"Самая страшная книга-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Парфенов Михаил Юрьевич - Страница 48

– Аккуратнее со словами, – в свете планшета лицо Тимура приобрело бледно-зеленый оттенок. Теперь он уже напоминал не статую античного героя, а бездушный манекен в магазинной витрине. – А то ведь услышат…

– Кто услышит?

– Безумные мертвые сучки. Услышат – и глазенки-то тебе вырвут! И на жопу натянут, гы-гы.

– Не смешно. Вот возьму и уйду домой сейчас вообще.

Я злился, потому что сказанное им пробрало сильнее, чем нарастающие порывы ветра. Как назло, Тим заметил мой страх – и завелся:

– Не порть воздух, Петрушок. Мертвые сучки тебя не тронут, а знаешь почему? За своего примут. В смысле за свою, ты же ссышься, как телка!

– Да пошел ты.

– Э не-ет, – оскалил зубы манекен с зеленоватым лицом. – Пойдешь ты. Уговор помнишь? Конечно, помнишь! Каждый парень должен пройти через это, и все такое.

– А сам-то бродил тут, парень? Ночью, один, а?

– Да раз сто, не меньше, – быстро ответил Тим. Слишком быстро.

– Так, может, со мной тогда прогуляешься, дорогу покажешь?

– Да не, я лучше тут… ну, покараулю, – хамоватые нотки из его голоса исчезли. – Чувак, это ведь своего рода ритуал… Знаешь, как в старые времена молодых ребят из племени отправляли ночью одних в лес, охотиться на медведя. Проверка на храбрость…

– Инициация. Это называется «обряд инициации», – вспомнил я.

– Во-во, это самое. Как первый секс, когда мальчик становится мужчиной. Интимное дело.

– Как у писателя, когда он пишет? – Меня все еще терзали сомнения.

– Вроде того. Слушай. – Тим, кажется, вновь обрел уверенность. – Я понимаю, что страшно. Но ведь в этом и суть! Нужно доказать, что ты можешь одолеть свои страхи. Что ты мужик, а не потаскушка из колледжа.

Я вздохнул и повернулся в ту сторону, где в ночной мгле вилась среди древесных стволов поросшая сорняком тропинка. Едва различимая. Ее и вовсе было не сыскать, если бы отсвет далекой молнии, как вспышка фотоаппарата, не озарил на миг поляну, раскачивающиеся на ветру ветви кленов и узкую дорогу, уводящую отсюда прямиком в царство мертвых сучек.

– Ты ори в случае чего, – напутствовал меня Тим. – Я услышу, прибегу за тобой. Если хочешь, сам кричать буду, время от времени, чтоб ты знал, что я рядом. Не бойся.

– Я не боюсь. Просто все это так глупо…

– Тут всего минут двадцать бродить. Если плутать не будешь, до полуночи вернешься еще, дружище.

Не надо было даже оглядываться, чтобы понять, что он и сейчас, стоя позади, снимает все происходящее на планшет. Ракурс-то отличный: ветви кленов образовали арку, и я стоял перед ней, маленький и напуганный. Под курткой на мне был подарок Тима, та самая футболка, которую раньше я не рисковал надевать. Возможно, ему захочется поймать в кадре надпись? Обойдется!

– Вернусь, гребаный ты мудак, еще как вернусь…

– Узнаю брата Петьку! – хохотнул Тим, а потом вдруг взвыл не своим голосом, заставив меня вздрогнуть: – Они идут за тобой, Барбара! Иду-ут! Они хотят тебя трахнуть и съесть! У-у!

– Мы не в кино, придурок. Это не «Ночь живых мертвецов».

– Да, потому что это ночь безумных мертвеньких сучек, у-ха-ха-ха! И они уже идут за тобой, идут за тобой, у-у-у!

Я старался не обращать внимания на подвывания за спиной, пока брел своей дорожкой. Пытался сосредоточиться на тропе, не потерять ее из виду. В темноте потеряться было проще простого, а еле мерцавший экран старенькой отцовской «Нокии» света давал мало. Но в кромешной тьме было бы еще хуже. Пройдя метров десять, я повернул вслед за вихляющей петлей тропинки и чуть-чуть не напоролся ногой на торчащий из прелой листвы острый сук. Осторожно пихнул его носком кеда – сук задрожал, как живой, но с места не двинулся. Крепко засел, зараза. Ладно, обойдем. Надо всего лишь на пару секунд сойти с тропы. Я шагнул в сторону, внимательно глядя себе под ноги, – и тонкая ветка царапнула висок.

Это было больно, черт побери! Словно длинный острый коготь рассек кожу. И на мгновение мне почудилось, что это и правда коготь. Криво загнутый, желтый, торчавший из костлявого, покрытого истлевшей кожей пальца, владелица которого протянула ко мне свои гниющие руки-крюки… Небо озарила новая яркая вспышка, за которой чуть запоздало последовал могучий, отдающий раскатистым эхом треск набравшего силу грома.

– Эй, Петрильо! – проорал из-за деревьев Ти мур. – Скоро потоп начнется, слыхал? Ты поторопись-ка!

Заливистый смех отдавал, как мне показалось, истерикой.

– Поторописька-пиписька, Петрильо-о!

– Заткнись, Тим, – попросил я сквозь зубы, утирая кровь с лица. Он мою просьбу если и слышал, то проигнорировал… Ага, ну да, конечно.

– Знаешь, а ведь мертвые любят воду! – донесся очередной крик. – Даже больше, чем Кровавую Луну! Время к полуночи! Хэй-хо, Золушка, скоро твоя задница превратится в тыкву!

Я бросил взгляд на телефон, чтобы лишний раз убедиться – Тимур опять врал. Времени было только половина двенадцатого. У меня в запасе оставалось еще полчаса, целых тридцать минут, чтобы продраться сквозь заросли и добраться до пункта назначения. И главное – уберечь при этом глаза и ноги от хищных когтистых веток.

– У-у-у! Они идут за тобой!.. – Шум ветра и новые громовые раскаты заглушили вопли.

Первые тяжелые капли шлепнулись мне на макушку, будто кто-то сверху постучал. «Тук-тук, молодой человек, все ли у вас дома?..» Я вспомнил то фото, с девушкой в смирительной рубашке и доктором. Тим говорил, что пациенток пытали водой. Экспериментировали, погружая силком в ледяную ванну. Насиловали – ведь в ту эпоху мозгоправы не считали их за людей. Мама говорила, что женщины тогда вообще были бесправны и с ними можно было творить что угодно.

Смутное воспоминание из детства, когда отец еще был жив. Однажды посреди ночи я проснулся и услышал, как родители… хлюпали. Я заглянул в их спальню и увидел, как они, взмокшие от пота, ворочаются на кровати, все равно что парочка гигантских, слипшихся друг с другом слизней. Увидел волосатую мускулистую спину отца и жировые складки на боках матери. Ее пятки, прижатые к его заднице.

Последнее, что вы хотели бы вспоминать, думая о своих родных.

Дождь обрушился бурным потоком. Холодные струи побежали по щекам и за шиворот десятками ручейков. Под ногами зачавкало. Наверное, и мать сейчас, как тогда, в детстве, «хлюпает». Только уже не с отцом, а под другим мужчиной стонет, под дядей Борей с ее работы или под кем-нибудь еще. И плевать хотела на то, где сейчас ее сын и что он делает…

«Так же, как плевать на тебя и твоему приятелю», – подсказал внутренний голос.

Нет-нет, ведь Тим обещал, если что, прийти на помощь. Да и мама… Какой бы она ни была, какой бы она ни стала после смерти отца – я все равно ее любил и верил, что это чувство взаимно. Уходя из дома, на столе перед компьютером я оставил для нее записку на случай, если задержусь. Если «мертвые сучки» меня все-таки достанут.

«Всем плевать на Мальчика-Пустое-Место. Возможно, Тимур сам не прочь заглянуть к твоей мамаше в гости. Возможно, он специально выманил тебя, чтобы сделать это, и сейчас уже спешит к тебе домой. Ты ведь знаешь, что мамочка не откажет такому красавчику, как Тимка».

«Он не поступит со мной так» – даже в мыслях это утверждение звучало не слишком убедительно.

Я ускорил шаг, освещая телефоном намокшую палую листву, дерн, превратившийся в лужи грязи, и стволы кленов по обе стороны от дорожки. Та петляла, иногда пропадала из виду на несколько секунд. Живот у меня ныл, кишки крутило. Я облизнул губы и почувствовал на языке соленое – то ли слезы, то ли кровь из расцарапанного виска.

На очередном повороте завесу мрака внезапно разрезала сияющая ломаная линия. Невероятной силы удар оглушил меня и сбил с ног. Листва в том месте тропы, куда ударила молния, яростным фонтаном взмыла вверх. Буквально в двух шагах от меня! А я упал спиной в грязь, и листья, кружась и мельтеша в воздухе, стали засыпать меня, накрывать, будто саваном. На миг я провалился во тьму и…