Демон-Экзорцист (СИ) - Молотов Виктор - Страница 4

Теперь старик смотрел на меня снисходительно, как на сумасшедшего, одного из тех несчастных, кого он сторожит дни напролёт.

Одежда высохла в тёплой машине, но вид у меня по-прежнему оставлял желать лучшего. Весь фрак был в разводах, словно я нашёл эту одежду на помойке и не снимал несколько дней.

— Приём по будням с десяти до двух, а сегодня суббота, — ответил мужчина, и окошко скрипнуло.

— Подождите, — остановил я работника больницы, когда окошко закрылось наполовину.

— Что ещё? — резко спросил он, а я снова задрал рукав, показывая родовой знак в виде пентаграммы.

У мужчины округлились глаза, а за дверью послышались щелчки открываемого замка.

— Входите, господин, — услужливо пригласил он.

Забавно наблюдать, как меняется мнение окружающих, стоит им узнать, что я наследник Муромского баронства, находящегося во Владимирской губернии. Сам город Муром нам не принадлежал — здесь правил наместник императора, нашими были только окрестные земли с одной из сторон города.

Баронство это небольшое, и последние годы моя семья существовала чисто за счёт ренты, которую предприниматели платили за право работать на нашей земле.

Я вошёл в длинный, тускло освещённый коридор, и мужчина жестом позвал меня за собой.

— Отведу вас к дежурному врачу, у него и просите добро на посещение брата, — сказал он.

— Так это правда он?

Вместо ответа охранник пожал плечами и пошёл дальше. В конце коридора была неприметная дверь, в которую мужчина постучался.

— Савелий Викторович, к вам посетитель!

— Кто пожаловал? Приёмное время по будням! — раздался сонный ответ из-за двери.

А висящие на стене часы показывали шесть утра. Понимаю негодование дежурного, я и сам любил поспать до обеда. Но он на работе, и филонить я ему не позволю, когда дело касается моей семьи.

— Демьянов Александр, — громко произнёс я, и мой голос звонким эхом разлетелся по коридору.

— Какого психа вы ко мне привели, Пётр Степанович? — голос за дверью наполнился злобой.

— Нет, Савелий Викторович! Лично печать родовую видел!

Стоило охраннику это сказать, как ручка опустилась вниз, а дверь открылась. На меня оценивающе взглянул мужчина в белом халате. На вид ему было не больше сорока, но сильнее всего выделялись на его лице синяки под глазами.

— Савелий Викторович Белгородский, дежурный врач, — представился он, смотря на сияющую на запястье печать — я специально не стал натягивать рукав, чтобы ко мне было меньше вопросов.

— Меня зовут Александр Олегович, и я пришёл узнать, правда ли мой брат находится у вас, — я строго посмотрел на врача, как это делал мой отец на переговорах.

Раньше этот навык использовать не доводилось, но после моего воскрешения всё кардинально поменялось.

— Мы не можем знать наверняка, он это или нет. Многие приходили, члены Святого ордена и друзья вашей семьи, но никто не может признать в нём вашего брата. Этого человека нашли на окраине города, всего в ожогах, через неделю после случившегося. К этому времени ваш брат уже считался без вести пропавшим, как и остальные родственники.

— Отведите меня к нему.

— Пройдёмте, — кивнул врач, и мы поднялись по лестнице на третий этаж. Лифт в больнице не работал из-за недостатка финансирования, что было видно по осыпающейся с потолка штукатурке.

В длинном коридоре с одиночными палатами мигал свет. Сердца у меня больше не было, но и без него в груди стало тесно. В горле образовался ком, который увеличивался по мере приближения к палате брата. Хоть бы это был он…

Савелий Викторович открыл ключом палату, и мы вошли. Он нажал на выключатель, и я увидел привязанного к кровати мужчину. Руки его были в синяках… А половину лица занимал шрам от ожога.

Он медленно разлепил веки и повернулся к нам. А я замер… Да, по изуродованному лицу брата было не узнать. Родовая печать на руке была выжжена, и сейчас вместо неё на запястье брата были лишь рваные линии.

Но эти глаза я узнаю из тысячи. Точно такие же, как у меня самого. Те глаза, что я видел в зеркале каждое утро на протяжении всей своей недолгой жизни.

— Борис, — я назвал его по имени, но всё ещё не решался подойти.

Брат на это никак не отреагировал и продолжал наблюдать пустым взглядом.

— Это он? — спросил демон, и я вздрогнул.

— Всё в порядке? — поинтересовался врач.

— Да… да, — ответил я и снова взглянул в глаза брата. — Это точно он.

— Вы уверены?

— На все сто, — кивнул я и заставил себя подойти к кровати. — Что с ним?

— Ваш брат практически себя не осознаёт, а в те моменты, когда приходит в себя, становится очень агрессивным. Он не раз нападал на санитаров, поэтому нам пришлось принять меры. Эта болезнь явно магического происхождения, иначе мы бы смогли подобрать препараты для стабилизации его состояния.

Я не мог без боли смотреть на брата. И в то же время не понимал: что делать. Домой забрать? Так от поместья ничего не осталось… По факту, сейчас у нашей семьи нет ничего…

— Это был Блефион, — тихо произнёс демон. — Высший демон и один из Владык. Мой третий сын. Он порабощает людей для своих нужд.

Зачем конкретно Блефиону люди я уточнять не стал. Сейчас меня куда сильнее интересовало другое:

— И что это значит? Брата можно спасти?

Демон не спешил отвечать. Снова. Меня начинало это жутко раздражать, и я сам не заметил, как сжались кулаки. Но больше всего злила безысходность…

— Блефион помещает в тела людей низших демонов, но в отличие от нашей с тобой связи, эти полностью подавляют волю носителя, — неохотно объяснил Легион, словно не хотел выдавать людям подобную информацию, но что-то заставило его это сделать.

Неужели Легион на самом деле хочет помочь? Не верю! И все его слова — это тревожный звоночек. Если низшие способны на подобное, а в моей голове сидит верховный демон, то…

— Мог бы — давно забрал это тело, — хмыкнул демон.

— У меня есть основания полагать, что брат одержим демоном, — обернулся к врачу, позади которого появился санитар.

Видимо, его вызвали на случай, если Борис снова начнёт буянить.

— Мы вызывали экзорцистов из ордена, но они ничего не обнаружили, — ответил Савелий Викторович.

— Значит, они идиоты, — прошипел у меня в голове демон, но я не спешил ему доверять.

Легион вполне может подстроить всё так, что я совершу неправильный ритуал и собственноручно убью брата. Определить, что за демон сидит внутри — самое главное в экзорцизме. От его уровня и зависит, каким будет ритуал.

Если экзорцист начертит пентаграмму для демона меньшего уровня, он не исчезнет, а затаится на время. Это опасно тем, что вводит окружающих в заблуждение, будто враг исчез, а на деле он проявит себя в самый неподходящий момент.

Если же для слабого демона начертить сильную печать, то она убьёт не только демона, но и человека затронет. Мало кто выживает после такого.

Перед смертью я учился в магическом университете на факультете для экзорцистов и после выпуска так же, как и все, обязан был вступить в орден. Но этого так и не случилось.

— Ты достал уже предаваться воспоминаниям. Собираешься брата спасать или нет? — рявкнул Легион.

И снова… Сложный выбор. От которого зависит совсем не моя жизнь.

— Александр Олегович, вы хотите что-то предложить? — поинтересовался врач.

— Да, я должен… должен попытаться, — ответил я и сглотнул засевший в горле ком.

— Вы уверены? Может, стоит ещё раз вызвать представителей ордена?

— Какой от них прок, если они не разглядели одержимость?

Врач не успел ответить. Услышав про одержимость, брат будто с цепи сорвался. Палату заполнил душераздирающий крик. Да такой громкий, что мне пришлось закрыть уши. Он начал дёргаться, пытаться вырваться из оков, но это было бесполезно.

Смотря на происходящее, у меня не осталось сомнений… Это одержимость.

— Как члены ордена этого не разглядели? — спросил я, не надеясь услышать ответа.

— Они проводили ритуал опознания, но тот не дал результатов, — ответил врач.