Две невесты генерала дракона (СИ) - Юраш Кристина - Страница 13

Мужчина посмотрел на меня с легким удивлением и, кажется, с небольшой долей скепсиса. Он словно ожидал другого — может, ожидая, что я сразу пойму, что сюда вход воспрещён.

— Туда нельзя, — повторил он чуть тверже, его голос был бархатисто-холодным, но с оттенком командного тона. — Это служебный вход.

Я почувствовала, как внутренне напряглась. Внутри проснулся профессиональный интерес. Кто он? Почему так строго? И что скрывается за этой дверью?

— Я просто хотела уточнить, — быстро оправдалась я, улыбаясь чуть шире. — Простите, а вы кто?

— Я? Доктор Вуд, — надменно заметил мужчина. — И здесь находится мой пациент.

Он посмотрел на меня внимательно, словно пытаясь понять, кто я и зачем вообще нужна. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах мелькнуло что-то — может, недоверие или любопытство.

— Не стоит туда заходить без разрешения. Мой пациент очень опасен, — коротко сказал он и, повернувшись, пошёл прочь, оставляя меня стоять у двери.

Я стояла на месте, немного растерянная, но внутренне настроенная на продолжение. Кто он? Почему так настороженно смотрит? И главное — что же там за этой дверью, что так важно не пускать посторонних?

Я была бы не я, если бы не решилась повторить этот подвиг, но попозже. Внутри у меня нарастало неприятное ощущение, словно что-то проскальзывало мимо сознания, неуловимо, как тень. Хотя, это и так было место, куда приезжали отдыхать поехавшие кукухи.

Я ждала конца смены. Время текло медленно. Хотелось поскорее освободиться и заняться тем, ради чего я сюда пришла. Но возможности подойти к двери не было. Время и обстоятельства словно сговорились против меня.

Я выждала момент, когда казалось, что никто не обратит внимания. И вот, на грани терпения, — решилась. Подошла. Тихо, осторожно, словно боясь потревожить чужой покой. Но как только я приблизилась, дверь распахнулась сама, и я увидела длинный коридор, состоящий из нескольких дверей. В самом конце мелькнул роскошный интерьер огромной комнаты, словно эта дверь вела в настоящий дворец: стены, украшенные тяжелыми тканями, позолоченные рамы зеркал, мягкий свет лампад, мягко рассеянный по всему пространству. Внутри — ощущение спокойствия и богатства, которое противоречило всему, что я знала о больницах.

— Куда это ты собралась? — спросил голос Мадам Лоуфул, выходя из-за двери, словно воплощение строгости и грациозности. Ее глаза были холодными, но в них скользил легкий оттенок добродушия. — Надеюсь, ты не забываешь, где находишься? А именно правила безопасности! Ведь это не простая больница!

Я зажмурилась от стыда, чувствуя, как щеки заливает краска. Внутри все сжалось — я чуть не попалась. Выругав себя, я постаралась успокоиться.

— О, я стараюсь не забывать, — ответила я, пытаясь скрыть нервозность. — Просто… Мне вдруг стало любопытно… И…

Ровно на секунду я заметила в кресле сидящего человека — генерала. Его профиль, узнаваемые черты лица — всё было знакомым. Внезапно он резко повернул голову, и наши взгляды пересеклись. Мгновенно — словно молния — он обжег меня своим взглядом: холодным, пронизывающим, полным ненависти. Внутри у меня пробежали мурашки, кожа покрылась мурашками. Я невольно отпрянула, словно столкнулась с чем-то запретным. В глазах у него было что-то такое — дикая, необъяснимая ненависть, которая будто бы проникала прямо в мое сердце, оставляя после себя холодный страх.

— Дорогая моя, — мягко, но со скрытой угрозой, произнесла Мадам Лоуфул, закрывая дверь. — Я понимаю твое любопытство. В молодости я сама была такой же. Но я тебя предупреждаю: он опасен. Очень надеюсь, что ты будешь держать язык за зубами. Для всех генерал сейчас ранен.

Глава 20

Меня будто парализовало. Зачем она это говорит? Почему? Внутри меня бушевали разные эмоции — страх, сочувствие, любопытство.

— Зачем вы мне это говорите? — спросила я тихо, чувствуя, как внутри все наполняется противоречиями.

— Потому что вижу, что ты — девушка умная, — улыбнулась Мадам Лоуфул, В ее взгляде читалась житейская мудрость… — Ты любопытна, и это хорошо. Но будь осторожна. Он очень опасен. И очень надеюсь, что ты мы не лишимся столь старательной и ценной сотрудницы как ты.

Я кивнула, чувствуя, как сердце бьется в груди. Вроде бы и похвалили, а вроде бы и нет. Внутри меня бушевали разные эмоции — желание понять, что случилос, страх перед неизвестностью, и желание помочь. Я подумала о генерал. Наверное, он любит по-настоящему, раз так страдает без своей Беатрис. Раз без нее ему жизнь не мила… Может быть, я поступила неправильно, раз снова лезу в чужую жизнь. Может, не стоило вмешиваться тогда и не стоит вмешиваться сейчас? Внутри я запуталась окончательно.

Я вернулась в палату и тихо разговаривала с каждым пациентом, интересуясь их жизнью, выслушивая их рассказы и пытаясь узнать их состояние. Иногда стоит выговориться, чтобы стало легче. И я это прекрасно понимала.

Если человек сам идет на контакт, значит, не все потеряно. Я слушала жуткие истории сражений, вместе снова и снова переживала страшные моменты потери. При этом я старалась дать каждому понять, что в этом мире он не один. Что его понимают и хотят помочь. Я осторожно переводила темы на мирную жизнь, осторожно вытаскивая воспоминание за воспоминанием.

— О, я уверена, что сад вашей матушки был прекрасен! — улыбалась я, представляя то, что мне рассказывали. — А что там были за цветы?

— Там было много разных цветов. Гиацинты, розы. Матушка очень любила розы! У нее их было больше двадцати сортов! Я помню, как она искала место для пионов, а нигде места нет. Везде розы. А розы с пионами, знаете ли, враждуют!

— Ого! Я просто очень люблю цветы, но очень плохо разбираюсь в них… Неужели нельзя сажать вместе розы и пионы?

— Разумеется нельзя! — горячо доказывал мне ефрейтор.

— Я и не знала! А что еще нельзя сажать вместе? Вы столько знаете о растениях, что я прямо удивлена. Если у меня будет свой сад, то я бы попросила вас быть садовником! Я же ничего не понимаю в солнечной стороне и в том, какие цветы с какими уживаются! А вы никогда не думали о том, чтобы воссоздать сад вашей матушки? — спросила я, видя, как ефрейтор задумался.

— Ну что вы! Боюсь, что у меня не получится. У матушки был талант! — заметил он. — Но я могу попробовать вспомнить, как все было… Вы сможете принести мне бумагу и перо? Будьте так любезны… Хм… А ведь можно попробовать… Матушке было бы приятно. Она мне еще говорила, мол, когда я умру, то вы забросите мой сад… Ладно, я подумаю. Конечно, я уверен, что у меня ничего не получится, но… за спрос денег не берут, ведь так?

Я смотрела на улыбчивого мужчину, который вспоминал сад матушки. Все ж лучше, чем вспоминать битву, в которой погибла почти вся его рота.

Время тянулось медленно. Я остановилась у постели «мертвого», хотя он никогда не отвечал. Я не настаивала на диалоге и не ждала ответов. Просто рассказывала ему о том, как светит солнце, как прекрасен сад и как весело щебечут птицы. Мне казалось, что если оставить его в одиночестве, прогресса не будет. Поэтому дважды в день я приходила, садилась рядом и вещала ему, как радиоприемник обо всем, что происходит вокруг. Только я собиралась встать, как вдруг почувствовала чей-то взгляд.

Я обернулась — и увидела в дверях палаты мужчину. Он внимательно наблюдал за мной. От неожиданности я дернулась, немного испугалась. Передо мной стоял человек в ярко-алом мундире, украшенном орденами, — его лицо было строгим, а глаза — серыми, как зимнее небо. В них читалась какая-то скрытая сила.

Если бы у Камиэля не было татуировки на выбритом виске, я бы сказала, что это он. Я присмотрелась. Нет. Это точно не Камиэль. Хотя, очень похож!

— Простите, что я вас напугал, — раздался голос, и я попыталась успокоиться. — Я просто наблюдал за вами… Я случайно увидел, что дверь палаты открыта, и решил заглянуть. А тут вы. Вы просто были ко мне спиной и не обратили внимания.

Я спросила с дрожью в голосе: