Январский гром (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 49

— А почему именно так? Быть может лучше захватить СОР внезапным штурмом, а потом перебросить все силы на Приморскую армию Петрова и уже разгромить ее. В начале мая в Крыму сухо, и танки можно использовать на хорошей местности — Керченский полуостров как нельзя лучше подходит для наступления. Но это наши с вами домыслы, товарищ Кулик — немцы могут просто удерживать перешеек у Ак-Моная.

Верховный главнокомандующий его провоцировал на ясный и недвусмысленный ответ с привидением доказательств. В целом ситуация в Крыму напоминала ту, что сложилось в реальности — удачно начавшуюся высадку генерал-лейтенант Козлов не смог продолжить, хотя из Феодосии его войска могли вырваться на оперативный простор центральной части большого полуострова. Но промедлил, действовал не расторопно, высаживал дивизии без тылов. В результате, когда немцы нанесли сильный контрудар, потерял столь важный порт и город. А десанты закончились катастрофически — командующий флотом вице-адмирал Октябрьский не поддержал их силами СОРа, не столь и маленького — два стрелковых корпуса и несколько бригад. А вот на Керченском направлении заново сформировали Приморскую армию, для командования которой направили из Севастополя генерал-лейтенанта Петрова. Так что история приняла несколько иной ход.

— Не думаю, товарищ Сталин. Они будут бить, и бить крепко — нет у них иного варианта действий. За май они должны нанести полное поражение Приморской армии, за июнь взять штурмом Севастополь. К тому же первую задачу выполнить Манштейну будет сравнительно легко — войска Петрова будут готовиться к наступлению для деблокирования Севастополя, и не озаботятся созданием глубокоэшелонированных оборонительных позиций. Вот в таком положении и встретят наступление противника, о результате последнего можно не только догадываться — он очевиден. А так и будет, могу об любой заклад побиться — Гитлеру для наступления нужны резервы, а тут в Крыму у него целая армия, полтора десятка дивизий.

— Вы говорите так уверенно, товарищ Кулик, что совершенно точно знаете обстановку в Крыму?

— Никак нет, товарищ Сталин, но я знаю русского мужика, и неважно в каком он звании. Там тепло, грязь — а кому ковыряться в ней приятно. И плевать все хотели на приказ перейти к обороне, ведь они считают, что это временно, и зачем копать окопы полного профиля, если отдадут приказ о наступлении. А солнышко светит, вот и расслабляются, как могут. А траншеи выкопают, вроде ямок будут для отхожего места. И оборонительных позиций будет не три, а одна, и найдут тысячу объяснений, почему не удалось это сделать. Это у меня во всех армиях окапываются как в лихорадке, любой достигнутый рубеж тут же в оборонительную позицию превращают. Так я полгода этого добивался, пока у многих бездельников мозги правильно работать не стали. Не понимают, что контратака врага в любую минуту начаться могут, а лучше выкопать двадцать метров траншеи, чем три аршина могилы. И вообще плох тот генерал, который экономит пот своих солдат и офицеров, такие обычно обильно проливают их кровь.

— Я запомню ваши слова, товарищ Кулик, и добьюсь того, чтобы другие генералы их хорошо запомнили. А в Крым сегодня же отправлю начальника Главпура — если позиции там будут худые, окопчики по колено — он ответит за это безобразие собственной головой. А прозевают наступление Манштейна, могут рыть себе в Крыму могилы, а лопаты для этого мы им дадим.

Какая шутка — голос Сталина звучал предельно серьезно, ровненько так, даже не дрогнул. Видимо, сам был серьезно озадачен словами Кулика о необходимости возведения оборонительных линий. Предупреждению внял всерьез, когда осознал, чем закончилось встречное танковое сражение в Эстонии. И за малым немцы чуть не одолели, только введенные в битву резервные дивизии позволили отстоять покинутую летом оборонительную линию.

— Насчет мая мне ясно, товарищ Кулик, но какие события возможны летом — где на ваш взгляд враг попытается наступать?

— Вряд ли на Москву или Ленинград — сил столько нет, чтобы на этих направлениях успеха добиться. А сейчас деблокировать Демянскую группировку трудно — нет резерва, грязь пошла, к тому же мы Холм взяли, теперь его как-то возвращать нужно. Если немцы на прорыв не пойдут, будем их осаждать там только с одной целью — завязать ожесточенное воздушное сражение и попытаемся сбить как можно больше вражеских транспортных «юнкерсов». И вот тут нужна помощь Ставки, товарищ Сталин…

Линия фронта в этой альтернативной реальности к началу марта 1942 года вернулась на положение второй половины июля 1941 года, когда Красная армия отступила к Лужскому рубежу и удерживала за собой Эстонию. С небольшими приращениями в районе выступа в Сланцах, на линии Гдов — Сабск. С большой кровью и напряжением силал с трудом отбили за три месяца наступления то, что потеряли летом сорок первого за несколько недель…

Глава 56

— Если в Рыбинске с производством мотора М-17Т не подведут, то план по производству мы выполним полностью. Только вместо Т-50 будут построены САУ с 76 мм длинноствольной пушкой. Все равно с дизелями «половинками» большие сложности, «задел» заканчивается, и нет смысла ради них изменять производство В-2, или как сейчас делать на «коленке». А так вполне ходовая машина будет, «расходной материал» для стрелковых соединений, если так можно сказать, сделанный по типу германских штурмовых орудий, только с уклоном в противотанковую оборону. А потому «тридцатьчетверки» делать исключительно дизельными, и это будет единственный тип танка в наших механизированных корпусах. И все другие средства — самоходки, мостоукладчики, инженерные машины делать исключительно на его шасси — мехкорпуса должны быть вооружены единым типом танка, это снимет массу проблем. СУ-50 пойдет исключительно в войска со своим бензиновым двигателем — ее задача помогать пехоте в обороне и наступлении. Такие машины тоже нужны, и очень дешевые — терять «тридцатьчетверки» при поддержке пехоты дорогое удовольствие.

— Хорошо, товарищ Кулик, — после долгой паузы отозвался Сталин, — мы понимаем вашу озабоченность. Но остановится производство, пусть на неполный март и начало апреля, как вы справитесь?

— Если будут двигатели, то пушки установим, сняв с лафетов либо с вышедших из строя БТ или «двадцать шестых». Часть двигателей тоже снимем — лучше делать хорошо забронированные самоходки, у которых есть определенные шансы выжить на поле боя. У Т-26 и БТ, в условиях насыщенности фронта противотанковой артиллерией таких возможностей нет. Даже пехоту возить не смогут — слишком большие силуэты. Эти танки можно использовать исключительно в качестве тягачей или инженерных машин — там тонкое бронирование хоть как-то защитит экипажи от осколков. А разнарядка будет выполнена — полторы тысячи САУ до конца года Кировский завод выпустит, если не будет задержек в отправке комплектующих.

— Не будет, товарищ Кулик, зато проблема с дизелями для «тридцатьчетверок» значительно облегчится. Можете делать свои «полтины», они ничем не хуже «артштурмов», судя по донесениям. Можете их вооружать даже трофейными пушками, раз им нашли применение.

Сталин хмыкнул, было видно, что настроение у вождя немного улучшилось. Все германское вооружение было решено передать в дивизии 23-й и 7-й армий, что стояли в глухой обороне на перешейке и в Приладожской Карелии. Бои там шли с крайне низкой интенсивностью, расход боеприпасов минимальный, встречались участки фронта, где вообще не стреляли целыми неделями. Финны не демонстрировали никакого желания умирать за интересы рейха, и такое «необъявленное перемирие» их вполне устраивало. Как и советских людей в серых шинелях — приказано не воевать и не стрелять без нужды, вот и хорошо, службу на перешейке вообще за курорт принимать стали. Вот только зимой то один, то другой батальон из полков там постоянно «выдергивали» из состава — и отправляли на фронт в качестве лыжников, боевой опыт получать, не «отлынивали».