Приключения рождественского пудинга - Кристи Агата - Страница 27

– А потом? Умоляю вас, продолжайте.

– Я пробыл у сэра Рубена где-то часа полтора. В одиннадцать пришла леди Астуэлл, и сэр Рубен отпустил меня спать.

– И вы пошли спать?

– Да.

– А вы не знаете, сколько она пробыла у него?

– Не представляю. Ее спальня на втором этаже, а моя – на третьем, так что я не слышал, как она ложилась.

– Понятно. – Пуаро, пару раз кивнув, вскочил на ноги. – А теперь, месье, проводите меня в Башенную комнату.

Вслед за секретарем он поднялся по широким ступеням на площадку второго этажа. Здесь Трефьюзис провел его по коридору к обитой тканью двери, ведущей на черную лестницу, а потом через короткий коридор, который тоже оканчивался дверью. Они прошли в нее – и оказались на месте преступления.

Это была высокая комната, раза в два выше, чем любая другая в доме, площадью приблизительно футов тридцать. На стенах были развешаны шпаги и ассегаи[55], а на столах стояло множество колониальных безделушек. В дальнем конце, в амбразуре окна, располагался большой письменный стол. Пуаро прошел прямо к нему.

– Здесь и нашли сэра Рубена?

Трефьюзис кивнул.

– Как я понимаю, его ударили сзади?

И опять кивок секретаря.

– Преступление было совершено одной из этих боевых дубинок, – пояснил он. – Чертовски тяжелые штуки. Смерть, должно быть, наступила мгновенно.

– Это подкрепляет мою убежденность в том, что преступление не было заранее спланировано. Неожиданная ссора – и вот уже со стены неосознанно срывают оружие…

– Да, и это говорит не в пользу бедняги Леверсона.

– Тело упало вперед, прямо на стол?

– Нет. Оно соскользнуло вбок и на пол.

– Ага. Любопытно, – заметил Пуаро.

– А почему любопытно?

– А вот почему. – Детектив показал на неровное пятно на полированной поверхности письменного стола. – Это пятно крови, mon ami[56].

– Наверное, брызнуло сюда, – предположил Трефьюзис. – Или его поставили позже, когда двигали тело.

– Может быть, может быть, – пробормотал маленький бельгиец. – В эту комнату ведет только одна дверь?

– Есть еще лестница – вот здесь. – С этими словами Трефьюзис отодвинул в сторону бархатную штору в том углу, который находился ближе всего к двери, за которой вела наверх небольшая спиральная лестница. – Изначально это место было построено астрономом. Лестница вела в башню, где был установлен телескоп. Сэр Рубен велел переделать то помещение в спальню и иногда спал там, когда работал до поздна.

Пуаро легко поднялся по ступенькам. В круглой, скромно обставленной комнате, расположенной наверху, стояли раскладная кровать, кресло и туалетный столик. Пуаро с удовлетворением отметил про себя, что других выходов из комнаты нет, а потом спустился вниз, где его поджидал Трефьюзис.

– Вы слышали, как пришел мистер Леверсон? – спросил он.

Секретарь покачал головой.

– К тому времени я уже десятый сон видел.

Пуаро, кивнув, не торопясь обошел комнату.

– Eh bien, – сказал он наконец. – Не думаю, что мы увидим здесь еще что-то интересное, если только… Прошу вас, будьте добры, задерните шторы на окнах.

Трефьюзис послушно сдвинул на окне в самом конце комнаты тяжелые шторы. Пуаро включил свет – лапочка скрывалась в большом алебастровом шаре, свисавшем с потолка.

– А настольный свет есть? – спросил детектив.

Вместо ответа секретарь включил мощную настольную лампу с зеленым абажуром, стоявшую на письменном столе. Пуаро выключил ее, потом включил и наконец опять выключил.

– C’est bien! Я здесь закончил.

– Обед подадут в половине восьмого, – сообщил секретарь.

– Благодарю вас, мистер Трефьюзис, за вашу любезность.

– Не стоит благодарностей.

Пуаро, погруженный в размышления, в одиночестве прошел по коридору до предназначенной для него комнаты. В ней невозмутимый Джордж раскладывал вещи хозяина.

– Мой добрый Джордж, – с порога начал сыщик, – надеюсь, что на обеде я встречу некоего джентльмена, который интересует меня все больше и больше. Этот человек, Джордж, вернулся домой из тропиков. И характер у него тоже тропический – так, по крайней мере, мне говорили. Об этом человеке мне попытался рассказать Парсонс, а Лили Маргрэйв о нем начисто забыла. У почившего сэра Рубена, Джордж, характер тоже был о-го-го. А если представить себе, что такой человек сталкивается с человеком, чей характер еще хуже его собственного, – что вы на это скажете? Наверняка перья встанут дыбом, а?

– Правильно говорить «только перья полетят», сэр, и это необязательно, совсем необязательно.

– Да?

– Да, сэр. Взять, к примеру, мою тетушку Джемайму, сэр. Вот уж кто был зол на язык. Так вот, она вечно доставала свою сестру, которая с ней жила, ну прямо страсть. Чуть ли не душу из нее вынимала. Но если перед ней оказывался кто-то, готовый дать ей отпор, то все становилось совсем по-другому. Она просто не терпела слабаков.

– Ха! – воскликнул Пуаро. – А в этом что-то есть!

Джордж деликатно кашлянул.

– Я чем-то могу… э-э-э… помочь вам, сэр? – осторожно поинтересовался он.

– Конечно, – последовал быстрый ответ. – Вы можете выяснить для меня, какого цвета платье было на Лили Маргрэйв в ту ночь и какая горничная ей прислуживает.

Джордж выслушал это поручение со своей обычной невозмутимостью.

– Очень хорошо, сэр. Информация будет у вас завтра утром.

Пуаро встал и какое-то время смотрел на огонь.

– Вы мне очень помогаете, Джордж, – сказал он. – А вы знаете, что теперь я никогда не забуду вашу тетушку Джемайму?

Но случилось так, что в тот вечер Пуаро так и не увидел Виктора Астуэлла. Тот позвонил по телефону и сказал, что задерживается в Лондоне.

– Он что, занимается теперь делами вашего усопшего мужа? – поинтересовался Пуаро у леди Астуэлл.

– Виктор – его партнер, – объяснила она. – И в Африку он ездил по поводу каких-то горнодобывающих концессий для компании. Речь шла о неких шахтах, не так ли, Лили?

– Так, леди Астуэлл.

– Кажется, шахты были золотоносные. Или это были не то медь, не то олово… Вы должны знать, Лили, ведь вы все время мучали сэра Рубена вопросами по этому поводу… Осторожнее, милочка, вы так перевернете мне вазу!

– С этим камином здесь жутко жарко, – пожаловалась девушка. – Может быть… может быть, стоит приоткрыть окно?

– Как хотите, дорогая, – безмятежно ответила леди Астуэлл.

Пуаро проследил за тем, как девушка подошла к окну и открыла его. Несколько минут она стояла, вдыхая прохладный ночной воздух. Когда же вернулась на свое место, сыщик вежливо спросил:

– А что, мадемуазель интересуется шахтами?

– Не совсем так, – безразлично ответила Лили. – Я выслушивала рассказы сэра Рубена, но сама в этом ничего не понимаю.

– Тогда вы очень искусно притворялись, – подала реплику леди Астуэлл. – Бедный Рубен подумал даже, что за вашими вопросами скрывается какой-то корыстный мотив.

Маленький бельгиец не отвел взгляда от камина, на который он смотрел не отрываясь, но тем не менее от него не скрылось выражение досады, появившееся на лице Лили. Он деликатно поменял тему разговора. Когда наступило время пожелать всем спокойной ночи, Пуаро обратился к хозяйке дома:

– Можно два слова наедине, мадам?

Лили Маргрэйв тактично удалилась. Леди Астуэлл вопросительно посмотрела на детектива.

– Вы были последней, кто в тот вечер видел сэра Рубена живым?

Женщина кивнула. На глаза ей навернулись слезы, и она поспешно приложила к ним носовой платок с траурной каймой.

– Не расстраивайтесь так, я вас умоляю, не расстраивайтесь.

– Все хорошо, месье Пуаро. Я понимаю, но ничего не могу с собой поделать.

– Я полный идиот, что досаждаю вам таким образом.

– Нет, нет, продолжайте. Что вы собирались сказать?

– Полагаю, было около одиннадцати часов, когда вы пришли в Башенную комнату и сэр Рубен отпустил мистера Трефьюзиса. Я не ошибся?