Дилемма дебютантки - Боумен Валери - Страница 6

– Если это необходимо, – улыбнулся Джастин. – Хотя сегодня у меня прекрасное настроение, после того как Медлин приняла мое предложение. Торнбери исключительно повезло. Пусть живет пока.

– Никто не будет никого вызывать! – вмешалась маркиза.

– Разумеется, и пусть моя репутация будет разорвана в клочья! – добавила Джессика. – Ты хоть понимаешь это? – эти слова были обращены к брату, пока они вдвоем просматривали страницы «Светской хроники».

Брат и сестра что-то бормотали, отыскивая нужное место, и наконец Джастин нашел то, что искал.

– А, вот оно: «Леди Джессика, бесспорно признанная первой красавицей этого сезона, вчера на балу у Шиллингемов нанесла пощечину редко появляющемуся в свете джентльмену, и не кому-нибудь, а самому герцогу Торнбери».

– Бесспорно признанная красавица! – воскликнула маркиза, сцепив ладони, но Джессику интересовало продолжение.

– Что там дальше?

Она закрыла глаза и принялась молиться, чтобы продолжение не стало ее приговором.

– «После распространившихся слухов о том, как непозволительно груб был герцог с дамой из высшего света, автор этих строк не в силах осуждать юную леди за эту пощечину, пусть и получил ее обладатель высокого титула. Леди Джессика прекрасно воспитана и знает, что является и что не является приемлемым в беседе. Холостякам нынешнего сезона стоит взять это на заметку и запомнить, что с леди Джессикой шутки плохи».

– О, слава небесам! – воскликнула Джессика, наконец-то избавившись от тревоги и едва не рухнув на ковер без сил.

– Благодарение Господу! – в один голос отозвались леди Уитморленд и Элизабет.

Широкая улыбка расплылась и по лицу Джастина.

– Еще здесь написано, что леди Джессика, вне всякого сомнения, оказала услугу будущей герцогине Торнбери тем, что вбила для герцога пару колышков.

– Не буду делать вид, что все поняла, но на душе стало легче, – призналась Джессика, рухнув в ближайшее кресло.

– Судя по всему, случившееся лишь укрепило твою репутацию, – усмехнулся Джастин и передал газеты матери.

– Не понимаю, как это может укрепить мою репутацию, – отозвалась Джессика, уронив голову на руки. Она ни разу не падала в обморок, но если такой день должен наступить, то это как раз сегодня. – По меньшей мере я рада, что не придется скрываться в деревне и жить старой девой.

– Для меня это звучит просто как песня, – со вздохом добавила Элизабет.

– Ты осмелилась отвергнуть самого популярного кавалера в Лондоне, моя дорогая, – сложив газету, маркиза положила ее на столик перед собой. – Вот потому твоя репутация и укрепилась.

Джастин, хмыкнув, потер подбородок.

– Не могу понять, как работают мозги у представителей высшего света, но мне все это нравится: мало радости стреляться с тем, кого знаешь с самого детства.

Он сел рядом с матерью и принялся просматривать остальные материалы в газетах.

– Хорошо еще, что при мне не было пистолета, – фыркнула Джессика. Сейчас, когда ее репутации ничто не угрожало, она позволила себе немного бравады и уже не так злилась на герцога.

Джастин засмеялся:

– Не беспокойся, у меня есть что сказать Торнбери.

Элизабет выпрямилась в своем кресле.

– О, ты что-то собираешься ему сказать? Можно мне поприсутствовать?

Джастин покачал головой.

– Я собираюсь потребовать, чтобы он извинился перед Джессикой, потому что не готов оставаться в стороне, когда оскорбляют мою сестру, и неважно кто, друг или враг. Такие разговоры не для посторонних ушей.

Джессика поморщилась и нахмурилась. Даже для того, чтобы получить извинения, ей не хотелось оказаться в одной комнате с ненавистным Торнбери. Можно не сомневаться: извинения от него будут в лучшем случае неубедительными.

– Откровенно говоря, если я никогда больше его не увижу, переживать не стану.

Глава 4

Клуб для джентльменов «Уайтс»

Послеобеденное время в тот же день

Эйден с бокалом в руке устроился в глубоком коричневом кожаном кресле, задумчиво посмотрел на украшенный росписью потолок и сделал глоток бренди. Настроение было ни к черту. Он чувствовал себя тряпичной куклой, но ему было наплевать. Не следовало приходить сюда сегодня. Каждый, кто попадался здесь на глаза, не отказывал себе в удовольствии спросить, как он себя чувствует после вчерашнего.

– Ну что, привязали тебя к колышку? Да, Торнбери? – обратился к нему лорд Хилман, который сидел за карточным столом, и оглушительно расхохотался собственной шутке.

Эйден отсалютовал ему бокалом и сделал вид, что не понимает, о чем речь. И так целый день. Эйден прочитал газеты. Леди Джессику Уитморленд объявили первой дамой – дебютантка все-таки! – которая поставила его на место. Возможно, он все это заслужил: и пощечину, и сплетни, рассказанные в газетах, – но ему это совсем не нравилось. А вот что ему действительно нужно было сделать, так это найти Уитмора и извиниться. Потом он покинет это проклятое место и не появится здесь до тех пор, пока все это не забудется.

Эйден бросил взгляд на памятную доску, висевшую на стене, со списком всех знаменитых покровителей клуба, которые многие годы посещали данное место. Это было первое, что он увидел, когда его нога ступила на порог клуба. Сюда его привел отец. Эйден вспомнил, как тот широко развел руки в стороны и сказал: «В этих стенах к тебе будут относиться почти как к особе королевских кровей. В один прекрасный день ты станешь герцогом, а среди аристократов не существует более высокого титула. Ты будешь особенным даже среди особенных».

Особенным? Это-то он? Ирония заключалась в том, что отец почти не обращал на него внимания за исключением тех случаев, когда его нужно было привычно наказать за проступок или, напротив, расхвалить на глазах у друзей. Он тяжело переживал равнодушие отца, поэтому любым способом пытался добиться его внимания: старался тщательно одеваться, строго соблюдать правила этикета, – но ничего не менялось, скорее наоборот: чем больше он прилагал усилий, тем хуже относился к нему отец, словно к какому-то предмету мебели. Так продолжалось до тех пор, пока Эйден не достиг подросткового возраста. Тогда-то он и решил, что если внимания отца не удастся добиться правильным поведением и хорошими манерами, то он будет вести себя прямо противоположным образом. Эйден стал создавать отцу такое количество проблем, что тот не знал, как с ними разобраться. Мальчик дрался, рвал одежду, разбил семейный фаэтон, нарушал дисциплину в школе, несколько раз чуть было не погиб по беспечности. Это принесло свои плоды – отец обратил на него внимание, только оно не понравилось Эйдену: ему стали читать нотации, поднимать на смех… Но даже это было лучше, чем полное равнодушие.

Эйден довольно долго не мог понять, что не добьется ни любви, ни одобрения от этого человека, потому что он просто не знает, что это такое. Однако в одном отец был прав: жить с титулом герцога действительно хорошо. Эйден твердо заучил этот урок. Любой и каждый добивался знакомства с ним, но никто никогда не попытался расспросить его о нем самом – все лишь обожали его положение в обществе. А он носил свой титул как броню.

Эйден опустошил уже второй бокал, когда в дверях появился Уитморленд. Поднявшись и расправив плечи, он заказал еще два бренди проходившему мимо лакею и прошел в соседнюю комнату, где Джастин уже уселся у камина.

Герцог был серьезно настроен уладить дело с обоими Уитморлендами: и с братом, и с сестрой. Джастин славный парень, а вот сам Эйден вчера хватил лишнего и повел себя как полный придурок. Ему было жаль, что Уитморленд принял на себя основную тяжесть последствий его дурного поведения, хотя все случилось из-за его решения посетить бал. Обычно он избегал подобных мероприятий, но на сей раз пообещал матери появиться: очень просила леди Шиллингем. При этом он упустил из виду, что великосветские вечера абсолютно не похожи на пьяные вечеринки в домах тех, кто хотел бы называть его другом, или на шумные игорные притоны, куда он частенько наведывался. Отец пытался вбить в него почтение к правилам. Бесполезно! Вот только его вчерашнее поведение сильно расстроило мать, и об этом он весьма и весьма сожалел. Эйден обожал мать и был готов для нее на все, вот и согласился посетить это дурацкое мероприятие у Шиллингемов.