Товарищ "Чума" 9 (СИ) - "lanpirot" - Страница 47

— Он силён, твой сын. Даже сильнее, чем я ожидал. Но даже ему нужно время, чтобы… обуздать свою природу.

Глаша закрыла глаза, под которыми пролегли тёмные тени. Её дыхание выровнялось — она заснула.

— Он будет обычным ребёнком? Или…

— Обычным? — Вольга Всеславич усмехнулся, не дав мне договорить. — Нет, и это ты уже не сможешь изменить! — С этими словами тень начала растворяться, будто утренний туман.

— Подожди! — Попытался я получить ответ и на этот вопрос. — А что нам теперь делать?

— Ждать, — прозвучал уже почти неслышный шёпот. — И беречь его…

А потом дух прародителя ушел. Комната снова наполнилась обычными звуками — поскрипыванием половиц под моими ногами, шумом дождя за окном… и ровным дыханием Глаши, которая, наконец, спокойно спала. Я осторожно положил руку на её живот, в котором спал наш сын.

Живот под моей ладонью была теплый и «гладкий», никаких следов, как и повторения ужасных событий не я не наблюдал. Только легкое пульсирование — слабый, но уверенный ритм жизни ребенка внутри моей любимой.

Я никак не мог оторвать взгляда от её лица. Глаша выглядела хрупкой, почти прозрачной, как будто её тело отдало все силы на эту борьбу. Но в уголках её губ уже виднелось что-то вроде намёка на улыбку — будто во сне она чувствовала, что самое страшное позади.

За окном вновь ослепительно сверкнуло и грянул гром. Стекла испуганно задрожали от удара. Дождь усилился, струи воды хлестали по подоконнику, но мне вдруг стало тепло и уютно. Пусть всего лишь на какое-то мгновение, но я почувствовал себя по настоящему счастливым. Однако, вопросы остались…

«Он не будет обычным ребёнком», — эти слова крутились в голове, пульсируя и переплетаясь вместе с тревогой и странным, щемящим предвкушением. Что это значит? Будет ли он похож на нас с Глашей? Или на него — на прародителя с его жёлтыми глазами и тенью, которая жила собственной жизнью?

Я откинулся на изголовье кровати и закрыл глаза. Усталость накрыла меня волной, но сон не шёл. Вместо этого перед глазами снова всплывали обрывки увиденного: разрыв в реальности, океан древней силы, пальцы Вольги, искривленные в жесте, который явно не принадлежал «обычной» человеческой магии.

А ещё — этот запах. Тина и медь. И это непонятное: кровь Ящера получила свою жертву… Что это было? Чего мы еще не знаем? Я вздрогнул, когда Глаша шевельнулась во сне и невнятно пробормотала что-то. Её рука непроизвольно легла поверх моей, всё ещё лежавшей на её животе.

— Всё будет хорошо, — прошептал я, хотя сам и не был до конца в этом уверен. Но одно я знал точно — наш мир только что изменился. И теперь мы будем ждать и беречь нашего ребёнка.

К утру мне тоже удалось задремать. Пусть и немного, но я отдохнул и привел себя в какой-никакой, а порядок. Разбудил меня, как ни странно, мой мертвый дедуля, а не поднявшаяся раньше Глафира Митрофановна. Когда я открыл глаза и увидел перед собой «слегка» порченную разложением физиономию дедули, я чуть было не залепил по ней «воздушным кулаком».

— Напугал, старый чёрт! — выругался я, сумев удержать на кончиках пальцев едва не сорвавшееся заклинание. — Чуть не зашиб же тебя спросонья!

— Ну, не зашиб же! — отмахнулся от моего колдовства, как от досадного недоразумения, Вольга Богданович. — Да и не прошибёшь ты меня этим «кулаком», — опознав развеянный конструкт, презрительно поморщился он. Отчего его и без того страшная физиономия, стала еще отвратительнее.

Но я уже к этому привык, так как пользоваться мороком дедуля пока отказывался — типа, невместно настоящему воину-князю прихорашиваться, словно красной девице. Я потихоньку продолжал его уговаривать. Ведь если я устрою свою базу в Пескоройке, некоторых сотрудников нашего нового «энергетического ведомства» к такому с кандачка не подготовить.

Дедуля же между тем тяжело «вздохнул» (так-то мертвые не дышат) — звук получился сухим и потрескивающим, будто в его мумифицировавшихся легких пересыпался песок.

— Давай, просыпайся, внучек! — Он ткнул в меня костлявым пальцем, от которогоу меня по всему телу побежали мурашки. — Дело есть.

Я сел на кровати, огляделся — Глаши рядом не было.

— Да не ищи — ненаглядная твоя уже в трапезной. Ей сейчас питаться за двоих надо!Это ты можешь спокойно дрыхнуть, когда у твоего родного дедули к тебе неотложное дело… — Покойник наклонился ко мне, и я почувствовал идущий от него запах сырой земли и старой крови.

— Какое еще дело? — Я тряхнул головой, стараясь сбросить сонное оцепенение. — Тебе вчерашнего мало было?

— Вот, а я-то не в курсе! Невестка сказывала, что ночью сам прародитель к вам заявлялся.

— Заявлялся… — Я вздохнул, и вкратце пересказал события ночного происшествия.

Дедуля слушал, не перебивая, лишь его мутные мертвые глаза, будто светящиеся изнутри изумрудным огнем, сузились, когда я упомянул слова прародителя: «Он не будет обычным ребенком».

— Хм… — Проскрипел он наконец, почесывая треснувшую сухую кожу на подбородке. — Оно и без того понятно было, но чтобы так… Значит, говоришь, чуть не родила вчерась наследника?

— Если бы не прародитель — то и родила б! — Я резко поднялся с кровати, чувствуя, как тревога снова начинает разъедать спокойствие, вернувшееся с рассветом. — Только Глашу мы, наверное, потеряли бы…

— Кровь Ящера пробудилась… — Дедуля покачал головой и повернул ко мне лицо. В его взгляде я прочитал нечто среднее между гордостью и тяжелым предчувствием. — И получила жертву…

Я замер. В комнате вдруг стало тихо, что стало слышно, как одинокая муха бьётся в стекло. Я продолжал молчать, ожидая продолжения. Но и мертвый старик молчал, по-стариковски пожевывая сморщенными губами.

— И что это значит, дед⁈ — не выдержал я затянувшейся паузы.

— Это значит, что наш род… не просто возрождается, а пробуждается, возвращаясь обратно к истокам! — голос дедули стал глухим, словно доносился из глубокой пещеры.

Я почувствовал, как холодная дрожь пробежала по спине. Вот только еще каких-то «истоков» нам не хватало!

— Какого рожна ты мне загадками голову морочишь⁈ — меж тем рявкнул я, сжимая кулаки. — Говори прямо! Что за «жертва»? Что за «истоки»? Что за «пробуждение»?

Дедуля «вздохнул» снова — на этот раз звук был похож на шелест опавших листьев, носимых по асфальту осенним ветром:

— Садись, внучек. Расскажу…

Я не сел, продолжая раздражённо вышагивать по комнате. Но он всё равно начал. Дедуля щелкнул костяными пальцами, и воздух передо мной сгустился в мутновато-зеленоватый туман, в котором замелькали четкие и легко распознаваемы образы. Прямо 3д проектор на минималках.

Такого чародейства я у дедули пока еще не видел. Да и не знал, что он так умеет. Надо срочно опыт перенимать — в моей планируемой деятельности такое умение на вес золота.

— Видишь? Это — древние боги…

В колеблющихся тенях я разглядел гигантские, покрытые чешуёй силуэты, похожие на ископаемых ящеров и гадов, даже отдалённо не похожие на людей. Они ползли по первобытным болотам, их глаза светились тем же изумрудным пламенем, что и у прародителя.

— До Перуна, до Велеса, даже до первых упырей — были Они. Люди звали их «Детьми Великой Матери Змеихи» и платили им дань. Кровью…

Туман заклубился, сменив картину: теперь передо мной был холм, увенчанный капищем с черепами. Жрец в звериной маске поднимал к небу окровавленный нож, а у его ног корчилась в судорогах молодая женщина…

— Когда наши первые князья пришли на эти земли, они нашли не пустошь. Здесь жили «другие» — те, кто помнил времена, когда земля дышала огнем, а реки текли вспять. Их нельзя было убить. Нельзя было изгнать. Но можно было… договориться…

Он шевельнул пальцем, и в воздухе между нами вспыхнуло видение: древний лес, кострище, окруженное фигурами в звериных шкурах. Над огнем — тень чего-то огромного, змеиного, с глазами, как расколотый изумруд.

— Кровь за кровь. Сила за жизнь. Они дали нам власть над этой землей… Так длилось тысячи лет. Но потом пришли другие боги… они были ближе, человечнее… и наш род стал их мечом. Мы разорвали и забыли старые договоры и заключили новые. Мы стали воевать с людьми своих бывших богов, и с многочисленными порождениями Матери Змеихи — смоками, василисками, многоглавыми змеями, гидрами, горынычами и тугаринами… В итоге новые боги победили, вытеснив хтонических чудовищ на самый край мира, а то и загнав их под землю.