Вик Разрушитель 9 (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 2

— Как скажешь, — пожала плечами девушка. Сердится на меня, вижу.

Мы вышли наружу и направились к кирпичной сторожке. Судя по её наличию, объект всё-таки был охраняемым, и нам пришлось проходить через КПП, объясняя причину своего визита. Дежурный прапорщик с густыми усами заблокировал вертушку и упёрся, когда услышал, что нужно предоставить камеру для «этого молодого человека», и заявил:

— Он гражданское лицо! Не имею права садить на гауптвахту гражданского!

— Кадет проходит стажировку в нашем подразделении, — Кондор пока был спокоен. — За нарушение дисциплины получил трое суток. Так что давай, прапорщик, не ерепенься.

— В таком случае я должен оформить протокол задержания с описанием нарушения и привлечь конвой! — усы дежурного зашевелились, как у таракана. Находившийся с ним в комнате помощник с погонами сержанта, заинтересованно прислушивался к перепалке.

— Я сам отведу кадета, — стал закипать Лещёв. Видимо, где-то произошла накладка, и до смены приказ воеводы не дошёл. — А то знаю вас, опять накосячите. Кто сегодня старший смены?

— Капитан Суслин.

Я фыркнул и получил неприязненный взгляд прапорщика. Представляю, что бы он со мной сделал, если бы я и в самом деле числился в структуре ИСБ.

— Звони ему, быстро!

— Да, с дисциплинкой у вас здесь не ахти, — поддел я Кондора.

Майор Лещёв раздул ноздри, но сдержался и не стал читать нравоучения. В кармане у меня блынькнул телефон. Кто-то сообщение прислал. Вытаскиваю аппарат из кармана, снимаю блокировку и читаю послание Куана:

« Доехали нормально. Груз поместили в мастерскую. Как у тебя дела?»

Быстро набрал ответный текст:

«Пока не посадили, но грозятся на пару-тройку дней закрыть на „губе“. Пока ничего не предпринимайте. Возможно, телефон у меня отберут. На всякий случай предупреди княжну Арину, чтобы не беспокоилась и не искала по всей Москве».

«Принял».

Перед операцией «Северная вилла» я отключил звук у телефона, поэтому и не слышал звонки. Оказывается, я пользуюсь популярностью у девушек. Десять звонков от Лидии, шесть от Нины, два, чего я не ожидал, от Вероники, и три — от Арины. Я же говорю, умница. Поняла, что я не просто так храню молчание, и отстала. Ненадоедливая мне жена достанется, надеюсь. Улыбаюсь и прячу мобильник в карман.

— С телефоном не положено, — зоркий прапорщик каким-то образом увидел у меня мобильник, хотя только что уткнулся носом в стационарный аппарат.

— Так вы же меня не пускаете на территорию гауптвахты, — коварно улыбаюсь я.

— Господин капитан, здесь майор Лещёв с каким-то гражданским лицом, — дежурный не стал пикироваться со мной и чётко доложил о ситуации. — Молодой человек, лет двадцати, может, поменьше…

Ух, ты! Неужели я выгляжу на все двадцать? Вот что животворящая физическая подготовка и ношение брони делает с человеком!

— Понял, есть «пропустить», — чуть растерянно проговорил прапорщик и положил трубку. Взглянув на меня, хотел что-то ещё сказать, но вместо этого опустился на стул, а вертушка, перегораживавшая узкий коридор, вдруг стала свободно вращаться, пропуская нас через КПП.

Мы пересекли небольшой пустынный двор в полном молчании, и когда оказались у двери, ведущей в особняк, Кондор в каком-то раздражении дёрнул ручку на себя. Удивительно, что дверь оказалась открытой, и мы очутились в унылой парадной, превращённой в подобие казарменного помещения, охраняемого ещё одним прапорщиком в камуфляжной куртке, с обязательной дубинкой и наручниками на поясе. Он был таким же унылым, как и стены, покрашенные в казённые сине-белые цвета, и при виде майора вскочил из-за стола, за которым разгадывал кроссворды из толстого ежемесячного журнала, столь популярного у дачников.

— Где капитан Суслин? — нетерпеливо спросил Кондор.

Из комнаты, находившейся слева от входа, вышел тучный офицер в стандартной камуфляжке и с кобурой на правом боку.

— Здорово, Валентин! — добродушно проговорил он, подавая руку Лещёву. — Чего по ночам шарахаешься? Дома жена не ждёт?

— Пошути мне, порядочный отец семейства, — так же беззлобно отозвался майор, отвечая на рукопожатие. — Как сам?

— Да всё по-старому, повышение не дают, — хмыкнул Суслов, и на его круглом лице проявился интерес, когда он поглядел на меня, скромно стоявшего поодаль. — А это что за студент? Его, что ль, нужно законопатить?

— Он не студент, в лицее учится. Вольный кадет, если так можно выразиться.

— Вы уже пацанов привлекаете к своим делишкам? — Суслин стянул с головы кепи и пригладил короткий ёжик светло-рыжих волос.

— Это у вас делишки, а у нас служба на благо империи, — Кондор постучал по стеклу наручных часов. — Давай уже, парню место найди. Одеялом обеспечь, постельным бельём. Оформлять не нужно.

— Как это… — растерялся дежурный офицер. — Не положено без оформления. Или его кормить не надо?

— Слушай, Суслин, — майор подтянул к себе толстяка, захватив пальцами за край кителя. — Сказано же, «без оформления». Что-нибудь придумай с хавчиком. Я не поверю, что в судки нельзя положить лишнюю порцию. Ему здесь пару-тройку дней нужно пересидеть.

— Мажор чей-то? — дошло до капитана.

Я хмыкнул и изобразил наглую улыбку на лице.

— И зачем таких мажоров в вольные кадеты зовёте? — проворчал Суслин и махнул в сторону длинного коридора, уходящего в слабо освещённую темноту. — Пошли, пристрою тебя.

Кондор решил меня сопровождать до самого конца, чтобы убедиться, что я получил всё необходимое для временного проживания в не самом уютном для юноши месте. Суслин вышагивал первым, поглядывая на однотипные металлические двери, покрытые серой краской и со врезанными в полотно глазками. Хорошо, хоть не было маленьких окошек для подачи пищи. Иначе совсем тоскливо получается. Словно в карцере или тюрьме. Не бывал там, сказать ничего не могу, но вид гауптвахты довольно странный.

Мы дошли почти до самого конца рекреации, когда дежурный офицер остановился перед дверью с левой стороны, почему-то тяжело вздохнул и сунул в замочную скважину ключ с зазубринами. Судя по тому, что на связке было всего четыре ключа, большая часть дверей открывалась одним и тем же. С небольшим нажимом Суслин погрузил ключ и дёрнул на себя дверь. Вошёл первым, щёлкнул выключателем. Под потолком вспыхнул пластиковый плафон, освещая мертвенным белым светом небольшое помещение с одной голой панцирной кроватью, скатанным матрасом и лежащим поверх него тёмно-синим одеялом. Хвала богам, не всё так плохо.

Я со скучающим видом огляделся. Странная всё-таки здесь гауптвахта. Комната для одного человека без стульев и стола, с зарешеченным окном, да к тому же закрашенным белой краской, зато есть маленький закуток с умывальником и унитазом.

— Все личные вещи прошу отдать, — сказал капитан. — Телефон, деньги, часы и прочие предметы.

— Телефон не отдам, — заартачился я. — Вдруг его взломают, пока буду здесь сидеть? А там конфиденциальная информация.

— Андрей, хватит кровь сворачивать и мне, и капитану, — поморщился Кондор. — Если опасаешься чего-то, отдай вещи мне. Я их потом верну.

За телефон я не опасался. Без пароля в него не залезешь. А если в этом странном особняке есть специалист по взлому, у которого руки чешутся в чужой аппарат заглянуть, ему же хуже будет

— Прошу прощения, — я улыбнулся и отдал капитану телефон и наручные часы. Больше ничего у меня с собой не было. Я ведь не на гулянку ехал, а на серьёзное дело. — Шнурки, брючной ремень тоже снимать?

— Зачем? — растерялся дежурный офицер.

— Ну, вдруг захочу вздёрнуться, — меня несло от усталости, раздражения и всей чепухи, которую затеяла ГСБ.

— На шнурке? — хохотнул Суслин, и махнув рукой, направился к выходу. Кондор похлопал меня по плечу, словно подбодрял, и тоже вышел наружу.

Дверь захлопнулась с гулким звуком — и я остался наедине со своими мыслями. Медленно подошёл к кровати, развернул матрас, обнаружив ещё и подушку без наволочки. Расстелив одеяло, развалился на скрипучей панцирной сетке прямо в берцах. Закинув руки за голову, стал мысленно рассуждать, а что это было? Неужели воевода Иртеньев наивно думает, что скроет меня от гнева цесаревича? Да и будет ли гневаться Юрий Иванович? Любой человек, которому пытаются залезть в карман, рано или поздно осерчает. Вот я и осерчал. Предупреждение Шульгину вынес. А то распушил перья, начал давить на Арину разными методами. Нет, так дело не пойдёт. Если и сейчас не поймёт, в следующий раз ударю по головному офису. Теперь понимаю Арабеллу, которую американские богатеи довели до белого каления. Правильно она сделала.