По воле судьбы - Блэйк Стефани - Страница 16

– Вам ее не видать! – выкрикнул по-китайски Люк. – Сначала придется убить меня!

Один из бандитов не спеша вытащил из-за грязного кушака пистолет и наставил на юношу. Вне всякого сомнения, он нажал бы на курок, если бы не раздался повелительный окрик Юань Кайши:

– Не убивай его! Этот шустрый чужеземец мне еще пригодится.

Как по сигналу, вся шайка хором выкрикнула боевой клич Ихэцюань: «Смерть чужеземцу! Да здравствует династия Цин!».

– Взять его! – приказал Юань. – И связать покрепче!

Люк, обезумев от ярости и страха за любимую, бросился с кулаками на негодяев. Те было схватили его за руки, но у юноши силы буквально удесятерились. Одного он сбил с ног ударом в висок, а второго огрел ребром ладони по шее, и тот рухнул на пол.

В часовне все смешалось. С криками «Бей его!» бандиты со всех сторон бросились к Люку. Он бился как зверь, и сумел расправиться еще с тремя. Но силы были явно неравны, и вскоре, связанный по рукам и ногам, он лежал на полу и беспомощно смотрел, как тащат к выходу кричащую и изо всех сил отбивающуюся Андрию.

Главарь спустился с кафедры и подошел к тому месту, где лежал Люк. Его тонкие губы под длинными усами кривились в злорадной ухмылке. Он повернулся к Тондлону:

– Сейчас мы отделаемся от этого чужеземного дьявола!

Презрительно пнув Люка сапогом под ребра, Юань гордо прошествовал к выходу. На пороге он обернулся и бросил притихшим людям:

– Я желаю, чтобы все до единого были на казни этого белого дьявола!

Люка выволокли наружу. В одном из углов пыльного внутреннего дворика он заметил бело-голубые мундиры сбившихся в кучу солдат императорской армии. Их окружали Ихэцюань, с угрожающим видом сжимавшие в руках ружья и сабли. «Ничего не скажешь, хороши защитники!» – с горечью подумал Люк.

По приказу Юаня веревки на ногах юноши были разрезаны. За спиной у него встал с обнаженной саблей бандит в красной шелковой рубахе; лицо его было изуродовано шрамом, тянущимся от виска к подбородку. Подошел еще один головорез с пучком флажков в руке. Он наклонился и воткнул один из них в землю прямо около ног Люка. Потом отошел на пару шагов и воткнул второй. Через пару шагов еще один. И еще один. Флажки выстраивались в прямую линию. Люк прищурился, чтобы разглядеть, что на них написано.

– Смерть чужеземцу! Да здравствует династия Цин! – пробормотал он.

Главарь банды подозвал Тондлона:

– Дружище, я оказываю тебе честь покончить с этим белым дьяволом!

Он щелкнул пальцами, и к нему приблизились два мрачных типа. Один держал в руках мушкет, а второй – пороховницу, мешочек с пулями и пригоршню войлочных пыжей. Юань взял оружие и церемонно подал его Тондлону. Тут же все Ихэцюань, притопывая на месте, затянули: «Да явят небеса свою волю! Да обретут ясность те, кто сомневается!».

– Убьешь чужеземца – будем знать, что ты верен нашему общему делу и великой империи Цин, – сказал Юань и коротко добавил: – Приступай.

Тондлон взял мушкет, уперся прикладом в землю и засыпал в дуло приличную порцию черного пороха. Потом отцепил от ствола длинный стальной шомпол и забил войлочный пыж. Под внимательными, настороженными взглядами Юаня и остальной банды Тондлон вытащил из мешочка пулю и отправил ее в дуло. Было отчетливо слышно, как пуля катится по стволу. Теперь оставалось забить еще один пыж, для надежности.

Тондлон перевел дыхание. Взяв пыж в левую руку, он так обхватил правой рукой ствол мушкета, что бандитам не было видно дула. Быстрым движением он перехватил шомпол и вогнал его в ствол, да так ловко, что пыж как бы сам собой скользнул ему под пальцы, сжимавшие ствол. Вытащив шомпол, Тондлон незаметно спрятал в левой руке кусочек войлока и с великим облегчением увидел, что его обман удался.

Головорезы снова принялись за свое: «Да явят небеса свою волю! Да обретут ясность те, кто сомневается!».

Тондлон повернулся к Юаню и, взяв ружье на изготовку, громко лязгнул затвором.

– Господин, позвольте мне сказать этому чужеземному дьяволу, пока он еще жив, все, что я о нем думаю, – с перекошенным от ненависти лицом попросил Тондлон.

Главарь Ихэцюань расплылся в улыбке и дернул себя за висячий ус.

– Правду всегда полезно услышать. Давай, да только поскорее. Я не собираюсь торчать здесь весь день!

Тондлон быстро прошел вдоль воткнутых в землю флажков, встал перед Люком, смачно плюнул ему в лицо и разразился потоком ругательств по-китайски:

– Свинья! Шелудивый пес! Сукин сын! Ядовитая змея, чье место среди гадюк! – Ругань лилась нескончаемым потоком. Вдруг китаец замолчал и обернулся к Юаню: – Он вроде бы не понимает, что я ему говорю.

– Так скажи на его языке, чтобы дьявол узнал, кто он такой, – благодушно разрешил главарь. – Нельзя, чтобы столь возвышенная речь прошла мимо грязных ушей этого чужеземца.

Тондлон посмотрел на Люка и так быстро затараторил по-английски, что понять его можно было с большим трудом. Сделал он это специально, чтобы никто не смог разобрать, что он говорит священнику.

– Люк, сделай вид, что ты рассержен, и слушай очень внимательно. Когда я выстрелю, падай лицом вниз и хватайся рукой за сердце. Немного подергайся, потом замри и не двигайся. Сейчас ни слова, просто сделай так, как я сказал. Теперь притворись, что ты вне себя от ярости!

Злобно оскалившись, Люк рванулся к Тондлону, но стоявший сзади головорез удержал его на месте.

Тондлон принялся легонько подпрыгивать то на одной, то на другой ноге, вертя оружие над головой и время от времени тыкая дулом в лицо Люку. Бандиты восторженно взвыли. Юань гоготал до слез, приседая и в упоении хлопая себя по ляжкам.

– Да явят небеса свою волю! Да обретут ясность те, кто сомневается! Ша! Ша! Ша![1] – разносилось вокруг.

Тондлон в последний раз плюнул Люку в лицо и крикнул сторожившему пленника бандиту:

– Чего ждешь? Разрезай веревки и шагай отсюда!

Всех охватило такое бесшабашное веселье, что бандит даже не стал переспрашивать, а вытащил нож и вмиг перерезал путы на запястьях Люка.

– Эй ты, стоять смирно! – сначала по-китайски, а потом по-английски выкрикнул Тондлон.