Кончай печалиться, и тебе мужика найдем! (СИ) - Юнина Наталья - Страница 29

Харчо мне подруженька сделает. Ну да, ну да. Харкнет в него в лучшем случае, в худшем – перца нахерачит так, что очко взорвётся.

Идея прийти сюда была всё же дурацкая. Охладиться – не вариант, ибо точно яйца отморожу. Лежать и пялиться на эту спящую бесстыжую мегеру – мазохизм чистой воды.

Появляется мысль сдать назад и прекратить этот детский сад, но тут же одергиваю себя. Это с нормальными бабами прокатит. Эта же не от мира сего. Так что ждём, когда Адольфовну торкнет, как и меня.

Каким-то чудом заставляю себя встать и натянуть джинсы. С какой вероятностью за полчаса моей прогулки эта упрямая ослица не проснётся и сгорит? С большой. Ну к черту. Накрываю её полотенцем и направляюсь к берегу. Не успеваю толком отойти, как меня кто-то зовёт.

– Костя?

Вроде понимаю, что лицо знакомое, а понять кто передо мной не могу. И тут меня осеняет.

– Только не говори, что ты меня не узнал.

– Узнал.

– Ну и как? Сильно постарела? – шутливо произносит Маша, хлопая меня по плечу.

– Отлично выглядишь, – и ведь не лукавлю. Больше тридцатки не дашь.

– Если не занят, пойдём, посидим? Мы тут с сестрой вдвоём. Но она такая дрыхля, что мне скучно, – мельком поворачиваюсь к своей соне.

– Ненадолго можно.

Почти двадцать лет прошло. А ничего не поменялось. Всё такая же болтушка. Но в одном я всё же понимаю деда: Машка берёт не разговорами, а аппетитной фигурой.

Но вот ведь парадокс. Не торкает, хотя с годами стала красивее. А ведь когда-то между нами искрило.

– Почему здесь осталась?

– Здесь я управляющая конефермой, а там кому я нужна?

– Управляющая? – и тут в моей голове активно заработали шестерёнки.

– Ага.

– Организуешь мне прогулку на лошадях? На двоих. Желательно, на спокойных и послушных лошадях.

– Конечно.

– А можно за пределами фермы?

– Официально нельзя, а так, сделаю, конечно.

– В ближайшие пару дней сможешь?

– Смогу. А ты-то какими судьбами здесь? К тётке погостить?

– С женой приехал. Что-то типа медового месяца. Прогулку на лошадях я с ней имел в виду.

– И когда успел снова жениться?

– Два дня назад.

– Неожиданно.

– Сам не ожидал.

– Захотелось под сорокет спокойствия и удобства в виде удобной жены, стиранной и глаженой одежды и борща?

– Не. Там спокойствием и удобством не пахнет. Само как-то получилось. Влюбился.

– Скажешь тоже, шутник, – со стороны и я бы сказал, что выглядит это полной хренью.

– А чего один? Где жена-то?

– Почему один? С женой. Она загорает. Не хочу ее будить, – поворачиваюсь к спящей Але и понимаю, что на пледе её нет.

Осматриваю пляж и чисто случайно взгляд цепляется за барахтающуюся фигуру в море. Вот же бестолочь.

Срываюсь с места и в считанные секунды оказываюсь в воде. Не знаю, что меня выводит из себя больше. То, что эта своенравная дура пошла в этот ледовник купаться одна или то, что она, судя по движениям, тонет, при этом ни звука не издает! Благо отплыла не так далеко.

– Прекрати так барахтаться. Цепляйся за меня! – с таким успехом мы утонем вдвоём.

– Нога! Мне больно!

– Угомонись. Это судорога. Тяни ногу на себя.

– Я не могу ею пошевелить! Какое нахрен тяни на себя?! Я сейчас умру от боли!

– Угомонись, я сказал! Потерпи. Руки мне на плечи, и не топи меня. Сейчас на суше окажешься и всё пройдёт.

Тут лукавлю, конечно, отходняк будет приличный. Хватило в юности такого же эпизода. Удивительным образом не обосрался от страха. Но был на пути к этому.

Каким-то чудом, несмотря на поток отборных матов из Алиного рта, мне удаётся доплыть до суши. Перехватываю её на руки и вылезаю из воды.

– На сегодня лимит матов исчерпан. Давай вот так, тяни на себя ногу, – спустя нескончаемую, по ощущениям, минуту, она наконец-то выдыхает.

– Господи, спасибо

– Так-то он тут ни при чем, – насмешливо бросаю я, накидывая на Алю полотенце.

– Может, горячего кофе? – синхронно переводим взгляд на рядом стоящую Машу. – У меня есть в термосе.

– А покрепче ничего нет?

– Виски с колой?

– Давай без колы.

– Я не собираюсь пить, а с тобой и подавно, – сквозь зуба произносит эта мегера.

– Только со мной и можно пить, бестолочь. Это для согрева, а не напиться.

– Это ошибочное мнение. Алкоголь расширяет сосуды. Стало быть, тело отдаёт тепло, после минутного ощущения согрева. Так что..., – если бы не подошедшая Маша, словесный понос однозначно бы продолжился.

– Виски теплый. Норм?

– Да. Спасибо.

– У меня ещё полотенце есть. Давай принесу, – предлагает Маша.

– Давай.

– Я не буду пить, – упрямо произносит Аля, как только мы остаёмся вдвоём.

– Заткнись и пей, умная ты наша, – подношу бутылку к её рту. – Ещё бы с судорогой справилась и цены тебе не было.

– Это другое.

– Ага.

– С тобой пить опасно.

– Не волнуйся. Больше не буду покушаться на твою честь. Даже по-дружески.

– А что так? Разонравилась?

– Твоими молитвами, мои яйца отморожены, хрен найдешь теперь. Да и вдуй, походу, помер.

– Вдуй?

– Добрыня Никитич, пойдёт?

– А что, у Добрыни маленький скукоженный чижик? – вот уж ни за что бы ни сказал, что после всего, эта бестолочь будет ржать как лошадь. – Тогда уж был Добрыня, стал Геннадий, упокой его грешную вдующую душу.

– Рад тебя повеселить.

– Кость, держи полотенце. Я Маша, Костина бывшая, – да твою ж мать! – Соседка, – фух.

– Бывшая соседка? И все-таки наш умерший Геннадий, помер заслуженной смертью. Помянем, – отпивает глоток виски. И тут до меня доходит. Она ведь подслушивала разговор про "Марийку". И вот она тут. Вдобавок соседка. Да ты ж моя хорошая. Ну, поревнуй. Тебе полезно.

– Это Аля. Моя жена.

– Вы бы аккуратнее были, Аля. В такой воде придатки застудить на раз-два. Я так уже покупалась однажды. Шесть лет не могла забеременеть, – вот же...зараза. Взяла и наступила на больную мозоль.

– Не так страшно. Я детей не хочу. Мне достаточно нашего кота и Кости. Он тот ещё ребенок.

– Ну, ладно. Согревайтесь тут. Конная прогулка в силе?

– В силе, Аля? – перевожу на неё взгляд. – Маша управляющая конефермой, она организует нам прогулку за пределами фермы.

– Конечно, я за. Что может быть лучше лошадей?

– Ну, тогда до завтра. Приезжайте к двенадцати часам.

– Спасибо, Маш.

– Да я смотрю, у тебя патологическая тяга к соседкам, – не скрывая сарказма выдаёт Адольфовна. – Геннадий, упокой его грешную душу, справлялся-то раньше?

– На десять из пяти, – улыбаясь произношу я, продолжая массировать ее ногу. И тут во взгляде Али что-то меняется.

– Извини. Я тебя не поблагодарила. Если бы не ты, я бы точно от паники умерла. Спасибо.

– Ты зачем в воду полезла?

– Мне стало жарко.

– Или из-за того, что проснулась, а я с какой-то бабой, а не пускаю на тебя слюни?

– Мечтай, дружочек.

– Не ревнуй, подруженька.

– Я больше не хочу здесь находиться.

– Подсохнем и вернёмся.

Ей-богу, лучше бы не возвращались. Бывает какое-то нехорошее предчувствие. И вот оно цветёт во всей красе, когда возле забора мы замечаем ментовскую тачку.

– Господи, только не это! По-любому, они здесь из-за твоего деда и бабушки!

– Подозреваю, только из-за твоей бабки.

Я всякое ожидал, но точно не полный разгром столов. Гости, мягко говоря, удручены. Но это полбеды, настоящая беда заключается в взлохмаченной и грязной Изольде, рядом с которой стоит мент, и неприлично весёлом деде...

Глава 23

За всю свою жизнь только однажды я видела бабушку не при параде. Она серьезно слегла с пневмонией. Но даже тогда умудрялась приводить в порядок волосы и быть с макияжем. Сейчас же ее некогда белое платье приобрело все оттенки серого. Плюс одна лямка порвана. На ногах одна туфля. На шее и лице следы засохшей грязи. И это точно не столь любимая ею грязевая маска! А на голове вместо привычно идеально уложенных волос…лохматое нечто.