Янтарь рассеивает тьму. Каин - Аквила Люцида - Страница 10

– В таком случае мне тоже стоит преобразиться, чтобы этот сброд вспомнил, почему нужно мне подчиняться.

Люциан широко раскрыл глаза, когда вокруг демона закружилась тьма. Черные рубаха и штаны обратились в изысканные длинные одеяния с вычурной алой вышивкой. Зачесанные назад волосы стали длиннее, более прямыми и гладкими, и укрыли его плечи и спину. На лбу загорелась алая печать, напоминающая луну, посередине рассеченную мечом.

Кай усмехнулся, посмотрев на удивленного Люциана, а потом лениво провел ладонями в черных перчатках по волосам и собрал их в высокий хвост. Алая лента выскользнула из-под широкого рукава его халата и скрепила прическу. В этом облике он как никогда был похож на своего отца, хотя серьга в виде черной стрелы добавляла ему большей дерзости, коей обладал последний владыка Ночи.

«Еще бы глаза были янтарными…» – подумал Люциан, с трудом взяв себя в руки.

Кай был красив. Люциан и представить не мог, что ему так пойдут длинные волосы, а не испортят.

– Идем? – с усмешкой спросил Кай, и в его глазах заплясали озорные огоньки.

– Да, – решительно сказал Люциан и развернулся к дверям.

Глава 109. Божества организовали совет

Покои владыки тьмы они покинули плечом к плечу. Люциан понятия не имел, куда идти, поэтому позволял Каю открывать перед ним все нужные двери. Некоторое время они шли в полнейшей тишине, а потом до них начал доноситься гул голосов.

Чем ближе они подходили к нужным дверям, тем сильнее Люциан чувствовал присутствие божеств – поразительное и волнующее. Ему было и интересно, и страшно одновременно. Хотя теперь боги для него были как младшие ученики или даже дети, Люциан все равно переживал о том, как они отнесутся к нему. Что, если они не примут свое нача́ло, родившееся на сотни лет позже их? Или же они подчинятся инстинкту и связи, которая возникла сразу после того, как Люциан открыл глаза в новой жизни?

Он настолько глубоко погрузился в мысли, что даже не заметил, как из-за угла на пересечении коридоров выскочила красивая молодая женщина и врезалась в него. Люциан пошатнулся и навалился плечом на идущего рядом Кая, но тот придержал его за талию, не позволяя упасть.

– Ох, прошу прощения! – протараторила Богиня Брака и Семейного Благополучия.

Люциан узнал ее по алому одеянию, фасоном напоминающему платье невесты, и черным блестящим волосам, которые были собраны в высокую торжественную прическу и украшены заколкой с гранатовыми камнями. Именно в таком виде ее изображали на портретах и при создании статуй.

Нежная персиковая кожа богини побледнела, как только она осознала, кого сшибла с ног и кто стоял за ним.

– В-великие нача… – промямлила она, не в силах набрать в легкие воздух.

– Летиссе, – голос Кая прозвучал предостерегающе, – не сходи с ума. Я не убью тебя за то, что ты случайно столкнулась с моим началом.

Люциан увидел, как с Летиссе схлынуло вселенское напряжение и вся она будто размякла, отпустив мысли о смерти.

«И как боги осмелились очернить своим светом это место, если так боятся его хозяина?» – в недоумении подумал Люциан.

Словно прочитав его мысли, Кай тихо сказал на ухо:

– Моя мать однажды надавала ей тумаков, и уже две сотни лет она остерегается всех членов моей семьи.

«А-а, вот оно что», – протянул про себя Люциан, притворяясь, что не слышит чужих слов. В конце концов, Летиссе стояла перед ними.

– Приветствую Богиню Брака. – Он поклонился. – Рад знакомству с вами.

– Я тоже рада, Ваша Светлость. – Летиссе начала кланяться с улыбкой на лице, не меньше пяти раз согнувшись перед ним.

Богиня показалась Люциану приятной; от нее исходила мягкая дружелюбная энергетика, полная любви к миру и уважения к собеседникам. Она хоть и боялась Кая, но явно не ненавидела и бунтовать против него даже не думала.

Кай мягко дернул его за рукав, и они направились дальше по коридору. Летиссе молча последовала за ними то ли из скромности, то ли потому, что коридоры были слишком узкими, чтобы комфортно уместиться втроем.

– У Его Светлости прелестная заколка, – подметила она. – Не знала, что вам сделали предложение.

– Какое предложение? – удивленно переспросил Люциан.

– Руна на вашей заколке… – Летиссе указала себе на затылок. – Она очень древняя, и ее сейчас мало кто использует. Раньше она олицетворяла предложение руки и сердца. Мужчина дарил украшение с такой руной, и если его принимали, значит, соглашались на помолвку. Этот ритуал придумали в бедных поселениях, где не хватало средств приобрести что-то существенное, поэтому руну вырезали на изделиях из дерева.

Люциан ошеломленно уставился на Кая.

– И ты даже не спросил?

Демон поднял раскрытые ладони.

– Откуда же я знал? Эта заколка просто показалась мне красивой. – Кай звучал как самый честный демон на свете, но Люциан не верил ни единому его слову.

«Кошмар, и я ходил с ней все это время? А Хаски?»

Люциан вдруг вспомнил слова Бога Обмана, когда тот впервые увидел его заколку: «Вам стоит научиться разбираться в украшениях как можно скорее, иначе Киай найдет новый повод для смеха».

«Он же все знал!»

Сказать, что Люциан был потрясен, – значит ничего не сказать.

К залу совета он подошел с таким видом, словно владыки тьмы подле него не существовало.

В большом помещении собрались все божества этого мира, чтобы решить проблему в лице общего врага. Высокий потолок поддерживался бело-золотыми колоннами, а на мраморном полу лежала алая дорожка, протянувшаяся от самого входа до пьедестала с двумя тронами. Здесь не было ни столов, ни стульев – лишь свободное пространство, которое сейчас заполняла сотня или даже больше гостей. Некоторые из них стояли, выпрямив спину, другие лениво привалились к стене, а кто-то и вовсе нагло уселся на тумбу для цветов, видимо ожидая дольше остальных. Все божества были облачены в торжественные и роскошные одеяния и обладали нечеловеческой красотой, но Люциан не узнавал и половины лиц.

Он удивился тому, что такое помещение находилось внутри замка Сладострастия, где, казалось, имелись только комнаты для отдыха и развлечений, а не залы для приема важных гостей. Это место даже не сгодилось бы для бала – колонны бы помешали свободно двигаться в танце.

Когда они с Каем вошли, шепотки разом стихли, и боги расступились, пропуская две великие сущности. Люциан чувствовал любопытные взгляды, прожигающие их спины, но никто не осмеливался подать голос и спросить близстоящего о том, не снится ли ему явление светлого начала. Казалось, все впали в молчаливый шок, разглядывая его как диковинную зверушку, которой не должно существовать. И чем ближе он подходил к трону, тем отчетливее чувствовал внимание к себе.

Сила богов тянулась к нему, а его сила – к ним, но при этом Кая они сторонились как прокаженного. И хотя сначала Люциану казалось, что боги расступались перед ним, чтобы пропустить вперед, потом он понял, что они просто спешили оказаться подальше, не желая контактировать со злобной темной аурой демона. Да и она была крайне недружелюбна к богам, которые загрязнили весь зал и ползамка своей энергией, и обжигала, как шершневое жало, – всех, за исключением Люциана. Некоторые несчастные даже подпрыгивали от боли.

Что удивительно, Люциан не испытывал к богам сочувствия; он хотел наказать их за излишнюю вольность на чужой территории.

Погрузившись в мысли, он даже не заметил, как подошел к низким ступеням, ведущим к двум резным деревянным тронам. Кай уже стоял на небольшом возвышении и протягивал руку, тем самым намекая двигаться быстрее. Конечно, Люциан мог бы и не вкладывать свою ладонь в чужую, но все же сделал это, чтобы показать всем богам, что светлое начало безоговорочно поддерживает темное. Он почувствовал, как боги за его спиной напряглись.