Приключения рождественского пудинга - Кристи Агата - Страница 29

Он взял платье из рук Глэдис, повернулся к девушке спиной и заторопился к окну. Здесь наклонился, держа его на вытянутых руках, и объявил:

– Оно идеально. Совершенно восхитительно. Миллион благодарностей за то, что вы мне его показали.

– Не за что, сэр, – ответила Глэдис. – Все мы знаем, что французы неравнодушны к женским платьям.

– Вы очень добры, – пробормотал Пуаро.

Он проследил, как она выбежала с платьем, а потом посмотрел на свои руки и улыбнулся. В правой руке у него была пара крохотных маникюрных ножниц, а в левой – аккуратно отрезанный фрагмент зеленого шифона.

– А теперь, – прошептал Пуаро, – настало время для героического поступка.

Вернувшись к себе в комнату, он позвал своего слугу.

– На туалетном столике, мой добрый Джордж, вы обнаружите золотую булавку для галстука.

– Да, сэр.

– А на умывальнике – раствор карболки. Молю вас, погрузите булавку в карболку.

Джордж сделал, как его просили. Он уже давно перестал удивляться странностям своего хозяина.

– Готово, сэр.

– Très bien! Теперь подойдите. Я даю вам свой большой палец – погрузите в него булавку.

– Простите, сэр, вы хотите, чтобы я уколол вам палец?

– Ваша догадка верна. Вы должны выдавить кровь – понимаете? – но не слишком много.

Джордж взялся за палец своего хозяина. Пуаро зажмурил глаза и откинулся назад. Слуга уколол ему палец булавкой для галстука, и сыщик испустил пронзительный крик.

– Je vous remercie[60], Джордж, – сказал он. – Этого достаточно.

Достав из кармана небольшой кусочек зеленого шифона, детектив осторожно вытер им палец.

– Операция удалась просто фантастически, – заметил он, изучив результат. – А вам не интересно, Джордж? Это просто восхитительно!

В этот момент слуга как раз незаметно глянул в окно.

– Простите, сэр, – прошептал он, – подъехал какой-то джентльмен в большой машине.

– Ага! Ага! – воскликнул Пуаро и резко встал. – Неуловимый мистер Виктор Астуэлл… Я спущусь вниз и познакомлюсь с ним.

Ему пришлось сначала услышать мистера Астуэлла и только потом увидеть его. Его громкий голос раздавался из холла.

– Смотри, что делаешь, идиот! В этом ящике стекло. Черт вас забери совсем, Парсонс, убирайтесь с дороги! Поставь, придурок!

Пуаро легко сбежал по ступенькам лестницы. Виктор Астуэлл оказался крупным мужчиной. Сыщик вежливо поклонился ему.

– А вы, черт побери, кто такой? – проревел гигант.

Детектив поклонился еще раз.

– Меня зовут Эркюль Пуаро.

– Боже! – воскликнул Астуэлл. – Значит, Нэнси все-таки послала за вами, да?

Он положил руку на плечо маленького бельгийца и направился с ним в библиотеку.

– Так, значит, вы тот парень, о котором так много говорят, – сказал Виктор, оглядывая детектива с ног до головы. – Вы уж простите меня за мой язык, но этот мой шофер – полная задница, а Парсонс, законченный идиот, вечно действует мне на нервы. Я, знаете ли, совершенно не выношу дураков, – добавил он извиняющимся тоном, – но, судя по всему, что я о вас слышал, вы к таковым не относитесь, а, месье Пуаро? – И беззаботно рассмеялся.

– Те, кто посчитал меня за дурака, потом горько об этом жалели, – безмятежно заметил Пуаро.

– Ах, вот даже как? Ну что ж, Нэнси выписала вас сюда – ей покоя не дает этот секретарь. Хотя все это полная ерунда: Трефьюзис – настоящая размазня. Уверен, что его любимый напиток – молоко. Спиртного он не пьет ни капли. Так что для вас это пустая трата времени, не так ли?

– Если у человека есть возможность изучить человеческую натуру, то время уже потрачено не зря.

– Человеческую натуру, говорите? – Виктор Астуэлл внимательно взглянул на сыщика, а потом плюхнулся в ближайшее кресло. – И я могу вам чем-то помочь?

– Да. Расскажите мне, по какому поводу вы ссорились с братом в тот вечер.

Виктор Астуэлл покачал головой.

– Это не имеет никакого отношения к убийству, – заявил он решительным тоном.

– Никогда нельзя быть уверенным в этом до конца, – заметил Пуаро.

– И это не имеет никакого отношения к Чарльзу Леверсону.

– Леди Астуэлл уверена, что Чарльз не виновен в преступлении.

– Ох уж эта Нэнси!

– Парсонс же предполагает, что поздно ночью вернулся именно Чарльз Леверсон, но сам его не видел. Не забывайте, его вообще никто не видел.

– А вот здесь вы ошибаетесь, – прервал сыщика Астуэлл. – Его видел я.

– Вы его видели?

– Все просто. Рубен все время цеплялся к молодому Чарльзу – и, надо признать, не без основания. А потом попытался наехать на меня. Я сказал ему пару ласковых, а потом, просто чтобы подразнить его, решил встать на защиту мальчишки. Собирался встретиться с ним в ту самую ночь и объяснить ему, как карта легла. Так что, придя к себе в комнату, я не лег в постель. Вместо этого оставил дверь открытой и устроился в кресле с сигарой. Моя комната на третьем этаже, месье Пуаро, а комната Чарльза рядом с ней.

– Простите, что прерываю, – а мистер Трефьюзис тоже спит на этом этаже?

Астуэлл согласно кивнул.

– Его комната сразу за моей.

– Она ближе к лестнице?

– Нет, с противоположной стороны.

В глазах Пуаро вспыхнул странный огонек, но его собеседник не обратил на него внимания и продолжил:

– Так вот, я ждал Чарльза. Услышал, как хлопнула входная дверь, – думаю, это было где-то без пяти двенадцать, но Чарльз показался только через десять минут. И когда он поднялся по лестнице, я понял, что в тот момент говорить с ним было бесполезно.

Астуэлл многозначительно развел руками.

– Понимаю, – пробормотал Пуаро.

– Бедняга даже идти прямо не мог, – продолжил Астуэлл. – Выглядел он тоже довольно жутко. Я было решил, что это связано с его тогдашним состоянием, но теперь, конечно, понимаю, что он только что совершил преступление.

– А вы не слышали никаких звуков из Башенной комнаты? – быстро спросил Пуаро.

– Нет, но не надо забывать, что я находился практически в противоположном конце здания. Стены здесь толстые, и я не думаю, что можно было бы услышать даже пистолетный выстрел.

Пуаро понимающе кивнул.

– Я спросил его, не нужно ли ему помочь добраться до кровати, – продолжил свой рассказ Виктор, – но он сказал, что с ним всё в порядке, прошел в свою комнату и захлопнул дверь. Я разделся и лег в постель.

Пуаро задумчиво рассматривал ковер.

– Вы же понимаете, мистер Астуэлл, – сказал он наконец, – что ваши показания крайне важны?

– Наверно, по крайней мере… а что вы имеете в виду?

– Вы показали, что между хлопком входной двери и появлением наверху мистера Леверсона прошло десять минут. Сам он, как я понимаю, говорит, что, вернувшись домой, сразу же лег в постель. Но и это еще не всё. Я согласен, что обвинения леди Астуэлл против секретаря нелепы и фантастичны, но до сего момента никто не доказал, что это было просто невозможно. А ваши показания создают для него алиби.

– Это как?

– Леди Астуэлл рассказывает, что вышла от мужа без четверти двенадцать, а секретарь ушел спать в одиннадцать часов. Так что преступление он мог совершить только в период между уходом леди Астуэлл от мужа и моментом возвращения Чарльза Леверсона домой. А если, как говорите, вы сидели с открытой дверью, то он не мог выйти из своей комнаты незаметно для вас.

– Это верно, – согласился мужчина.

– Другой лестницы не существует?

– Нет. Чтобы попасть в Башенную комнату, он должен был пройти мимо моей двери, а он не проходил – в этом я совершенно уверен. Да и в любом случае, я уже говорил вам, месье Пуаро, что этот человек – совершеннейший тюфяк, уверяю вас.

– Конечно, конечно, – произнес сыщик успокаивающим тоном. – Я все понимаю. – Он помолчал. – Так вы не скажете, по какому поводу ссорились в тот день с братом?

Лицо его собеседника побагровело.

– От меня вы ничего не услышите.

Пуаро поднял глаза к потолку.

– Я умею быть тактичным, – негромко заметил он, – когда дело касается дамы.