Тьма. Том 5 (СИ) - Сухов Лео - Страница 22

— В сторону! В сторону! Опричнина! Дорогу!

Вот только городовые и не подумали растаскивать препятствия. Вместо этого они кинулись нам навстречу, крича в голос:

— Да там же!..

— Куда⁈..

— Люди!..

— Нельзя!

Иванов юркнул обратно в салон и бросил мне:

— Фёдор Андреевич, не останавливайтесь. Эти обалдуи, считай, уже на каторге… Но мы-то ещё нет, поэтому нельзя терять след.

Я вдавил педаль газа и принялся тихо ругаться под нос. Машина, оставляя за собой целый фонтан неубранного с улицы снега, рванула вперёд. Городовые, наконец-то осознав, что я не планирую останавливаться, кинулись врассыпную. А заграждение, брызнув щепками, разлетелось от брошенного Ивановым плетения.

— Налево! — рявкнула Малая.

— М-м-м-мать! — рыкнул я, выворачивая руль в попытке вписаться в поворот.

Вышло опять с заносом. Задний бампер со скрежетом прошёлся по поребрику, но, с честью выдержав издевательство, остался на месте.

— След тает слишком быстро! — напомнила Малая. — Федя, пока прямо по виду!

— Фёдор Андреевич, а быстрее никак? — впервые на моей памяти забеспокоился Иванов.

— Нет, Иван Иванович. Это городской мобиль, а не гоночный болид… — с неискренним сожалением сообщил я.

— Не успеем, всем конец… — вполголоса пробормотал опричник, а затем вновь обратился ко мне: — Очень прошу вас, Фёдор Андреевич, постарайтесь!..

Я посмотрел на тумблер с надписью «огонь» и отвёл взгляд.

— След почти пропал… — упавшим голосом сказала Мария Михайловна.

— Фёдор Андреевич, поясню: мы сейчас охотимся за украденным артефактом… — наклонившись ко мне, объяснил сидевший позади Иванов. — Вернём артефакт — государь милостью осыплет. Не вернём… Есть вероятность, что в петле болтаться будем. За то, что плохо старались.

Опричник будто чувствовал мои сомнения. Или знал наперёд, что я действительно могу.

— А ведь только отдал за ремонт шестьдесят рублей… — вздохнул я.

— Да что в этой колымаге чинить-то за такие деньги⁈ — возмутился Костя.

— Огонь, — ответил я, потянувшись к тумблеру.

— Что? Какой огонь? — с интересом переспросил Иванов.

— Держитесь там… — я щёлкнул рычажком, переключая положение. — Огонь — это огонь…

В первые секунды ничего не произошло, и я даже испугался, что Шуруп отключил функцию… Но ошибся: просто «огонь» не был привычным Андрею нитро.

Сначала из-под капота сверкнуло отсветом электрических разрядов…

— Что происходит? — пискнула Покровская. — Мы сломались?

— Ещё нет… — ответил я, пытаясь не упустить момент старта.

Но, оказалось, такое невозможно упустить… Сверкание разрядов закончилось взбешённым рёвом двигателя. И я вам скажу так: если ваш электрокар на разгоне заревел, как бензиновый автомобиль — это не к добру. Это очень-очень плохо…

На десятой секунде, как в том анекдоте из мира Андрея, включилась вторая! И машина рванула вперёд, набирая бешеную скорость. Я отключился от визжавшей рядом Покровской, от испуганных криков Кости и Малой, от одобрительных возгласов Иванова…

Я слился с рулём.

Потому что одно дело — «помнить», как на таких скоростях рулил Андрей, а совсем другое — рулить самому. Сто пятьдесят «сокол» набрал секунд за пять, несясь вперёд, как бешеный носорог.

А прямо по курсу, на Фонтановой площади, показалась толпа людей с плакатами. Они выкрикивали лозунги и прочие благоглупости — и явно не ожидали нашего скорого появления.

— Шествие, Федь! Там шествие сегодня! — Покровская осторожно коснулась моей руки.

— К чёрту шествие! Запрещено! — Иван Иванович высунулся из окна и попытался кричать.

А я чуть не заржал, глядя, как встречный поток ветра развевает его губы, забиваясь в рот и заставляя опричника кашлять. Но всё-таки решил помочь и применил более действенный метод: вдавил клаксон, то есть.

Люди в толпе начали оборачиваться. Но где скорость реакции человека, а где — сто семьдесят километров в час, который выдал «сокол»? Мы летели как болид! Как метеор! За кормой только облака снега оставались!

И я уж молчу, что управлять «соколом» стало крайне тяжело: он банально не был приспособлен для таких скоростей. Машина дрожала, взрезая воздух, нос постоянно норовил уйти вправо, а я только и успевал, что возвращать автомобиль на верный курс.

Тем временем, Иван Иванович бросил попытки кричать против ветра и начал разворачивать какое-то сложное плетение. При этом одной рукой ещё умудрялся показывать мне, чтобы я не останавливался. Своё колдовство он кинул вперёд, когда до толпы оставалось всего-ничего.

Воздушный поток устремился в людей — и прошёл дальше, аккуратно раздвигая в стороны тех, кто встал на его пути. Некоторые люди падали, некоторые просто скользили на мёрзлом асфальте. И только знакомый мне по новостным выпускам поп — а в его случае, на мой взгляд, это был именно поп, а не священник — с бешеными глазами фанатика, сумел как-то остаться на месте.

Зачем-то он сделал шаг навстречу машине, будто собираясь её остановить, вскинул крест, раскрыл рот… А Иван Иванович тут же, не мешкая, пустил ещё одно плетение, которое небольшим ураганчиком смело попа в сторону. Прямо в глубокий сугроб.

— А нечего было верой торговать… — буркнул опричник, возвращаясь в салон.

Тем временем мы уже пролетели сквозь толпу и мчались дальше. Широкая улица так и продолжала тянуться на юго-запад, но Малая указала на ближайший перекрёсток:

— Тут налево! — после чего откинулась на спинку сиденья, подтянула колени к груди и прикрыла глаза.

Я чуть отпустил педаль газа, но помогло это мало. Электромотор, лишившись всех ограничений, ревел как безумный, неукротимо неся машину вперёд. Я надавил на тормоз, но тот помог снизить скорость лишь до приемлемых ста двадцати. Приемлемых летом на трассе, но никак не в городе зимой!..

Я сместил «сокола» к правой стороне дороге и кинул автомобиль в поворот, отпуская тормоз и молясь, чтобы нас не завертело. Передний привод вытянул почти неуправляемую машину. Мы пересекли шесть полос вида, как здесь назывался проспект, ещё четыре полосы отходившей в сторону улицы — и, снова чуть не зацепив поребрик, понеслись вперёд.

— Фёдор Андреевич, вижу в вас скрытые, но весьма полезные таланты… — оценил манёвр Иванов. — Вам девятнадцать, но ощущение такое, что вы уже лет пятьдесят за рулём.

— Жить-то хочется! — отозвался я, понимая, что вновь палюсь на мелочах. — Очень…

— Дальше прямо! — пискнула Малая, которая, судя по зеркалу заднего вида, хотя бы глаза открыла, а вот Покровская так и сидела, зажмурившись и вцепившись в свой короб. — Только прямо!..

Прямо — это хорошо. Плохо, что впереди маячил заслон городовых, которые на сей раз хотя бы спешно растаскивали заборы. Но ведь дальше-то улицы не пусты! Совсем не пусты! И смогу ли я изобразить дорожные шашки с учётом того, что Андрей никогда в жизни такого безобразия не творил?

Нам повезло: практически сразу после заслона мы вырвались на начало южного тракта. Здесь была широкая разделительная полоса, по которой я и понёсся, продолжая давить на клаксон. Иван Иванович тоже выставил в окно руку с ярлыком и поднял её повыше. Другой рукой он вытащил трубку, посмотрел на какое-то сообщение и произнёс:

— У нас синяя волна. Просто гоните, Фёдор Андреевич… От столкновений я прикрою.

И я гнал. А впереди один за другим включался синий свет. Что, впрочем, не уберегло нас от появления на пути трёх желающих развернуться, одной кареты скорой и даже машины городовых, которые куда-то сильно спешили.

Иванов каждый раз успевал кинуть вперёд плетение, которое аккуратно смещало автомобили в сторону — совсем как недавно людей в толпе. Ну а я даже слабо представлял себе, какой силы должно быть такое заклятие. А ещё надеялся, что у Иванова хватит заготовок, чтобы и дальше расчищать нам дорогу.

Когда мы вылетели на тракт, у меня уже пальцы начали неметь от того, как сильно я сжимал руль. Позади раздалась трель телефона. Опричник чертыхнулся, но ответил, хотя в этот момент он как раз разворачивал ещё одно плетение, используя обе руки.