Сказки долгой зимы (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 11

Ингвар выключил трансляцию и откинулся в кресле.

— Ну что, Мудень, даже как-то легче стало, да?

— Гав!

— Вот и я думаю, что засиделся тут. От этого всякие депрессии и случаются. Я ведь всю жизнь, считай, мотался, шилом в жопу уколотый, то по морям, то по суше, а тут сижу, смотрю в стену, несу чушь. Неудивительно, что нервы ни к чёрту. Холод опять же. Я, приятель, признаться, хоть родом из северных краёв, ей-богу, охотно поменял бы всё это на Африку, в которой куча своих минусов, но хотя бы тепло.

— Гав!

— Знаешь, думаю всё к лучшему. Прогуляемся, проветримся, вдохнём, так сказать, воздух свободы. По крайней мере никакой совет не будет клевать мне мозг за то, что я тебя кормлю.

— Гав!

— Вот и я о чём. Каши им для тебя жалко! Между прочим, никто так и не смог мне объяснить, что она такое. Вот как так? От этой каши вся жизнь зависит, запасы консервов давно сожрали, ничего кроме неё нет и ещё долго не будет, пока снег не сойдёт, как минимум. И что? Всем пофиг, откуда она взялась, и даже вопрос «где ещё взять, когда эта кончится» их отчего-то волнует весьма умеренно. Что я тебя ей кормлю — да, бесит. А разобраться, где её делали и как получить ещё, — нет. Если бы мы остались достаточно надолго и понаблюдали, дорогой Мудень…

— Гав!

— … То, клянусь твоим хвостом, увидели бы, как однажды они грустно вздыхают, ложатся в кроватки и скучно умирают, даже не подумав что-то предпринять. Как так? Где базовые, мать их, инстинкты выживания?

— Гав!

— Да, именно там, ты прав. Даже у самых отбитых даосов я не видел такого смирения, дружок. Не в природе это человеческой. Люди злые, жестокие, агрессивные, высокомотивированные твари, которые за свои интересы кого хочешь загрызут. Я много где побывал, и везде было так. А здесь нет. Единственное, чем этот мир отличается от остальных, — чёртовы излучатели. Вывод, так сказать, напрашивается. Боролись с агрессивностью, побороли вообще всё. А когда сломалось, сначала на откате друг друга поубивали, потом маятник качнулся обратно, и они лапки сложили, тупея и забывая человеческую речь. Может быть, потом будет ещё один откат, с новыми сюрпризами, но, боюсь, до него уже мало кто доживёт…

— Гав!

— Чего?

— Гав! Гав! Гав!

— О, точно, лампа вызова горит же, а я заболтался. У нас же теперь целый видеоканал, хоть конференцию устраивай… Сейчас, как оно там… Этот переключатель, этот, ещё этот… И камеру, да, камеру. Не забыть сделать умное лицо.

— Ингвар, как связь? Меня видно?

— Привет, Неман, довольно отчётливо, я бы сказал.

На чёрно-белом выпуклом экране появился мэр Кареграда.

— Да, от вас тоже картинка пошла хорошо. Я правильно понял, что вы больше не будете вести передачи?

— Именно так.

— Это очень печально. Многие изолированные небольшие общины держатся только за счёт радио.

— Надеюсь, в записи я буду звучать ненамного хуже.

— Мой медик считает, что эффективность будет ниже. Уже слышанное не так интенсивно стимулирует формирование нейронных связей, или что-то в этом роде. Это окончательное решение?

— Да, причём не моё.

— Даже так?

— А что ты делаешь такие глаза, Неман? Ты этого давно ожидал, признайся. Ты лучше меня знаешь этих людей.

— Я предполагал такой вариант развития событий. Даже удивительно, как долго они вас терпели. Мы с самого начала катастрофы изучаем развитие коррект-абстиненции, и…

— Это ещё что за напасть? — перебил Ингвар.

— Рабочее название для комплекса симптомов психических расстройств у тех, кто долгое время находится вне поля корректирующих излучателей. Сюда входит как агрессия триггерного радиуса, которая до сих пор ещё встречается у одиночек, так и более поздняя симптоматика: афазия, когнитивная депрессия, мотивационная деградация и прочее. Люди в состоянии коррект-абстиненции очень негативно воспринимают любые попытки вывести их из состояния пассивности, вплоть до возврата к неконтролируемому агрессивному поведению.

— В общем, — резюмировал Ингвар, — я должен радоваться тому, что они меня просто выпроваживают, а не покусали. Ладно, учту.

— Куда вы планируете отправиться?

— Да есть одно дельце неподалёку, последний, так сказать, долг перед обществом. Дальше пока не загадываю.

— Вы знаете, что в Кареграде…

— Не начинай, Неман. Сто раз уже обсуждали. Не буду я жить под излучателем.

— Можно поселиться в пригороде, мы даже готовы перенести туда радиостанцию…

— Может быть, однажды. Но не сейчас. Думаю, я достаточно сидел на одном месте, пора подставить паруса ветру перемен.

— Если передумаете, мы всегда вам рады. И кстати, вас тут ищут! Очень настойчиво. Поскольку вы знакомы и появлялись у нас вместе, я обещал дать возможность связаться. Вы не против?

— Не соображу, с кем вы могли меня видеть и когда, но почему нет? Я заинтригован.

— Сейчас, поверну камеру…

Изображение в телевизоре дёрнулось, поехало, потом стабилизировалось заново.

— О как, — озадаченно сказал Ингвар. — Ну, привет, Лысая Башка.

Глава 5

Каша из топора

— Так, ты на снегоступах ходил когда-нибудь? — спросил Ингвар, скептически осмотрев молодого человека.

Деян молча помотал головой.

— А на лыжах?

Аналогичная реакция.

— А вообще опыт пеших походов хоть какой-нибудь есть у тебя? Или только от кухни до сортира и обратно?

— Катит гадомой ковыряться!

— Он же добрался сюда, — вступилась за парня Милана. — Правда, снег тогда ещё не выпал…

— Хоть что-то. Ладно, что имеем, с тем и работаем. Пошли, разговорчивый ты наш.

— Ингвар, вы же доведёте его, правда?

— Милана, это чёртовы Пустоши, там может случиться что угодно. Но я постараюсь. Если в один прекрасный день при виде председателя Горчина тебе не захочется треснуть его по тупой башке, значит, у нас всё получилось и излучатель работает. Надеюсь, это не займёт много времени, потому что мне-то самому теперь есть и куда пойти, и зачем.

* * *

— Смотри, ногу сюда, вот этот ремень затягиваешь. Вот, примерно так, да. Нечто среднее между снегоступами и охотничьими лыжами, при такой плотности снега то, что надо. И не ковыляешь, как утка, и не проваливаешься. Но привычка нужна, поначалу мышцы будут болеть зверски, потому что нога движется не так, как при ходьбе. Ничего, ты молодой, втянешься, а пока старайся не отставать. Поднимаешь ногу, ставишь ногу, потом другую, и так далее. Это называется «ходить». Несложный навык, даже у Юльчи уже почти получается.

— Коротите переваривать говно рак совёнком!

— Ой, божешьмой, какие мы обидчивые! Знаешь, парнишка, мне недосуг разгадывать ребусы. Доведу тебя до электрической мозгоклизмы, присмотрю, чтобы тебя там током не стукнуло, а потом пойду своей дорогой. Лысая Башка здесь, и это, знаешь ли, всё меняет. Мудень! Не сачкуй! Тяни волокушу!

— Гав!

— Вот тебе и «гав». Ты у нас опытный путешественник, так что прекрасно знаешь: в отряде у всех свои обязанности. Твоя — тащить кашу на санках. Она не тяжёлая, не надо изображать мне, как ты страдаешь. Как жрать, так первый…

— Гав!

— Вот, другое дело. Хороший пёс! Ты не бойся, Мудень, я тебя тут не брошу, заберу с собой.

— Гав-гав!

— Куда? Ну, раз Лысая вернулась, значит, снова может ходить между мирами, как все эти… как их? Редакторы? А, нет, корректоры, вроде. Синеглазые любители лезть в чужие дела. А раз она первым делом притащилась в Кареград и потребовала меня, то угадай, за кем она пришла? То-то и оно, приятель! Отряхнём прах этого мира со своих ног…