Сказки долгой зимы (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 55

— И ты им довольно уверенно пользуешься.

— Это не первые встреченные мной людоеды.

— Ладно, давайте что-то решать с этой разделочной. Неплохо они тут запаслись…

— Утилизатор справится, — спокойно сказала Лиарна.

— Ну, это же были люди…

— Им уже всё равно, а хоронить это мясо мы будем дня три. За зиму земля на метр вглубь промёрзла, и битого кирпича вокруг полно.

— Да, ты права. Деян, сколько можно блевать?

— Я… Суп ел… — ответил парень, борясь с желудочными судорогами.

— Сочувствую. Но нам надо что-то делать с оставшимися. Можешь посмотреть, как тут дела с радио?

* * *

«…Грибовал, пельзетут, шумайка, диверсант, лихогляд, перверсия…» — бормочут динамики на стенах. Бледный и периодически скрючивающийся от приступов тошноты Деян подключил радио к внутренней трансляции.

— Надеюсь, им это поможет, — сказал Ингвар Лиарне, лежащей на кушетке в потайной комнате.

К счастью, людоеды не добрались до нижнего, аппаратного яруса, скорее всего, даже не подозревая о его существовании. Девушка переоделась в обычную одежду, убрав платье в рюкзак, и теперь лежит подключённая, только глаза бегают под закрытыми веками. Ингвар знает, что она его не слышит, так что говорит больше сам с собой.

— Жалко мне тебя, Лысая Башка. Думаешь, я ничего не понял? Ты не сомневаешься, что дорога наша в один конец. И сама не веришь, что вернёшься, и мне раздаёшь обещания, зная, что выполнять не придётся. Платье, вино и разговоры о будущем у нас только здесь и сейчас. И всё, что мы можем друг другу дать, ты выдаёшь авансом не жалеючи, потому что дальше ничего, темнота. А ещё тебе стыдно за то, что ты меня обманываешь. Несчастная ты, потерянная девчонка. Сколько бы тебе там лет на самом деле ни было, а так и не повзрослела. Ищешь, на кого опереться, а вокруг пустота. Но знаешь что? На меня можно. Опирайся.

Девушка вытянула руку, положила ладонь поверх его запястья и несильно сжала.

— Чёрт, ты уже закончила? — смутился Ингвар. — Быстро в этот раз. Ты, если чего услышала, так забудь. Фигня это всё. Дойдём, куда надо, и назад вернёмся. Я живучий и везучий, а тебя вытащу, не брошу. Будет у нас и ресторан, и вино, и мост над рекой, и вопрос будет, и ответ тоже. А пока пошли отдохнём, завтра надо дальше ехать.

Глава 22

Великий Регулятор

— Просыпайся, Лысая Башка! Да-да, продирай глазоньки, пора. Ух ты, какие потягушечки! Иди в душ, не доводи до греха. Кто знает, где нас в следующий раз ждёт горячая вода? А я пока кашки запарю и чайку заварю. В коридор не суйся, голова разболится. Там с вечера продолжается непрерывный сеанс радиобормотологии. Даже у меня крыша уже вибрирует.

* * *

— Готова? Отлично, как раз и каша поспела. Со вкусом эрирании. Какими-то ягодами отдаёт, незнакомыми, при этом их будто в капустном рассоле держали. Не хуже прочего. На вот, лопай. Ты как вообще?

— Голова болит. Но терпимо. На улице легче станет.

— Ага, говорить, значит, ещё можешь. Прекрасно. А то вчера мы даже обсудить ничего не успели. Нет, я никогда не против проверить кровать на прочность, но интересно же, что ты узнала там, внизу.

— Немного, — ответила девушка, приступая к каше, — ещё один кусочек мозаики лёг на место. Тот, кто был здесь… Он отбыл на Централию незадолго до первой Катастрофы. Они все там собрались тогда, кроме той художницы. Она не успела, или не захотела, или пренебрегла…

— Художники не отличаются обязательностью и организованностью, — понимающе кивнул Ингвар.

— Здешние Убежища, они… были как бы местом работы. Мне так показалось. Вахтовый метод. Командировки. Вся жизнь была там, на Централии. Основная община этих… людей, наверное, всё же. Они отличались от нас, и довольно сильно, но я, окунаясь в те следы их воспоминаний, которые остались эхом в древних здешних машинах, чувствую их как людей. И сами они себе ощущали людьми. Дружили и спорили, любили и ссорились, работали и творили, радовались и горевали. Женились. Растили детей. Железный скелет не делал их роботами, понимаешь?

— Больше не понимаю, чем понимаю, но это не так важно. Предыстория вопроса интересна разве что в историческом смысле, ведь, как я понимаю, они все умерли.

— Да, скорее всего. Первая Катастрофа уничтожила их колонию в этом срезе.

— Это была именно колония? В каком смысле?

— В том, что это не их родной мир, а что-то вроде базы. Она выполняла какую-то очень важную функцию, ради неё тут жило довольно много представителей расы. Достаточно, чтобы, когда с материнским срезом что-то случилось, они остались жизнеспособным автономным поселением и продолжали делать то, ради чего сюда пришли.

— Но ты не знаешь, что именно?

— У меня есть гипотеза, но я не уверена. Я же очень плохо училась в школе, предпочитая полевые выходы теоретическим занятиям. Я мало знаю.

— Ах ты двоечница! — засмеялся Ингвар. — На вот чаю попей. Что-то ещё важное удалось понять?

— Не знаю, насколько это важно… Этот срез изначально не был миром людей. Когда они развернули тут колонию, он был пуст. Уничтожен коллапсом. Но потом появились люди. Поселились, расплодились…

— О, это мы умеем, факт!

— … Эта раса почему-то плохо уживается с людьми…

— Скорее, это мы, люди, хреново уживаемся со всеми, кто хоть немного не такой, как мы. Да и друг с другом не так чтобы хорошо.

— … Да, можно сказать и так. Но они очень бережно отнеслись к людям и старались сделать их жизнь комфортной. И у них вроде бы получалось. До той, первой Катастрофы.

— То есть, получается, что всё это началось чертовски давно? Века назад?

— Может, и тысячелетия, — сказала Лиарна, допив чай. — Эта раса отличается долгим сроком жизни.

— Ещё бы, с железным-то скелетом… — задумчиво прокомментировал Ингвар. — Позавтракала? Собираемся.

* * *

В коридоре бубнят динамики: «…Диметвор, гулямба, поровняк, жупельница, дремпень, эрирания, лигатура…»

— Ты слышала, оно сказало «эрирания»! — сделал стойку Ингвар. — Мы кашу только что такую ели!

— Не знаю, — морщась, ответила девушка, — я не вслушиваюсь, прости. И так голова болит.

— А я вот уже не сомневаюсь, что это как-то связано! Каша с радио. Или радио с кашей. Да, когда говоришь это вслух, звучит бредово, но…

— Ингвар! Ингвар! — из комнаты выглянул Драган. — Быстрее сюда! Деяну совсем плохо!

В комнате мерзкий запах рвоты, парень лежит на кровати, бледный и обессиленный.

— До сих пор блюёшь?

— Да, тошнит и тошнит, уже давно нечем…

— Желчь с кровью идёт, — пояснил Драган. — Это не просто тошнота.

— Похоже на отравление, — сказал Ингвар. — Какие-то ещё симптомы?

— В глазах все плывёт, живот болит, руки дрожат…

— Да, выглядишь ты хреново. Супчик впрок не пошёл. Учитывая, что съел ты немного, а потом почти сразу всё выблевал, отравы они не пожалели. Ну ничего, организм молодой, крепкий, отлежишься. Потерпи, пройдёт. Пей воду, ничего не ешь.

— Хреновое дело, — тихо добавил Ингвар, когда они вышли в коридор. — Знать бы сразу, промыли бы желудок, а теперь уже поздно. Если ему до сих пор так паршиво, то яд мощный, без специфического антидота ничем не помочь, а мы понятия не имеем, чем его траванули.

— И что с ним будет? — спросила Лиарна.

— Либо сам оклемается, либо… не оклемается. Думаю, надо оставлять его тут. Воды питьевой побольше рядом с койкой, пусть выздоравливает потихоньку. Когда полегчает, потопает домой потихонечку. К жене и Юльче.

— Не ближний свет, — покачал головой Драган. — Мы далеко уже уехали.

— Ничего, будет кашу жрать, радио слушать, от людоедов прятаться, добредёт в конце концов. Морозов сильных уже нет, на календаре лето, а парень он упорный.

— Нет! — дверь комнаты открылась, на пороге стоит, опираясь плечом на косяк, Деян. — Я не останусь! Я должен быть с вами!