Операция "Ловец Теней" (СИ) - Март Артём - Страница 42

— Ай-ай-ай. Такая приличная девочка, а так неприлично ругается.

Потом он вздохнул. Продолжил:

— Ну что, молодой шурави? Ты готов пожертвовать ею, чтобы убить меня? Если готов, то стреляй. Я жду.

Когда Тарик Хан замолчал, в доме повисла тишина. Только Мариам, застыв в руках пакистанца, глубоко и очень нервно дышала. Ее грудь сильно вздымалась и опускалась. Мне казалось, что время остановилось настолько, что за один вдох и выдох девушки в мире пролетает целая минута.

Я перевел взгляд с Тарика на пистолет, твердо сидевший в моей руке. А потом я стиснул зубы. Принялся медленно опускать Беретту.

— Это правильное решение, шурави, — поспешил позлорадствовать Тарик. — Очень правильное. Ты очень благоразумный человек. Даже, я б сказал, мудрый для своего возраста.

С каждым мигом, пока моя вооруженная рука опускалась, я смотрел на Мариам. Видел страх в ее глазах. Видел досаду на ее лице.

И эти ее эмоции трогали и мою душу. Они пробуждали в ней ледяную ненависть.

— Та-а-а-а-к, мальчик, — продолжал Тарик Хан самодовольно, — А теперь отдай его…

Прогремел выстрел.

Тарик Хан вздрогнул, а потом зашипел от боли сквозь зубы.

Я не терял времени. Не успела кровь потечь из раны на его простреленной ступне, как я бросил пистолет и метнулся к пакистанцу и Мариам.

Схватил девушку за одежду, отстранил от Тарика, а потом что есть силы врезал ему в уже сломанный нос. Хрустнуло еще раз. Теперь сдержанный, твердый словно кремень Тарик Хан просто взвыл от боли.

Он сжался, схватился за лицо, неловко отступил назад и бухнулся спиной о стену. Мариам же упала на мое спальное место. Обернулась, уставившись на нас дурным взглядом.

Я тут же снова схватил Тарика Хана за одежду. Он было попытался мне противостоять и вцепился в ответ, но было уже поздно.

Когда его зверское, окровавленное лицо мелькнуло у меня перед глазами, я немедленно дернул пакистанца, ловко бросил его через бедро.

Высокий, но худощавый Тарик хлопнулся об пол с таким звуком, будто весил больше центнера. Выбил своим телом тучу пыли из ковров. Звякнула какая-то посуда, стоявшая непонятно где.

Я немедленно оказался сверху. Налег на Тарика коленом и принялся хватать его за руки, заламывать за спину.

Хан рычал, плевался кровью. Лицо его быстро превратилось в страшную кровавую маску.

— Мариам, — обернулся я, — у тебя есть чем связать ему руки⁈

Девушка, словно бы очнулась от какого-то сна наяву. Глаза ее были остекленевшими, но тут же прояснились. Она быстро сфокусировала на мне зрение. Несколько мгновений понадобилось девушке, чтобы прийти в себя.

Потом она быстро покивала мне, торопливо поднялась и убежала куда-то во двор.

— Я… Я тебя голыми руками… — Бормотал Тарик, отплевывая кровь.

Речь его представляла собой жуткую смесь из урду, русского и не пойми чего еще. Он ругался, пыхтел, плевался и постоянно грозился меня прикончить.

— Хлебало закрыл, — проговорил я зло.

Хан не послушался, он продолжил бормотать что-то на смеси разных языков. А еще не унимался, норовя вырваться.

Когда я заломил ему руки так, что тот застонал от боли, пакистанец немного успокоился.

Я слегка опустился к нему.

— Меньше б болтал, ты Тарик. А так, твоя болтовня тебя и подставила.

Тут вернулась Мариам. Она принесла кусок какой-то жесткой пеньковой веревки. Когда я взял ее у девушки, тут же принялся жестко вязать Тарику руки.

Теперь Хан молчал. Он уткнулся лицом в ковер и тяжело, громко дышал. Хрипел. Я прямо-таки чувствовал, как какая-то почти осязаемая злость, почти осязаемая досада вырывается из пакистанца с каждым выдохом.

— Мешок, еще нужен мешок, — сказал я Мариам, — есть?

— М-мешок? — Застыла девушка в нерешительности.

— Маленький. На голову ему нацепить!

Мариам убежала снова.

И уже через минуту вернулась с улицы с каким-то грязным мешком, видать из-под овса или ячменя, а еще с тряпкой.

— Если мешок не пойдет, — объяснила она, — глаза ему можно завязать!

— Пойдет! Все пойдет! — Сказал я, — давай сюда все!

Я с трудом засунул Тарику в рот кляп. Для этого мне даже пришлось взять его за волосы и изо всех сил потянуть. Чуть скальп поганцу не оторвал, но заставил раскрыть пасть и затолкал внутрь тряпку.

Тогда Тарик принялся злобно, с трудом сопеть при каждом вдохе. Он отсмаркивался от крови, изо всех сил стараясь прочистить нос.

На глаза я намотал ему остальную часть тряпки. Потом Мариам помогла надеть ему на голову мешок. Перемотать его на шее, чтоб не развязывался.

Только тогда я отпустил Хана и встал. Выпрямился, одергивая китель и отряхивая его от пыли.

Мариам, переводя дыхание, сидела на полу и смотрела на лежащего у своих ног Хана. Тот тоже лежал без движения. Только глубоко, с трудом дышал. Из раны у него на ноге шла кровь. Уже целая лужица на палас натекла.

Судя по месту, куда я попал, я решил, что скорее всего отстрелил ему большой палец. А может даже пару пальцев.

— Ему нужно перевязать рану, — сказал я, — а то не дойдет.

— С-сейчас… — Девушка быстро встала, — с-сейчас… У меня есть травы, чтобы промыть…

Она побежала было в женскую комнату, но я остановил девчонку. Окликнул:

— Мариам.

Та замерла, обернулась.

— Ты мне скажи, — начал я беззлобно и даже не строго, — ты зачем в дом вернулась-то?

— Я… — Мариам виновато опустила взгляд. — Я переживала.

Она сглотнула. Отрывисто и как-то тихо продолжила:

— Прости… Я не думала…

— Все в порядке, — сказал я с улыбкой.

Мариам робко подняла на меня глаза. А потом столь же робко улыбнулась.

Девушке понадобилось некоторое время, чтобы приготовить какой-то травяной отвар. С трудом я заставил Хана сесть. Пока я держал Хана, Мариам резала ему ботинок на раненой ноге ножницами для стрижки овец. Стоит отдать должное Тарику. Он не издал ни звука.

Как я и предполагал, я отстрелил ему большой палец.

— Ты поведешь его прямо так? Без оружия? — Спросила Мариам, когда грубо, наспех забинтовала Тарику раненую ногу.

К чести Мариам, при виде страшной раны Хана девушка даже не поморщилась. Она работала торопливо, но рука ее была крепка.

— Это был последний патрон, — ответил я.

Тогда Мариам вдруг обернулась и глянула на старинную винтовку, висевшую на стене. Винтовку ее отца.

Я проследил за взглядом девушки.

Раньше я особо не рассматривал винтовку. Всмотрелся только сейчас. Сложно было сказать наверняка, но мне показалось, что оружие было ничем иным, как винтовкой Мартини-Генри. Это было старинное, архаичное оружие. Винтовка была однозарядная. А еще казнозарядная. И стояла на вооружении английской пехоты еще во второй половине девятнадцатого века.

Видимо, этот древний экземпляр остался здесь, в Афганистане еще со времен англо-афганских войн. А точнее второй англо-афганской.

— Это оружие принадлежит Абдуле, — сказал я.

Мариам кивнула.

— Она хоть стреляет?

Снова кивок.

— Да. У отца даже есть патроны.

Мариам быстро затянула на ноге Тарика Хана очередной узелок. А потом поднялась и убежала в другую комнату.

Хан, услышав ее шаги, заволновался. Я тут же отвесил ему затрещину. Сказал:

— Тихо ты. Сиди спокойно. Итак последнюю перевязку на тебя, суку такую, потратил.

Потом девушка прибежала откуда-то из женской, видимо, из крохотной родительской комнаты, где спал Абдула. Комната, насколько я знал, одновременно была еще и кладовкой.

— Вот, — сказала она, протягивая мне руки.

В ее смуглых ладошках я увидел штук пятнадцать крупных бледно-золотистых патронов с тупорылыми головками.

— Это все, что есть.

— Я не могу взять, — покачал я головой, — она может понадобиться твоему отцу, если придется защищать вас с братом.

Мариам немного грустно улыбнулась.

— Да он и стрелять-то не умеет. А ты — умеешь, — сказала девушка. А потом, мгновенье помолчав, добавила: — Он поймет.

Я по-доброму хмыкнул. Потом кивнул: