Сказки долгой зимы (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 6

— Зачем?

— Что «зачем»?

— Зачем мучить себя и других? Разве жизнь так ценна? Вы настолько ей дорожите? Сами говорили, что видите свой жизненный путь как сумму ошибок, но всё равно готовы ползти по нему, цепляясь зубами? Какой в этом смысл?

— Я никогда не сдаюсь. Вот и всё.

— Мне кажется, мы вряд ли поймём друг друга, — вздохнула Невена. — Но я благодарна за помощь. Вы же останетесь до утра? Уже стемнело, снаружи ветер и мороз.

— Да, в такую погоду и собаку на улицу не выгонишь.

— Гав!

— Именно, Мудень, мы остаёмся.

* * *

Пол в сарае застелен досками, печка даёт достаточно тепла, и, если не обращать внимания на запах, то почти уютно.

— Лучшая наша ночёвка за последние дни, да, Мудень? — сказал Ингвар, раскатывая спальный мешок. — Не то, что под кустом в метель.

— Букато дребёте? Чимза? — спросил Енош.

— Вы идёте в какое-то конкретное место? — перевела Невена. — Мы давно не встречали никого, кто куда-то бы шёл. Все, кто до сих пор жив, сидят по норам. В основном в одиночку, после приступов агрессии люди перестали доверять друг другу.

— Да. Если идти вдоль бывшей железки, то она упрётся в обрушившийся тоннель, идущий сквозь гору. В его технических коридорах поселилась небольшая община. Благодаря темноте и осторожности они более-менее благополучно пережили синдром агрессии, а ещё им повезло — наткнулись на старое Убежище. Там есть источник энергии. Живи и радуйся, в общем. Точно не хотите попробовать туда добраться?

— Нет, я останусь здесь, но спасибо за предложение. И за печку. А зачем вы покинули такое прекрасное место?

— В поисках мест ещё лучше, разумеется, — засмеялся Ингвар. — У меня вообще огроменное шило в заднице.

— Шило?

— Просто такое выражение. Человек, который не может усидеть на одном месте.

— Да, я догадалась. Судя по тому, что возвращаетесь, мест получше не нашлось?

— Долгая история, — вздохнул Ингвар. — Сам не вполне уверен в своих мотивах. Вкратце — несу дурные вести.

— Ещё более дурные? — удивилась Невена.

— Представьте себе. Эта зима не кончится в марте. Она будет не только холодной, но и очень долгой.

— Насколько?

— Может, год. Может, два. Не знаю. Но определённо куда дольше, чем все рассчитывают. Я решил, что попробую донести эту информацию до максимального количества выживших, чтобы их не подвело неверное планирование. Ставка на сельское хозяйство в ближайшее время не сыграет, засеять по весне поля и огороды не получится, и те, кто строит планы на этом, не выживут.

— Я думаю, — мягко сказала женщина, — что никто не выживет. Род людской пресёкся окончательно. Вы обманываете себя, Ингвар. Если вам так легче, продолжайте бежать и суетиться. Делать вид, что можете что-то изменить. Ну а мы встретим неизбежную судьбу с достоинством.

— Глупости, Невена. Все люди однажды умрут, и каждый это знает лет так с пяти. И что, сразу с детства бросать суетиться, складывать лапки и «ждать смерти с достоинством»?

— Я же говорила, — вздохнула женщина, — мы вряд ли поймём друг друга. Знаете, Ингвар, до Катастрофы люди вашего образа мысли считались потенциальными источниками проблем и ставились на негласный учёт. Это входило в обязанности медиков, поэтому я в курсе.

— А потом их свозили в коррекционные центры и запирали там, ага.

— Где-то слышали? Или испытали на себе?

— Не ваше дело.

— Не моё, вы правы. Но знаете, что я вам скажу? Уверена, что причина Катастрофы как раз в таких вот гражданах с активной жизненной позицией. Не досмотрели, пропустили, сделали исключение — и вот результат.

— А может, дело как раз в том, что ваше чёртово инфантильное общество с промытыми мозгами, помороженными эмоциями и кастрированной активностью оказалось неспособно справиться с малейшим форс-мажором?

— Наше общество? Себя вы к нему не причисляете? Я угадала насчёт коррекционной терапии, признайтесь!

— Не ваше дело!

— Катите спориться! — сказал нервно Енош. — Срать дыра!

— Мы не ссоримся, дорогой, — ответила ему женщина. — Но ты прав, пора спать.

* * *

Утром Ингвара разбудил пёс, который внезапно взвыл прямо над ухом.

— Ты чего? — недовольно спросил мужчина, поднимаясь. — До ветру припёрло, что ли? Никак не потерпеть?

— Невена умерла ночью, — неожиданно правильно сказал Енош.

Он сидит в углу, держа тело женщины за руку.

— Соболезную.

— Я тупил змеёй. Банан плыла трюмной, не про кто я. Лак терпеть пить?

— Ничего не понял, но сочувствую. Давай, помогу похоронить. Лопата есть?

* * *

— Какие планы, — спросил Ингвар, когда они постояли, помолчав, у свежей могилы.

Выкопать её было непросто: землю пришлось отогревать костром, и даже сменяясь по очереди, потратили полдня.

Енош молча помотал головой.

— Это значит, никаких?

Мужчина кивнул.

— Может, двинешь со мной? Думаю, лишние руки общине пригодятся.

— Какаду лебеда.

— Э… Не пойдёшь никуда, что ли?

Утвердительный кивок.

— Копанусь есть. Дуду крыть сардин.

— Ну, как знаешь. Удачи с сардинами. Я давно уже не гуру, и учить людей, как им жить, завязал. Кстати, курить и то было легче бросить, так что немного горжусь этим успехом. Следи за печкой, подмазывай, где высыпается, а то развалится нафиг. Эй, Мудень!

— Гав!

— Пошли, надо до темноты хотя бы километров десять протопать. Давай, давай, санки сами себя не утащат!

* * *

— Приятель, это конец нашего пути, — сказал Ингвар, остановившись перед ржавой железной дверью. — Отсюда я вышел, сюда и вернулся. Судя по расчищенному снегу, этим выходом пользуются, так что… Блин, закрыто. Логично, чёрный ход и должен быть заперт. Надеюсь, кто-нибудь услышит, а то тащиться к тоннелю сил уже нет. Этот переход дался мне тяжело, я уже не так молод.

Мужчина несколько раз грохнул в железную дверь прикладом.

— Открывай, Сова, Медведь пришёл!

Открыли им нескоро. Ингвар стучал, орал, снова стучал. В конце концов развёл костёр, вскипятил воды, поел, покормил пса и продолжил. Когда заскрежетали запоры, сказал:

— Вот видишь, методичность и упёртость обычно срабатывают.

— Ингвар, — сказала красивая светловолосая женщина с младенцем на руках, — вы вернулись…

— Привет, Милана. Этого лохматого товарища зовут Мудень, и он, в принципе, неплохой парень для одичавшей собаки с Пустошей. Уже почти не пытается никого съесть. Привет, Юльча! А ты подросла! Мамке тебя уже, поди, тяжело таскать. И уже не такая лысая. Помнишь дядю Ингвара? Ничего, вспомнишь! У меня для тебе ещё куча нерассказанных сказок!

— Ингвар… — поморщилась женщина. — Послушайте…

— Ты как-то не сильно рада, или мне кажется?

— Простите, мы долго думали, открывать ли дверь.

— Даже так?

— От вас много… суеты. Тут уже сложился определённый уклад, баланс интересов, своего рода иерархия, а вы всегда как камень в болото. Вас старались побыстрее забыть.

— И ты, Милана? Что насчёт тебя? Ты тоже не рада?

— Видите ли, Ингвар, вы не обещали, что вернётесь. Прошло несколько месяцев, одной жить тяжело… Это Деян.

Из-за её спины выступил невысокий и очень молодой мужчина.

— Он хороший, а Юльче нужен отец…

— А. Ну, да. Глупо вышло, чёрт побери.

— Но вы же не ради меня вернулись, да? Не может же быть…