли водкой. Лекарь резал и сшивал, Демьян отпиливал перетянутую выше колена ногу. А я, отвернувшись от происходящего, придерживал голову пациента и сам на грани паники — успокаивал ничего не понимающего и то хрипевшего, то вывшего Прошку, до щепы и пены изо рта жевавшего кусок палки во рту:

— Терпи, Прошка, терпи, ещё чуть-чуть! Доктор шарит, что делает, потом протез смастерим и ещё плясать будешь, как Маресьев!

Когда всё закончилось — минут десять блевал во дворе, вспоминая скрежет пилы по кости. Это, наверное, самая долгая процедура была, если мне не показалась. Лекарь с Демьяном посмеялись немного над моей впечатлительностью, но помощь оценили. Прошке совместными усилиями влили два стакана водки, после чего устроили консилиум и разбор полетов. Я удостоился скупой похвалы из уст Антона Сергеевича и приглашения идти в лекари. На что с ожесточением покачал головой, сказав что лучше уж в армию, чем вот так. Эти маньяки от медицины лишь рассмеялись. И Антон Сергеевич серьёзно сказал, вместо тоста (идею дезинфекции всё-таки приняли, особенно послеоперационной):

— Если всё, что вы сказали, херр Герман, окажется правдой — это же прорыв в лекарском деле!

— А вот и поглядим, — добавил Демьян. — у нас как кому руку али ногу отрежешь в полку после боя, дай бог если один из пяти на поправку шел…

Демьян с лекарем сидели, выпивали и закусывали, оживленно обсуждали только что проведенную операцию, а я сидел рядом, с одной мыслью: «Только бы выжил Прошка! Раз уж ввязался в прогрессорство, да ещё и в медицине, в которой сам ни бум-бум, кроме того как сам не раз на операционном столе находился, да дилетантских знаний — осталось не облажаться! А там, глядишь, если убедятся, что работает дезинфекция — и дальше можно идей подкинуть…»

От мечтаний о светлым будущем нашей медицины оторвал Демьян, появившийся с отрезанным и обугленным до черноты обрубком ноги, ближе к верху красневшей мясом, где она не пострадали и отрезали лоскуты, прикрыть отрезанное место.

— Антон Сергеич, я это в мертвецкую пока снесу?