Императрица Мария. Восставшая из могилы - Барятинский Михаил Борисович - Страница 50

– Это можно. Что же, Сибирское казачье войско самое старое в Сибири и третье по старшинству в России после Донского и Терского. Наше старшинство с тысяча пятьсот восемьдесят второго года, от Ермака Тимофеевича считается!

На эти слова Оглоблин усмехнулся.

– Что-то не так, Прокопий Петрович?

– Все так, Мария Николаевна. Только старшинство это даровано войску Сибирскому в девятьсот третьем году высочайшим указом вашего батюшки, царство ему небесное. А на деле казачьи станицы да остроги появились в Сибири только во второй половине осьмнадцатого века. И Павел Павлович это отлично знает, но красуется. Вот я и посмеиваюсь.

Великая княжна улыбнулась.

– Сибирское войско, – невозмутимо продолжил Иванов, – самое большое в Сибири. На девятьсот шестнадцатый год – сто семьдесят две тысячи душ войскового сословия. Мы девять полков шестисотенных выставили, три дивизиона, пять сотен отдельных и три батареи.

– Немало, – удивилась великая княжна. – И вы только полковник?

– Тут ведь вот какое дело, – ответил Иванов– Ринов. – Есть тонкость, какую вы можете и не знать. У казаков своих генералов нет. Самое высокое звание – полковник. Генеральское звание присваивает государь, но армейское, по другому роду войск. Вот, например, Лавр Георгиевич Корнилов – наш, сибирский казак, а имел чин генерала от инфантерии.

– Странно как-то, – удивилась великая княжна.

– Нет ничего странного, – вздохнул Иванов– Ринов, – казак не может иметь чин выше августейшего атамана всех казачьих войск.

Великая княжна слегка нахмурилась.

– Да, я поняла теперь. Августейшим атаманом был наследник-цесаревич, а папа имел чин полковника. Если бы Алеша… – Она осеклась и замолчала.

Замолчали и мужчины, мысленно отдавая дань памяти невинно убиенному ребенку.

– Значит, сейчас августейшего атамана нет? – вновь заговорила великая княжна.

– Это ничего не меняет, – ответил Оглоблин. – В отсутствие государя звания стал присваивать казачий круг. В связи с вашим чудесным спасением мы от этих званий отказались. Надеемся и ждем. Не званий, конечно, а слова вашего царского! А мы уж…

– Понятно, – перебила его великая княжна, которой уже изрядно надоело повсеместное изъявление верноподданических чувств. – С Сибирским войском мне все ясно, про Иркутское я уже слышала, поговорим о Забайкальском.

– Забайкальцев, – взял слово Оглоблин, – как мне кажется, поменее будет, чем сибирцев. Но в девятьсот четырнадцатом году они тоже девять полков выставили и четыре батареи. А сейчас – не знаю. Бодаются они там друг с другом. То Семенов большевиков побьет, то большевики Семенова.

– Отчего же, – вскинулся Красильников, явно симпатизировавший Семенову, – в конце августа Читу-то взяли!

– Чехи ее взяли, а не Семенов, – буркнул Оглоблин.

– Так кто там все-таки войсковой атаман? – с недоумением спросила великая княжна.

– Нет там атамана, – ответил Оглоблин.

– Семенов – атаман своего отряда, – вмешался Красильников, – и наиболее заметная фигура в Забайкалье. Большинство казаков его поддерживает.

– С японцами он крепко снюхался, – желчно сказал Оглоблин, – что уж они ему посулили, не ведаю.

– Ладно, разберемся, – вздохнула великая княжна.

– А вы его вызовите в Омск, Мария Николаевна, – улыбнулся Иванов-Ринов, – и расспросите с пристрастием. Кстати, приказом по Сибирской армии есаул Семенов назначен командиром Пятого Приамурского армейского корпуса.

– Так вы его и вызовите! Вы же командующий Сибирской армией!

– Не поедет, – вздохнул Иванов-Ринов, – ему везде какой-то подвох чудится. Своенравный он больно, авторитетов не признает.

– А ко мне поедет?

– Конечно! – чуть ли не хором ответили мужчины. – Как он посмеет не приехать? Да и казаки его не поймут!

«Господи, – подумала Маша, – как у них все запущено-то».

Иванов-Ринов вздохнул и продолжил:

– Амурское и Уссурийское войска маленькие, самоуправления не имеют и подчиняются генерал– губернаторам. Ну, или подчинялись. Сейчас-то атаманов избрали и там, и там.

– И кого же?

– У амурцев – Гамов. Его я не знаю, знаю только, что он был депутатом Государственной думы от Амурского и Уссурийского войска. У уссурийцев – подъесаул Калмыков. – Иванов хмыкнул довольно презрительно и на вопросительно поднятые Машины брови объяснил: – Мальчишка, двадцать восемь лет всего, а туда же – войсковой атаман. Правда, народу у него немного: в лучшие-то времена уссурийцы один полк выставляли, а амурцы – два.

– Молодость, господа, – великая княжна обвела мужчин глазами, – это недостаток, который быстро проходит, к сожалению. Двадцативосьмилетний атаман вас не устраивает, а девятнадцатилетней великой княжне вы готовы подчиняться. Нелогично как-то, вы не находите?

– Не находим, – жестко отозвался Оглоблин. – Атамана назначают или избирают, им может стать каждый. А вы повелеваете нами по праву рождения, что неоспоримо. Наш долг – повиноваться! На том Русь тысячу лет стоит! Вот отступили от этого, и результат – беда, смута!

– Хорошо, оставим это, господа. Давайте продолжим. Остались Уральское и Оренбургское войска. Что вы можете сказать о них и их атаманах?

– Ну, это не совсем Сибирь, – потер лоб Иванов, – а впрочем… Уральское войско и по старшинству сродни Сибирскому, и по численности. В девятьсот четырнадцатом году они девять полков выставили по мобилизации, несколько отдельных сотен, артиллерию. Войско крепкое, друг за друга бородачи стоят, можно позавидовать.

– Почему бородачи?

– Традиция. Еще лет пятьдесят назад там было очень много старообрядцев. Сейчас уже меньше, но бороды носят почти все. Станичного землевладения у них нет – вся земля войсковая, и Урал-река тоже. Кто там сейчас атаман, не знаю. Уральской армией сейчас командует генерал-майор, если считать по императорскому чинопроизводству, Акутин Владимир Иванович, бывший командир Первой бригады в Уральской казачьей дивизии.

– Что такое эта Уральская армия? – поинтересовалась великая княжна, опять отмечая что-то в своем блокнотике.

– Да, почитай, Уральское войско и есть, – ответил Иванов. – Тысяч двадцать. Дерутся неплохо, но за пределы войсковой области идти не хотят. Мол, к нам не лезьте, и мы вас не тронем!

– Глупость какая! – воскликнула княжна. – Так большевики их и не тронут!

– Вот и я про то же! Трудно с ними.

– А кому они подчиняются?

– Командующему Западным фронтом генералу Сыровы.

– Сыровы? – удивленно воскликнула княжна. – Опять Сыровы? Чехословацкий корпус – Сыровы, Западный фронт – Сыровы? Вы что, господа, с ума посходили? Не слишком ли много власти у этого чеха? Фронт и корпус, растянутый на две трети Транссиба. Вся Сибирь под ним? О чем вы думаете? Да кто такой этот Сыровы?

Кто такой генерал Сыровы, Маша отлично знала из рассказов Николая. Такой же авантюрист и выскочка, как и большинство чешских офицеров. В 1914 году он вступил в Русскую армию рядовым, а сейчас уже генерал. По его указанию в той истории чехи в 1919 году практически блокировали Транссиб и занимались грабежом мирного населения. А в завершение своей карьеры в России он выдал иркутскому Политцентру адмирала Колчака, обрекая его на гибель. Правильно сказал про него Николай: «Та еще сволочь!»

«Кончать надо генерала, – подумала Маша и улыбнулась. – Не быть тебе, генерал Сыровы, президентом Чехословакии».

Правда, вслед за этой вполне здравой мыслью ей стало страшно.

«Господи, как же я изменилась, – подумала она. – Где та добрая и сердечная девушка, какой я была всего два года назад? Всего два года! Как это мало, и как в них уместилась целая жизнь. И смерть. Что они молчат? И смотрят на меня. Как они все смотрят на меня! Как побитые собаки, ей-богу! Ладно, эти еще не из худших, с ними еще можно сварить кашу».

– Так что, господа? – обратилась великая княжна к казакам.

– Если честно, Мария Николаевна, – развел руками Иванов-Ринов, – то я толком не знаю, кто такой этот Сыровы. Его, собственно, чехи выдвинули, Богдан Павлу и другие. Летом больше другие командовали: Чечек, Гайда и Войцеховский.