Протокол: Новый Архимаг (СИ) - "Архимаг" - Страница 30

— Эй, ты! — произнёс знакомый голос откуда-то снизу. — Не дергайся.

Я с трудом разлепил веки и сквозь слезящиеся глаза увидел профессора Соколова. Он стоял у пульта управления, весь взъерошенный, с горящими глазами. Рядом с ним возвышалось странное устройство, напоминающее гибрид спутниковой антенны и генератора Тесла.

А еще… все стены лаборатории были расписаны формулами. Даже потолок и стены. Цифры, символы, знаки… Им не было числа. Во что профессор превратил лабораторию? Что он тут вычислял?

В глазах Соколова горели костры, на которых инквизиция жгла ученых. На губах играла маниакальная улыбка.

— Профессор? — прохрипел я. — Что происходит? Если это из-за того, что я пролил реактив на ваши записи на прошлой неделе, то я всё объясню…

— Заткнись, тварь! — оборвал он меня неожиданно грубо.

Кажется, он действительно расстроился из-за тех записей…

Наклонившись, Соколов взял со стола странное устройство — оно немного напоминало водяное ружье, имело широкий раструб на конце… Излучатель?

«Боевой… реж… не рабо… ет…» — последние слова Алисы потонули в электронном шуме.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок — совсем другого рода. Впервые с момента нашей встречи я остался один, без поддержки Алисы.

— Вижу, я правильно подобрал частоты. А вот теперь… — Соколов подошёл ближе, разглядывая меня, как особо интересный экспонат. Раструб странного излучателя смотрел прямо на меня. — Поговорим серьезно.

Я молча смотрел на него, лихорадочно соображая, что делать. Без Алисы, без возможности активировать боевой режим, я был беспомощен, как студент перед экзаменационной комиссией.

— Не хочешь говорить? Понимаю, — Соколов подкрутил какой-то регулятор на своём приборе. Гудение усилилось, и я почувствовал, как вдоль позвоночника пробежала волна боли. — Но ответить придется… Тебе придется ответить. За все что ты сделал…

О чем он? Я дёрнулся в сети, пытаясь освободиться, но только сильнее запутался.

— Аркадий Савельевич, — мой голос звучал удивительно спокойно для человека, повисшего в охотничьей сети. — Давайте поговорим спокойно… Кстати, Агата Михайловна передала вам пирожки. Очень вкусные, с капустой.

— Не смей меня так называть! — Соколов, стиснул зубы, с ненавистью глядя на меня. — Отвечай! Что ты такое? И что ты сделал с Сёмой?

Глава 12

Царский подгон

Вот тут я конкретно прихерел… Да что вообще он несет? Я что, по его мнению, какой-то пришелец, который похитил его студента и залез в его тело?

Хотя-я-я–я… технически говоря, именно это и произошло с вурмом, но профессор-то об этом не знает.

Он снова подкрутил регулятор, и боль усилилась настолько, что у меня вырвался стон.

— А если не расскажешь по-хорошему, тварь… — профессор еще крепче сжал рукоять своего излучателя. — Я протестирую частоты, которые от тебя мокрого места не оставят!

Я мог лишь висеть в ловушке, накрепко опутанный сетью, ослеплённый ярким светом и оглушённый гулом генераторов…

«Алиса!»

Но в ответ была лишь тишина.

Инквизиторы в глазах Соколова подбросили в костры ещё дров. Костяшки пальцев, сжимающих излучатель, побелели…

Я дёрнулся в сети, пытаясь освободиться, но только сильнее запутался. Боль в позвоночнике усиливалась с каждым поворотом регулятора. Мозг, однако, продолжал лихорадочно работать, ища любой возможный выход.

— Савелий Аркадьевич, — мой голос звучал удивительно спокойно для человека, подвешенного в охотничьей сети. — Давайте поговорим. Я всё тот же Сеня. Клянусь вам.

Профессор стоял в нескольких метрах от меня, освещённый мерцающим светом приборов. Его всегда аккуратная борода сейчас торчала во все стороны, а руки, державшие излучатель, заметно дрожали.

— Не смей меня так называть! — Соколов стиснул зубы. — Отвечай! Что ты такое? И что ты сделал с Сёмой? Куда ты дел моего мальчика?

Последний вопрос прозвучал с такой болью, что у меня на мгновение перехватило дыхание. Он… действительно боялся?

Перед моими глазами промелькнули образы: профессор, терпеливо объясняющий принципы алхимии; профессор, защищающий меня перед приёмной комиссией академии; профессор, радующийся моим маленьким успехам как своим собственным… Он стал мне словно второй отец.

Соколов снова подкрутил регулятор, и новая волна боли прокатилась вдоль моего позвоночника. Я закусил губу до крови, но не закричал. Вместо этого внимательно изучил сеть, в которой висел.

Охотничья сеть… Точно такая же, как та, которую мы использовали на северных болотах, когда профессор взял меня на охоту прошлой осенью.

Тогда шёл холодный дождь, и наши руки коченели от холода. Мы сидели в засаде три часа, пока наконец не заметили движение в зарослях. Соколов учил меня, как правильно устанавливать ловушку:

«Видишь этот узел, Сеня? Умный охотник всегда оставляет для себя путь отступления. Животное запутается, а человек с мозгами найдёт выход. Запомни — в самых сложных конструкциях всегда есть простое решение».

Я начал лихорадочно искать тот самый главный узел пальцами.

— Профессор, — мой голос звучал мягко, как будто я успокаивал испуганного ребёнка, — что именно заставило вас думать, что я не я? То, что я решил вашу задачу?

Его глаза расширились, и рука с излучателем дрогнула.

— Задачу? Да при чем она тут? — он нервно рассмеялся, и в этом смехе слышалось что-то на грани истерики. — Я получил скан твоей нервной системы! У тебя в спине синтетическая тварь паразитарного типа! И кристалл-накопитель! Думаешь, я не сложу два и два?

Скан моей нервной системы? Откуда?

Пока он говорил, мои пальцы продолжали методично искать узел. Я кожей чувствовал, что у меня не так много времени.

— Профессор! Это действительно я, Семён! Клянусь всеми вашими научными степенями! Я могу доказать! Спросите меня что-нибудь, что знает только настоящий Семён!

Секунду Соколов колебался, потом прищурился.

— Хорошо. Что я сказал тебе, когда ты впервые пришёл ко мне домой три года назад?

Я на секунду задумался.

— Вы сказали: «Если ты рассыплешь хоть одну щепотку этого порошка, будешь ползать, пока каждую крупинку не подберешь». Это был экстракт пурпурного лотоса, который вы заказали у контрабандистов из Восточных пустошей.

Профессор удивленно вскинул брови, но излучатель не опустил.

— Ладно-ладно, это мог знать и самозванец, если хорошо подготовился. Вот тебе реальная проверка: что случилось на нашей последней охоте в Тёмном Лесу?

Я лишь хмыкнул.

— Мы заблудились, потому что ваш магический компас сломался. Потом нас выследил болотник-падальщик. Вы использовали свой излучатель, чтобы ослепить его, а я бросил гранату с реактивом Торнбурга — той самой смесью вытяжки из петунии аптекарской и железного купороса. Получилась такая плотная дымовая завеса, что мы сами чуть не задохнулись. Но болотник потерял нас и ушёл. А когда мы вернулись, Агата Михайловна два часа ругалась из-за грязной одежды и говорила, что больше никуда вас не отпустит без надзора.

— И кто она по профессии? — продолжил допрос профессор, но в его голосе уже слышалось сомнение.

— Агата Михайловна? Она была преподавателем литературы в женской гимназии, пока не вышла на пенсию. Теперь балует вас борщом три раза в неделю и выращивает говорящие бегонии в оранжерее на заднем дворе. А ещё тайком от вас читает фантастические романы, которые вы считаете «безвкусной ерундой».

Профессор медленно опустил излучатель. Его глаза округлились как у совы.

— Семён? Это действительно ты?

— Нет, это Дедушка Мороз подарки вам принес! — не удержался я. — Конечно, это я! А вы кого ожидали увидеть?

Соколов выглядел сконфуженным. Он подошёл к пульту, нажал какую-то кнопку, и сеть, державшая меня, расслабилась, позволив мне мягко опуститься на пол лаборатории. Я с облегчением потянулся, разминая затёкшие мышцы.

— Прошу прощения, — пробормотал профессор, протирая лоб платком. — Я должен был убедиться.