Сборник "Самая страшная книга 2014-2024" (СИ) - Скидневская Ирина Владимировна - Страница 43

Но утром девочка его не узнала. Она бредила.

— Уйди, ты же мертвый, — отпихивала она убитого в лесу старика, когда тот пытался воткнуть ей в руку шприц.

— Держите ее крепко, мне нужно взять кровь, — скомандовал бабушке врач.

— Не трогай меня! — кричала Женя.

— Не пойму, что так повредило ее психику, — посетовал доктор. — Я сейчас же отдам кровь на анализ.

Женя кашляла кровью, когда врач вновь вошел в комнату. Вместо лица у него была кровавая маска. Это Паша бил его, догадалась девочка.

— Паша! Убей его еще раз! — закричала она. — Помоги мне!

— Тиф. Это тиф. Я ничего не понимаю. Откуда у нас в Хакасии тиф? — сказал старик, доставая из кармана белого халата золотые монеты.

— Убери свое золото! — сопротивлялась Женя, когда ей пытались дать таблетки.

Что-то вонзилось в руку, и она почувствовала, как силы покидают ее.

— Помогите, это Чельбиген апчах, — прошептала девочка, погружаясь в сон.

На кухне, где на плите медленно закипал чайник, бабушка Жени, вытирая полотенцем слезы, рассказывала Петровне о том, что случилось с ее внучкой. Петровна была шептухой.

— Что ж ты сразу ко мне не пришла? Верно ты сказала, Чельбиген это. Надо было сразу его спровадить, еще возле бани.

— Да замоталась я, дура старая, ведь так и собиралась. А после не приходил он, я и запамятовала.

— Теперь заговор не поможет, ты сама видишь, дело серьезное, — кивнула Петровна на стенку, из-за которой были слышны стоны девочки.

— Что же делать?

— Думать надо. Слышишь, что она говорит?

— Аяртым! Тымо! Хартыгас! Харан аалчы! Улугаалчы! — в бреду выкрикивала Женя.

— Что это значит? Ты же знаешь, я по-хакасски почти не говорю, — спросила бабушка.

— А то и значит — болезни это, которые Чельбиген на твою внучку наслал. Астма, грипп, панариций, тиф, оспа. Чем-то твоя внучка сильно разгневала духа, раз он ее так проклял.

— Оспа? О господи! — Бабушка тяжело опустилась на табуретку. — Завтра мать ее должна из Новосибирска приехать и доктора из райцентра.

— Завтра может быть уже поздно. Что наш врач сказал? Тиф? Значит, завтра нападет на девочку оспа. Боюсь, не выдержит она. Сама подумай — весь этот букет болезней просто убьет ее.

— Да, да, — прошептала бабушка. — Петровна, ну придумай же что-нибудь, от всего сердца тебя прошу.

— Я вот что подумала. Говоришь, перед тем как аяртым, то есть астма, у нее началась — где она была?

— На рыбалке с женихом своим. С Пашей, Николая Кузьмича сыном.

— И ничего она тебе не рассказывала? Что у них на рыбалке случилось?

— Нет, ничего не говорила. Вернулась ночью уже, сразу спать легла. А утром кашель начался.

— А где этот Паша?

— Да вот у дома в машине сидит. Врач его к Жене не пускает, а он не уезжает.

— Живо зови его сюда!

И Паша все рассказал. Сначала молчал, обжигая язык горячим чаем и вздрагивая от криков за стеной. Потом начал говорить, сперва отрывисто и неуверенно, потом, под суровым взглядом Петровны и заплаканным бабушки Жени, рассказал все, что случилось той ночью.

— Вызывайте милицию, я убийца, пусть сажают меня. Женя ни в чем не виновата, — сказал он в конце.

— Обожди ты. Милиция ей ничем не поможет. А вот ты можешь, — сказала Петровна. — Ты ведь хочешь помочь ей? Хочешь, чтобы она выздоровела?

— Да я все сделаю, что нужно! Скажите только, что?

— Одна беда: ей ты поможешь, а себе — нет. Плохо тебе будет, боюсь даже говорить, насколько плохо. У Чельбигена есть секрет, который позволяет ему жить так долго, многие и многие поколения. Он умеет не только похищать красоту, но и самих людей. Когда старое тело отслужит свое, его душа может переселиться в другого человека. Но одно тело не может носить в себе две души, и они вступают в борьбу. А Чельбиген силен, он всегда побеждает. По крайней мере, до сих пор, раз земля все еще его носит.

— Плевать на меня. Главное — помочь Жене, — оборвал парень.

Петровна долго смотрела на него.

— Ты настоящий мужчина, Паша. И я вижу, что ты любишь девочку. Мне очень жаль, что все это случилось. А теперь слушай, что ты должен сделать.

К вечеру нарушение психики, которое вызвал тиф, только усилилось. Не прекращался кашель, таблетки и уколы не сбивали температуру и головную боль. Из воспаленных и расчесанных рук начал сочиться гной. Девочка в бреду металась по кровати, сминая мокрые от пота простыни. Она уже не понимала, где галлюцинации, а где реальность. Все смешалось.

Паша едет по лесной дороге. Останавливается на поляне, где остался след от их костра. Достав из багажника лопату, он идет в чащу. Женя согнулась в кашле. «Не ходи, не ходи туда», — шепчет она. Парень разрывает свежую могилу, куски земли летят в стороны, задевая кусты, которые раскачиваются в наступающих сумерках. Старик Чельбиген лежит в могиле. Женя в страхе закрывает глаза забинтованными руками. Чельбиген поднимается и садится в могиле, из ушей и носа сыпется земля. Он открывает рот, и оттуда вылезают белые слепые черви. Старик улыбается. Сверху на него смотрит Паша. Бабушка пытается влить в девочку хоть немного куриного бульона. Женя глотает с ложечки, но ее тут же тошнит зеленой слизью с капельками крови. Паша протягивает старику руку, и тот крепко хватает ее, чтобы вылезти из ямы. Черви и жуки в панике расползаются. Женя кричит. Огромная желтая луна освещает лес. В желтом свете видно, как старик разговаривает с Пашей и, откинувшись назад, смеется. Паша отбрасывает в сторону лопату. Девочка пытается докричаться до любимого, но он ее не слышит. Он кивает старику и начинает раздеваться. На землю летит рубаха в красную клетку, джинсы, тяжелые ботинки. Чельбиген обнимает его, словно любовника. Они стоят так в свете луны. Потом старик начинает дымиться, словно где-то внутри его отвратительного тела разгорелся огонь. Паша вздрагивает, словно пытаясь вырваться, но старик держит крепко. Их окутывает плотный черный дым. От жара лицо Жени горит. Бабушка прикладывает к ее лбу ладонь и испуганно отдергивает. Она кладет на лоб девочки влажное полотенце, и та на несколько минут успокаивается. Дым рассеивается. Старик исчез. Паша стоит неподвижно еще какое-то время, а потом начинает одеваться. Из-за деревьев выходит старушка. Она кивает парню и что-то шепчет, размахивая руками. Он оглядывается на женщину и что-то кричит. Женя тоже кричит. В комнату входит усатый врач. Он пытается поймать руку Жени, чтобы поставить укол, но она яростно сопротивляется. Врач всаживает ей иголку в бедро. Девочка тяжело выдыхает и замирает. Ее веки закрываются. Она еще несколько раз вздрагивает, пытается что-то сказать, но засыпает. Врач устало качает головой.

Автобус проехал указатель с названием города, оставляя Абазу позади. Женя смотрела на дорогу сквозь запыленное стекло. Рядом сидела ее мама, с тревогой смотря на дочку, которая, по рассказам бабушки и изумленного врача, всего несколько дней назад была на волосок от смерти. Похоже, что идея отправить ее на лето в деревню была не самой удачной. Пусть уж лучше будет в городе, где по крайней мере есть нормальные медики. Что же это за Паша, которого она искала все последние дни? Она даже отказывалась уезжать, пока не увидит его, но отец мальчика сказал, что тот уехал к родственникам во Владивосток. Странно, конечно, что он не пришел попрощаться, ведь, похоже, что они успели подружиться за эти каникулы. Дочка проревела в подушку всю ночь перед их отъездом.

— Я вернусь, я найду тебя, — шептала Женя, глядя в окно.

— Ты вернешься, — сказал Чельбиген, провожая взглядом автобус.

Потом он завел мотор и вывел «Ниву» из придорожных кустов. Потирая пальцем свежую язвочку на подбородке, он медленно поехал обратно в город.

Альберт Гумеров

Волки да вороны

Он сидел, уставившись в одну точку где-то на краю горизонта. Нечесаные космы спутанными седыми прядями рассыпались по плечам, морщины змейками разбегались по лицу, со лба, цепляясь за пустую глазницу и раскалывая лицо на две неравные части, спускался до подбородка кривой уродливый шрам.