Ода Смятения (СИ) - Злобин Михаил - Страница 35

— Так, веди посыльного сюда, — распорядился я.

— Конечно, мой экселенс, как прикажете! — чуть более смело отозвалась девушка и исчезла.

Не прошло и минуты, как в мой кабинет вошел нарядно одетый юноша. На вид ему было лет пятнадцать-шестнадцать. И, скорее всего, он являлся представителем какого-нибудь знатного семейства средней руки. Чей-то младший сын или вообще потомок побочной ветви. Как правило, именно таких дальних родственников отдавали на государеву службу. Кто покрепче — в армию. Кто посмышлёней — в секретари патриаршей канцелярии. А совсем уж бесперспективных и неамбициозных могли и в посыльные определить. Впрочем, справедливости ради, появление этого молодого человека в качестве гонца могло свидетельствовать и высочайшей степени доверия к нему. Поэтому здесь сложно делать какие-либо выводы.

— Экселенс Ризант нор Адамастро, благодарю вас за то, что приняли меня так скоро, — почтительно склонился визитёр. — Его Благовестие, сиятельнейший Леоран гран Блейсин, послал к вам с сообщением, что приготовления к предстоящему турниру уже практически завершены.

— Так скоро? — удивился я.

— Иначе не могло и быть, ведь наш многомилостивый правитель в любой ситуации действует быстро и решительно, — гордо приосанился посыльный.

Ох, как же он важничает! Мне стоило немалых усилий, чтобы сдержать лезущую усмешку. Сказал бы я этому напыщенному мальчишке пару ласковых о решительности настоящего Леорана…

— Его Благовестие призывает вас, экселенс нор Адамастро, прибыть на площадь Белого Креста сразу же, как только сможете. Правитель желает услышать ваше мнение.

— Спасибо вам экселенс, немедленно прикажу седлать коня, — степенно кивнул я.

Нарядный юноша уважительно поклонился и покинул моё жилище.

Дабы не ставить под сомнение публичный авторитет лжепатриарха, я никогда не ослушивался приказов Лиаса. С глазу на глаз, конечно, я мог высказать ему всё, что думаю. Но в обществе я должен был изображать из себя самого покорного подданного. Вот и сейчас я спешил со сборами так, словно от этого зависела моя жизнь. Не успело миновать и десятка минут, как я уже мчался верхом по широким улицам Арнфальда к площади Белого Креста.

Что ни говори, а алавийцы в градостроении понимали явно побольше, нежели люди. Темноликие строили этот город с размахом и вниманием к мелочам. Здесь, в отличие от Клесдена, я мог скакать во весь опор, не опасаясь стоптать какого-нибудь разиню. Благодаря непомерно широким по человеческим меркам дорогам, тут могли без малейших трудностей разъехаться сразу три кареты. Что уж говорить о манёвренном всаднике?

К месту встречи я подоспел с некоторым опозданием. Многочисленная свита патриарха уже деловито сновала за ним по площади. Завидев меня, от толпы отделился юноша, отдалённо похожий на того, который принёс устное послание. Он подбежал только для того, чтобы с поклоном принять поводья моего коня. Эх, ну и полюбился же Лиасу блеск монаршей жизни.

— Ваше Благовестие, спасибо за приглашение, — поклонился я, оказавшись рядом.

— О, наконец-то вы прибыли, Ризант, — улыбнулся самозванный гран Блейсин. — Давно хотел с вами кое-что обсудить. Составьте мне компанию.

— Разумеется, — кивнул я и отметил краем глаза, как аристократы из группы сопровождения патриарха сразу же от нас отдалились. Похоже, Лиас свою придворную пехоту дрессирует, как псов. И я считаю, весьма успешно.

— Что скажешь, Риз? Всё выглядит так, как нужно? — обычным своим голосом поинтересовался экс-Вердар, когда мы отдалились от любопытных ушей на порядочное расстояние.

Я окинул взором внушительную конструкцию размером двадцать на двадцать метров. Если не считать возвышенностей по углам, похожих на пьедесталы, то это был самый обычный помост. Нечто среднее между увеличенным эшафотом и боксёрским рингом.

— Ты отлично постарался, Лиас, — негромко проговорил я. — Не думал, что ты так загоришься моей идеей.

— Вы, верно, шутите, экселенс нор Адамастро! — хохотнул лжепатриарх. — Да тут весь город сходит с ума, предвкушая небывалое зрелище!

Экс-Вердар поведал мне историю о том, что этот внушительный помост сколотили всего лишь за пару суток. Дескать, рабочий люд, когда прознал, что будет строить сцену для турнира милитариев, пахал даже по ночам при свете факелов, лишь бы побыстрей управиться. И это не потому, что их понукали и всячески торопили. Нет, порыв носил исключительно добровольный характер. Людям просто до такой степени не терпелось увидеть боевых магов в деле, что они готовы были стучать молотками до кровавых мозолей, не вспоминая об оплате.

Полагаю, на этом примере становится ясно, какой взрывной эффект произвёл в обществе грядущий турнир. В Арнфальд вот уже которую седмицу съезжались люди со всех соседних государств. Причем, не только какие-то бродяги, но и представители знатных сословий. Одних милитариев-участников зарегистрировалось аж целых двадцать три. Это почти столько же, сколько мы сумели выставить на стены во время осады столицы! И приём заявок ещё не завершен.

Я, признаться, не рассчитывал, что участников наберётся больше десятка. Но честолюбивых смельчаков, желающих блеснуть умениями на публику без риска для собственного здоровья, оказалось немало. Без риска — потому что озарённым не нужно было атаковать друг друга. Во время поединка им предстояло защищать некий объект, расположенный на одном из возвышений. Сначала я хотел предложить размещать там свиные туши для пущей зрелищности. Но когда прикинул количество участников, то осознал, что нам целое стадо животных придётся забить ради такого. Население может не оценить подобного расточительства в столь непростые для страны времена.

Лиас, вдохновлённый моей идеей, вообще стал агитировать за то, чтобы на помосте стояли закованные в цепи военнопленные. Мол, прикончить с полсотни алавийцев — это со всех сторон отличное решение. И потеха горожанам, и публичная казнь иноземных захватчиков, и демонстрация нашего презрения врагу. Не скрою, среди Безликих нашлись и такие, кто его поддержал. Преимущественно, это были те магистры, которые шли со мной рука об руку по захваченному Клесдену. Там братья насмотрелись такого, что готовы теперь истреблять альвэ везде и всюду.

Тем не менее, подобное предложение я отклонил. Но не потому, что оно мне показалось слишком варварским. Скорее оттого, что алавийские доноры служили источником столь нужного мне сырья. На кровь темноликих у меня были очень большие планы. И разбазаривать таких ценных пленников только ради потехи плебса? Нерационально.

Самый оптимальный вариант, в конечном итоге, прозвучал от Ислы. Он сочетал в себе и нужную зрелищность, и необходимую жестокость, но самое главное, не был чрезмерно затратным. Милария гран Мерадон предложила поместить на возвышения насесты с самыми обычными петухами. И на турнире, когда два магистра выйдут мериться силами, именно пернатые станут основной целью. Атаковать друг друга запрещено. Победа присуждается тому, кто первый сделает жаркое из петуха соперника. Свою же птицу нужно оберегать и защищать от чужих атак. Ограничений на данном этапе практически нет, но я чую, что в дальнейшем появится ещё не один десяток запретов. Однако формировать их список будем уже по ходу дела.

Как бы там ни было, я предполагаю, что именно отсутствие персонального риска для милитария и сыграло ключевую роль в привлекательности грядущего мероприятия для озарённых. И я уже не был уверен, что площадь Белого Креста вместит всех желающих.

— Что ж, мы славно потрудились, и нам остаётся только ждать, — подытожил я. — Но давай-ка ещё раз обсудим тему охраны. Сколько Безликих будет в моём распоряжении?

Зертан и его ученик продирались сквозь густые заросли, поминая через каждые два шага «добрым» словом того умника, который назначил сбор в таком месте. Алавийские рощи являлись не чем иным, как древними кладбищами темноликих. Испокон веков у них существовал обычай сжигать тела усопших, а затем зарывать в землю вместе с ростком или семенем того или иного дерева. Благодаря врождённому долголетию, альвэ могли веками ухаживать за некоторыми зелёными исполинами. Но так было ровно до тех пор, покуда люди не согнали их с обжитых земель, и не захватили Арнфальд. Теперь же величественные рощи превратились в дикорастущее нагромождение веток, листьев, гнилых пней и древесных стволов.