Сирийский рубеж 2 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 8

— Что-то меня разморило совсем. Можно, мы к себе пойдём, а вы сами со своим жонихом разбирайтесь, — произнёс Лагойко.

— Чего? Не жених он мне, — пробурчала Тося.

— Да мы уже поняли, что скандалу быть, — парировал Лагойко.

— Это кого я с истинного пути сбиваю? — поинтересовался я с ходу.

Всех присутствующих аж передёрнуло.

Мои товарищи с закапанными глазами разместились на единственной кушетке. Кроме Кеши — он сидел на стуле с градусником подмышкой.

— На ловца и зверь бежит, — произнесла Тося и встала со стула.

Обойдя стол, она направилась в мою сторону, но резко развернулась лицом к Иннокентию, протянув перед ним ладонь.

— Градусник.

Кеша вытащил его из подмышки. Хотел посмотреть показания температуры, но Тося забрала прицокнув.

Быстро взглянув на градусник, Белецкая его стряхнула.

— Ну что там, всё в норме? — спросил Кеша.

— Не умрёшь.

— Мне кажется, что в медпункте остро необходимо присутствие ЛОРа. Кое-кому не помешало бы слух проверить. Я так-то вопрос задал, — произнёс я.

Ответом мне послужило полное игнорирование. Мои коллеги тоже молчали, набрав в рот воды.

Убрав градусник, Антонина поставила на стол рядом с Иннокентием маленький пузырёк и положила пипетки.

— Я заболел? — сглотнул Кеша.

— Нет. Это капли для глаз. Вечером ещё раз закапаете. Все можете быть свободны. Идите к себе, отдыхайте.

Раздался облегчённый вздох моих товарищей. Кеша подскочил со стула самым первым, снимая куртку со спинки стула.

— То обнимаются у всех на виду, по углам прячутся и целуются и в то же время не вместе, — сказал Лагойко Кеше.

Мои товарищи проходили мимо меня, стараясь не смотреть в глаза. Последним был Петров, который остановился рядом со мной.

— Извини, Саш, — тихо произнёс он и вышел из палатки, оставив меня с Белецкой наедине.

Антонина заполняла журнал, сидя за столом. Её губы были плотно сжаты в полосу.

Я подошёл к столу и сел на стул.

— Ну и что это было? — спросил я, выхватив ручку.

— Ты почему меня не разбудил ночью? Что за самоуправство такое? Разве я позволяю себе в твоей лётной книжке что-то писать? Вот и ты в мои журналы не лезь!

— Чего взъелась-то? Не выспалась?

— Не хами!

— А ты тон сбавь! Зачем нервничать так по мелочам.

Тося тяжело вздохнула, прикрыла ладонями лицо и упёрла локти в столешницу.

— У Петрова проблемы с правым глазом уже два года. Нельзя ему было надевать очки ночного видения. Он, когда ВЛК проходит, с врачом договаривается. Не хочет, чтобы его с лётной работы списали. А сейчас он не видит на правый глаз. Я как, по-твоему, подруге в глаза смотреть буду? Что если зрение не вернётся.

Таак… Ну, Кеша!

— Он мне не говорил.

— Да кто о таком рассказывает?

— Ты не окулист. Официально, диагнозов у него нет. По глазу бы его не смогла оставить. Да и зная Петрова, он всё равно бы полетел на задачу. Война идёт. Там наши ребята погибали.

— Если бы не твоё самоуправство, я что-нибудь бы придумала, — сказала Антонина, хлопнув ладонью по столу.

— Так, поговорим, когда ты успокоишься, — сказал я, встав со стула и направившись к выходу.

Антонина подскочила следом.

— Подожди! А как же осмотр? У тебя самого-то как с глазами?

— Всё в порядке. Не переживай.

— Да постой же ты, — сказала Тося, перехватив меня за руку. — Не говори Петрову, что я тебе рассказала про глаз. Иначе я подругу подставлю. Она со мной по секрету поделилась своими переживаниями. Пообещай мне.

— Хорошо. Обещаю, за поцелуй, — улыбнулся я подмигнув.

— Это шантаж!

Антонина привстала на цыпочки и чмокнула меня в щёку.

— Слабовато как-то будет, — усмехнулся я.

— Ой, всё! Ты вроде бы уходить собирался, — произнесла Тося и подтолкнула меня в спину. — Капли не забудь закапать. У Петрова возьмёшь.

До самого вечера я лежал в палатке и отдыхал. Никаких вызовов и встреч. Только тихое сопение, жара, и стук шашек в нардах.

Именно этот стук и побудил моего друга и штатного оператора сыграть со мной. У Иннокентия откуда-то появилась уверенность в том, что он сможет меня обыграть в нарды. Зря.

За поединком наблюдала вся палатка. Хотя это выглядело скорее как матч дворовой команды с чемпионами мира.

— Кеша, вот ты куда открыл эту дырку? — спросил у Петрова Занин, видя, что тот ходит неправильно.

— Вася, это тактика, стратегия и уловка в одном лице, — потирал руки Кеша.

Тут же я выбросил гош на четвёрки и закрыл эту дырку.

— Я ж тебе говорил, — похлопал Занин Петрова по плечу.

— А чего тогда сам так не играл? — возмутился Кеша, бросая кости.

Выпали тройка и пятёрка. Если правильно Кеша походит, то у него есть возможность избежать «домашнего марса» в конце этой партии.

— Да вот сюда. Ну! Кеша ты Кеша, — покачал головой Лагойко.

— Что Кеша? Ну что, Кеша⁈ У меня всё схвачено.

Так и продолжал думать Кеша, что у него «всё пучком», пока у меня не осталось четыре шашки до победы. Правда, стояли они на пятой точке. То есть, нужен был гош, чтобы сразу всё закончить.

— Может сдашься? — предложил я почётную капитуляцию Кеше.

— Нет. Очередного «домашнего марса» не будет, — проворчал Кеша.

— Ладно, — ответил я и бросил кости.

Выпало две шестёрки. На этом партия была выиграна.

— Что у нас со счётом? — спросил я.

— Общий счёт игры 0:7 не в пользу Иннокентия Петрова. Мда, были у его шансов возможности! — сказал Лагойко, пародируя Котэ Махарадзе.

Я протянул Кеше руку, и он её пожал, но не спешил отпускать. Наклонился ко мне ближе.

— Саныч, вот в чём секрет? Научи так играть. Я ж тут сижу, думаю, а всё равно ты выигрываешь.

— Думать надо меньше, а соображать больше. Вот как в полёте. Ты там отрабатываешь быстрее электронно-вычислительной машины. Так и здесь старайся, — ответил я.

В палатку заглянул сирийский солдат.

— Майор Александр Клюковкин, здесь? — спросил он на арабском.

— Да. Что случилось? — поднялся я с кровати.

— Вас ожидают в штабе.

Только начал привыкать к тому, что никуда лететь не надо. Но ещё не факт, что мне и сейчас прикажут подниматься в воздух.

На улице уже стемнело. Вертолёты мы ещё вечером перегнали на другой участок дороги, где их уже взяли под охрану советские солдаты.

Я посмотрел в сторону Голанских высот. Прошлой ночью было видно большое зарево, слышались выстрелы и грохот взрывов. Сейчас было не так громко, но война ещё шла. Шумели проезжающие машины и техника, светя фарами, а в небе на удивление не был слышен свист винтов вертолётов.

Солдата я отпустил, а сам пошёл к штабу. На входе меня встретил Казанов.

— Только не говорите, что вызывали меня вы, — ответил я.

— Вы сами догадались, так что ничего говорить не буду.

— Что случилось? — спросил я.

— Ничего особого. Хочу вам предложить проехаться и увидеть результаты нашей с вами общей работы.

— Вы мне копию договора о мире предлагаете почитать? Так его ещё никто и не подписывал, — ответил я.

Виталий Иванович улыбнулся и показал мне на припаркованный у штаба микроавтобус. Рядом ещё два автомобиля — пикап и внедорожник.

— Его и мне-то не дадут посмотреть. Так что есть кое-что другое, — сказал Виталий.

Казанов меня заинтриговал.

— Нам его отдали. Мне дадут с ним поговорить, а потом этот человек будет допрашиваться моими коллегами.

Похоже, что Казанов говорит о Евиче. Не думаю, что мне сильно нужна эта встреча. Перспектива посмотреть в глаза Иуде, продавшего страну за 30 сребреников, восторг у меня не вызывает.

Но желание вмазать Евичу есть.

— Только держите там меня, чтоб я его не убил, — принял я предложение Виталия.

— Само собой.

Дорога не была долгой. Евича держали под стражей в той самой тюрьме в Эс Сувейде, где мы уже были с Казановым. В первый наш визит у нас состоялась беседа со сбитым пилотом Блэк Рок Мегетом.

Въехав во двор, мы остановились у двери заднего входа. По знакомым коридорам с обшарпанными стенами шли медленно.