Сказки долгой зимы (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 22

— Бля буду знамя! Не молчу весь зализаться! — сказал решительно Деян. — Глуше задом навернусь!

— Так… — озадаченно сказал Ингвар. — Я правильно понял, что ты хочешь пойти с нами, а сидеть одному тебе не в кайф?

Парень изо всех сил закивал.

— И охота тебе ноги бить? Тут тепло, светло, мухи не кусают…

— Может, он и прав, — покачал головой Драган. — Парнишка с афазией, приёмника тут нет. Сейчас хоть наши разговоры слушает, а посидит несколько дней один, кто знает, что будет? Вдруг окончательно себя потеряет? Я тех, кто в пустошах живёт, навидался, знаешь ли. Если группой, то ещё туда-сюда, а если в одиночку — так давешние людоеды на их фоне сошли бы за образец здравомыслия. Совсем с головой плохо становится, дичают наглухо. Пока соображалки хватает огонь поддерживать — как-то живы, кашу варят, греются. Но на этом всё — не то, что говорить, понимать слова разучаются. Я за таким наблюдал как-то из интереса. Долго, месяца два. Он на одном месте сидел, в подвале, потому что под землёй теплее. Даже гадил там же, выходил только досок в руинах наковырять. Каши где-то впрок нарыл, здоровенный ящик, снег топил в котелке, спал у костра, завернувшись в тряпки. Неагрессивный, на меня вообще внимания не обращал, словно не видит. Его лёжка была неподалёку от моего постоянного маршрута, я раз в несколько дней заглядывал, проверял, как он там. Так вот, он вообще ничего не делал. Совсем. Спал или сидел, в огонь пялился. Встанет, за дровами сходит и назад, к костру. Воды согреет, каши запарит, поест и спит. Как-то навострился так просыпаться, чтобы дров подкинуть, и обратно. Свил себе что-то вроде гнезда из тряпок, открытой стороной к костру, да в нём и окуклился. Грязища, вонища — аж глаза режет, а ему плевать. Он, наверное, с Катастрофы не мылся, зарос так, что лица не разобрать. Жутковатое зрелище.

— И что с ним сталось? — без особого интереса спросил Ингвар.

— Да что и со всеми. Зашёл я к нему однажды, костёр погас, а он замёрз. А может, так помер, а костёр погас после. Я не стал присматриваться, привалил вход, чтобы тело собаки не сожрали — тогда ещё были собаки, — и ушёл.

— А если бы ты его, к примеру, отволок в Кареград? — спросил Ингвар, — Оклемался бы он?

— Если в сам город, под излучатель, то может, и да. Но у них там все места посчитаны, Неман до усёру боится, что лишний человек ему систему перегрузит и начнётся массовая агрессия. Говорит, примеры были, так что теперь анклавы пуганые. А в пригород тащить толку нет, будет так же сидеть, глазами лупать.

— Но ты не пробовал?

— А должен был? Если б они хотели, сами бы дошли. Там идти-то… Но они ничего не хотят, вообще. С чего мне за них суетиться?

— Да ни с чего, наверное. Это я так. Может, ты и прав, парня одного оставлять не стоит, пусть у Юльчи хоть такой папка будет. Собирайся, молодой, прогуляемся по холодку!

Когда мне холодно и страшно,

я вспоминаю что внутри

ещё страшней и холоднее

хоть я совсем не Дед Мороз…

Глава 9

Встреча старых знакомых

— Ну что же, — сказал Ингвар, выбираясь на поверхность по груде кирпичного лома, — лёгкая часть пути закончилось, да, Мудень?

— Гав!

— Дальше нам придётся топать по снежной целине, а тебе тащить санки.

— Гав!

— Ничего, приятель, своя каша не тянет. Да и не особо тут много осталось. Пойдём вдоль железки, по насыпи, там и снега поменьше, и с пути не собьёшься. Эх, а ведь мотодрезина моя так и стоит в тоннеле, если бы не снег, можно было бы на ней доехать, рельсы тут почти везде целы были. Эй, молодой, цепляй снегоступы. Ты как вообще?

— Гля банально, не бодайтесь.

— Будем считать, что это позитивный отчёт. Драган?

— А мне что сделается? Я привычный. Последние полгода в основном только тем и занимаюсь, что таскаюсь по заснеженным руинам.

— Неужели не нашлось занятий полегче мародёрки? — спросил Ингвар, затягивая ремни на снегоступах. — Не молодой ведь уже.

— Я не хочу жить в поле излучателя, а значит, город не для меня. Что остаётся? Пригород? С тех пор, как не стало банд, это просто лагерь беженцев при Кареграде. Неман держит их на балансе просто потому, что каши не жалко и электричества много. Ты же там не бывал?

— Нет, Кареград я посетил один раз, проездом, ещё до зимы, — Ингвар потопал снегоступами, проверяя крепление. — Пошли, чего стоим?

— В общем, сейчас это куча щитовых бараков между внешним частоколом и стеной вокруг города, — объясняет Драган на ходу. — Туда пробросили силовой кабель от ТЭЦ, так что свет и тепло у них худо-бедно есть, хотя и не жарко, градусов пятнадцать внутри, линия слабая. Двухъярусные койки рядами, тусклый свет, сырые холодные стены, три раза в день раздача каши из общего котла и кипятка для тех, у кого есть свой чай. У кого нет, обходятся горячей водой. Раз в неделю баня, есть прачечная, так что жить можно. Только вот не хочется. Те, кого считают перспективными, то есть молодые, здоровые, имеющие рабочие специальности, проходят ротацию — их запускают во внутренний периметр, меняя с другими, по десятку человек за раз. Там они неделю сидят взаперти, практически под излучателем, для профилактики афазии.

— Взаперти-то зачем?

— Чтобы не разбежались. У Немана строго — численность населения внутри периметра жёстко ограничена. Он уверен, что если превысить некое пороговое число абонентов, то излучатель перестанет действовать.

— А это не так?

— Не знаю. Может, да, а может, нет. Но спорить с Неманом не буду, он за людей отвечает. Меня он в город приглашал, тебя, насколько я знаю, тоже, для полезных отдельная квота. Но в город я не хочу, а в пригороде не жизнь. Те, кто не ротируется: пожилые, инвалиды, не имеющие полезных навыков — постепенно уходят в когнитивный коллапс: разучиваются говорить, теряют мотивацию, сидят целыми днями и в стену смотрят. Медленнее, чем одиночки в пустошах, потому что всё же люди вокруг и радио постоянно работает, но деградируют постепенно.

— Радио?

— Да. Думаешь, почему тебя Неман так заманивает? Твои передачи действительно замедляют распад личности. Проверено. В бараках висят громкоговорители, и твой бред транслируется там по проводам, с городского радиоузла. Отключать строго запрещено, так что ты — самый узнаваемый голос Пустошей.

— Не побьют? — весело спросил Ингвар. — Достал небось всех?

— Большинство с пониманием. Да и развлечений других нет. Так что ты, можно сказать, звезда. Такой популярности ни один радиодиктор и до Катастрофы не имел.

— Неудивительно. Слышал я то радио, там, где я был, оно тоже не выключалось. От передач либо с тоски скулы сводило, либо крыша ехала. Я иногда понять не мог, это у меня с головой плохо или у них? Такое впечатление, что у дикторов уже тогда была полная афазия. Полчаса передавать бессмысленный набор странных слов со щелчками, писками и шипением…

— А, ты про это. Это технические трансляции, как настроечные таблицы для телевизора. Вроде бы для проверки сетей или что-то такое, я точно не знаю. Полчаса в день всего, можно потерпеть. Остальное… Ну да, твои-то передачи безусловно ярче. Но знаешь, все эти байки, сказки, анекдоты и истории настолько не про нашу жизнь, что многие воспринимают их как раз как те наборы бессмысленных слов.

— Вот сейчас обидно было! — фыркнул Ингвар.

— Почему? Они действительно работают. Помогают людям оставаться людьми. Как могут.

— Потому что, если всё так, то меня можно было просто заменить генератором случайных слов!

— Нет, ты меня не понял. В твоих передачах так много жизни, эмоций, экспрессии, что становится неважно, что именно ты рассказываешь. Это настолько не похоже на наше радио, что люди даже не задумываются почему.