Коловрат. Знамение - Миронов Алексей - Страница 30

Но Кондрат их не слушал. Гнул свою линию. Упрям был по натуре, и пока до конца не дойдет, не остановится. В этом они с Евпатием, похоже, совпадали. А после того, как подержал в руке меч, и вовсе что-то с боярином произошло. Словно протянулась невидимая нить между мирами. Вдруг в одночасье ощутил себя Кондратий и здесь воином. А все остальное было как бы так, для отвода глаз. Хозяйство и богатство. Ну, было и было. Захотелось ему вдруг побыстрее вновь очутиться на войне с оружием в руках и бить врагов. Каких угодно. Он не знал уже точно, кто он и откуда, но знал наверняка одно – что родился воином. Остальное не для него.

«Видно, судьба моя такая, – решил Кондрат, нехотя разглядывая горшки, которыми так гордился Макар, – служить. Что в той жизни, что в этой. Как все мои предки».

Осмотрев мастерские, где из мокрой глины, летевшей во все стороны, чумазые мастера изготавливали горшки, стройными рядками выстроенные у печи для обжига, Кондрат вслед за Макаром прошел в соседнее помещение с большим подполом. Это было нечто похожее на склад. Макар заговорщицки подмигнул боярину и кивнул находившемуся здесь же ключнику. Отомкнув замки, тот откинул крышку, открыв взору гостей несколько массивных сосудов из красной глины, лежавших на боку. Сосуды были едва ли не в рост человека, имели узкое основание и огромные ручки. Все сосуды были закупорены огромными пробками, сквозь которые все же пробивался тонкий винный аромат. В носу у боярина защекотало.

– Сладкие вина из азиатских земель, – сообщил радостно Макар, – половину к столу княжескому обещано поставить.

Закрыв подпол, помощник провел их дальше и представил боярину еще один склад, где находились готовые сосуды для хранения вина и масла. Горшки и амфоры были здесь выставлены, а многие даже выложены вдоль стены на специальных подставках и снабжены подпорками, чтобы не укатились, поскольку вес имели немалый.

– Все собственного изготовления, – с гордостью заявил Макар, – для вина и масла. Жаль только ойнохойи греческой нету, до ярмарки в Чернигове не успеем такую же сделать.

– А ярмарка когда? – поинтересовался боярин, осматривая коричневые горшки, стройными рядами расположившиеся вдоль стен на полках.

– Скоро. Дней десять осталось или чуть поболее, – стал загибать пальцы Макар, – ехать туда почитай две седмицы в один конец. Если с товаром и не торопясь, по лесам-полям-дорогам. Так что аккурат дён через пять-семь можно и выезжать. А то и ранее, если дела какие образуются.

– В Болдыж надобно по дороге заехать, – напомнил стоявший рядом Захар, – тамошний наместник князя Черниговского своей женушке ожерелье заказывал. Большие деньги в задаток отдал, не поскупился. Деян ожерелье-то уж давно справил. Готовое лежит.

– Нам Болдыж по дороге выходит, – кивнул Макар, – все одно оружие да золотые изделия на ярмарку повезем, Рязань славится у купцов тамошних. Заодно и отвезем ожерелье твоему боярину. На денек там всего и задержимся. Крюк небольшой.

– Евпатий Львович, – вдруг обратился к нему Захар, – а ты с нами в Чернигов поедешь, али как?

Кондратий задумался. Стоило боярину ехать на ярмарку в далекий Чернигов или нет, отправив туда своих приказчиков, он до конца не понимал. Но, судя по всему, выбор был за ним.

– А ну, пойдем, глянем на это ожерелье, – вдруг сказал Кондратий, решив повременить с ответом, – нагляделся я на горшки ваши. Удивите-ка меня работой потоньше.

– Идем, боярин, – согласились в один голос приказчики, – мы как раз туда и собрались опосля этих мастерских. Если не устал еще.

– Не устал, – соврал Кондратий, которому уже изрядно надоело бродить по складам, отчего раны на груди у него опять разболелись. Да и есть он уже захотел. Но фасон надо было держать.

До золотых мастерских ехать пришлось едва ли не на другой конец города к самым Оковским воротам. Место известное было. В том квартале, как повелось, вся знать старалась свои лавки да промыслы обустроить. Из ворот, в башне расположенных, дорога выводила на самый берег Оки, крутой и обрывистый в этом месте. Но боярину с приказчиками не пришлось покидать пределов Столичного города. Проехав положенное расстояние, они спешились у приземистого каменного строения, стоявшего чуть в стороне от улицы, верхний этаж которого был укрыт новой деревянной крышей. Позади возвышался Спасский собор, а за ним стены Среднего города. С двух сторон к зданию примыкали свои же лавки, у которых толпился народ, разглядывая побрякушки. Дальше начинались лавки и мастерские других купцов-приятелей, которых в Рязани сейчас было пруд пруди. Город быстро рос и богател, населения прибавлялось. А с ним и купцов с товарами разнообразными становилось все больше. На узких окнах строения, у которого остановился боярин Евпатий, имелись массивные решетки, а у единственной двери дежурили двое добрых молодцев вполне разбойничьего вида.

«Похоже, мой золотой промысел под надежной охраной», – усмехнулся Кондратий, приближаясь к мастерским.

Пройдя мимо охранников, которые расступились, едва завидев хозяина, они поднялись по лестнице на второй этаж. По дороге боярин заметил еще одну узкую лесенку, что вела вниз. По всей видимости, в закрома. Путь туда был прегражден массивной дубовой дверью, почти полностью обитой коваными металлическими пластинами. А также охранником, маячившим в самом низу у двери. «Зайти, что ли? – засомневался Кондратий. – На камни драгоценные посмотреть с золотишком?» Но пока что их путь лежал наверх. Там, миновав решетку и еще двоих охранников, прибывшие оказались в чистой просторной горнице. Здесь по стенам были расставлены массивные комоды, почти в рост человека высотой, обитые железными полосами и запертые на замки такой толщины, что трудно было представить щипцы, способные перекусить эти дужки. Посреди горницы стояло шесть или семь длинных столов, на каждом из которых были разложены инструменты. Рядом с ними мелкими кучками посверкивали драгоценные камни. На каждом столе разные: белые и прозрачные, зеленые, синие, темно-красные. И за каждым столом сидел мастер – в обычной холщовой рубахе, вышитой по краю. С первого взгляда все они казались такими похожими друг на дуга, что у Кондратия зарябило в глазах. И лишь чуть позже он стал замечать различия – в одежде, инструментах, и самих изделиях, что лежали перед каждым на столе. Окинув взглядом это производство, Кондратий сразу обратил внимание на бородатого мужика благообразного вида, полировавшего какую-то золотую заготовку, которая сверкала огнем у него в руках. Изделие было похоже на обруч, куда оставалось вставить украшения в виде камней. Мастер же сам был в летах и задумчивым выражением лица походил скорее на монаха, который перепутал монастырь с мастерской. Это и был знаменитый Деян.

– Здравствуй, Деян, – поприветствовал его Захар, приближаясь.

– Здрав будь, Захарушка, – бодро откликнулся старичок, отложив золотую заготовку, – и ты, боярин, не хворай.

Остальные мастера только тогда и подняли свои головы, услышав громкие голоса в этом тихом месте, да и то лишь на миг оторвавшись от работы. К удивлению Кондрата, никто не вскочил и не стал ломать шапки. Посмотрев на прибывшего хозяина с приказчиками, мастера поклонились не вставая и вновь ушли с головой в свою работу, увлеченные делом. Кто заканчивал ожерелье, кто серьги для боярыни, а кто перстень красоты невиданной. Похоже, здешние мастера имели большие привилегии. Да оно и понятно было. В этом месте создавались драгоценности, приносившие боярину Евпатию огромный доход. А боярин ценил кур, несущих золотые яйца, хоть и держал их под семью замками.

– Покажи-ка нам, Деян, ожерелье, – не приказал, а скорее попросил Захар, останавливаясь у рабочего стола золотых дел мастера, – что наместник князя Черниговского заказывал. Помнится мне, что ты его давно уже справил.

– Знамо дело, – кивнул Деян, погладив бородку. – Готовое лежит. Достать, что ли?

– Доставай! – подтвердил боярин Евпатий. – Хочу на него глянуть.

Пожилой мастер проворно соскочил с табуретки и вскоре уже стоял у одного из сундуков с готовой продукцией. Но открыл его не сам, а сделал это здоровенный детина, объявившись вскоре рядом со связкой ключей.